Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Генри Каттнер

Какой ценой?

Предельное одиночество, мучительное сознание того, что старые узы рвутся одна за другой, что вместо живой, тёплой души человека останется уродливый супермозг?

Да, он задумался — этот трансплант, бывший Барт Квентин. Он задумался, пока гордые, мощные машины, составляющие его тело, готовились мгновенно и энергично ожить.

Изменяюсь ли я? Остался ли прежним Бартом Квентином? Или они — люди — считают меня… Как в действительности относится ко мне Линда? Неужто я… Неужто я… неодушевлённый предмет?

— Поднимись на балкон, — сказал Квентин. Его голос звучал удивительно вяло и мертво.

Толмен подал быстрый знак. Ферн и Далквист оживились. Они полезли вверх по лестницам, находящимся у противоположных стен салона, но оба предусмотрительно прикрепили свои канаты к перекладинам.

— Где это? — вкрадчиво спросил Толмен.

— В южной стене… Ориентируйся по звёздному глобусу. Ко мне подойдёшь… — Голос умолк.

— Да? Молчание.

— Ему нехорошо? — окликнул сверху Ферн.

— Квент!

— Да… Примерно в центре площадки. Я скажу, когда подойдёшь.

— Осторожно, — предостерёг Далквиста Ферн. Он обмотал свой канат вокруг поручня площадки и стал бочком подвигаться вперёд, глазами обшаривая стены.

Одну руку Толмен высвободил, чтобы протереть снаружи запотевшее смотровое стекло. Пот градом лился по его лицу, по всему телу. Призрачный жёлтый свет, от которого мороз шёл по коже, жужжащее безмолвие машин, которые должны были бы оглушительно реветь, — от всего этого невыносимо напряглись нервы.

— Здесь? — крикнул Ферн.

— Где это, Квент? — спросил Толмен. — Где ты?

— Вэн, — сказал Квентин с мучительным, неотвязным страданием в голосе. — Ты ведь не всерьёз это говорил. Не может так быть. Это же… Я должен знать! Я думаю о Линде!

Толмен содрогнулся. Он облизал пересохшие губы.

— Ты машина, Квент, — сказал он непреклонно. — Устройство. Сам ведь знаешь, я никогда не попытался бы убить тебя, если бы ты всё ещё был Бартом Квентином.

И тут Квентин рассмеялся резким, устрашающим смехом.

— Получай, Ферн! — прогремел он, и отголоски загудели, загрохотали под сводчатым потолком. Ферн вцепился в поручень площадки.

Это была роковая ошибка. Канат, привязывающий его к поручню, оказался западнёй, так как Ферн не сразу увидел опасность и не успел отвязаться.

Корабль рвануло.

Всё было прекрасно рассчитано. Ферна отбросило к стене, но канат его удержал. В тот же миг огромный звёздный глобус маятником закачался по исполинской дуге на своей подвеске. При ударе канат Ферна мгновенно лопнул.

От вибрации загудели стены.

Тол мен прижался к колонне, не сводя глаз с глобуса. А глобус все качался да качался, и амплитуда его колебаний уменьшалась, по мере того как вступало в свои права трение. С глобуса брызгала и капала жидкость.

Тол мен увидел, как над поручнем показался шлем Далквиста. Тот пронзительно закричал:

— Ферн!

Ответа не было.

— Ферн! Толмен!

— Здесь, — сказал Толмен.

— А где… — Далквист обернулся, пристально посмотрел на стену и вскрикнул.

Из его рта полилась бессвязная, непристойная брань. Он выдернул из-за пояса бластер и прицелился вниз, в хитросплетение аппаратуры.

— Далквист! — воскликнул Толмен. — Не смейте!

Далквист не расслышал.

— Я разнесу корабль в щепы! — бушевал он. — Я…

Толмен выхватил свой бластер, воспользовался колонной как упором и прострелил Далквисту голову. Он следил за тем, как тело повисло над поручнем, опрокинулось и рухнуло на плиты пола. Потом упал ничком и замер, жалко поскуливая.

— Вэн, — позвал Квентин.

Толмен не отвечал.

— Вэн!

— Чего?

— Отключи генератор.

Толмен поднялся, шатаясь, подошёл к генератору и оборвал проводку. Он не стал утруждать себя поисками более простого способа.

Прошло много времени, но вот корабль приземлился. Затихла жужжащая вибрация. Огромный полутёмный салон управления казался теперь на удивление пустым.

— Я открыл люк, — сказал Квентин. — До Денвера пять-десять миль на север. В четырех милях отсюда шоссе, по нему доберёшься.

Толмен стоял, озираясь. У него был опустошённый взгляд.

— Ты нас перехитрил, — пробормотал он. — С самого начала ты с нами играл как кот с мышами. А я — то, психолог…

— Нет, — прервал Квентин, — ты почти преуспел.

— Что…

— Но ведь ты не считаешь меня машиной. Ты удачно притворялся, да семантика выручила. Я пришёл в себя, как только понял, что ты сказал.

— А что я сказал?

— Что ты никогда не попытался бы убить меня, если бы я был прежним Бартом Квентином.

Толмен медленно снимал скафандр. Ядовитую атмосферу уже сменил чистый, свежий воздух. Он изумлённо покачал головой.

— Не понимаю.

Смех Квентина звенел, заполняя салон тёплым трепетом человечности.

— Машину можно остановить или сломать, Вон, — сказал он. — Но её никак нельзя убить.

Толмен ничего не ответил. Он высвободился из громоздкого скафандра и нерешительно направился к дверному проёму. Тут он оглянулся.

— Открыто, — сказал Квентин.

— Ты меня отпускаешь?

— Говорил же я ещё в Квебеке, что ты раньше меня забудешь о нашей дружбе. Советую поторопиться, Вэн, пока есть время. Из Денвера, наверно, уже выслали вертолёты.

Толмен окинул вопросительным взглядом обширный салон. Где-то, безупречно замаскированный среди всемогущих машин, в укромном уголке покоится металлический цилиндр. Барт Квентин…

В горле у него пересохло. Толмен глотнул, открыл рот и снова закрыл.

Потом круто повернулся и ушёл. Постепенно его шаги затихли вдали.

Один в безмолвии корабля, Барт Квентин ждал инженеров, которые вновь подготовят его тело к рейсу на Каллисто.

Лунный Голливуд

Маре Имбриум[67] — самое негостеприимное место на Луне. Это угрюмый холодный ад, где нет ничего, кроме хаоса скал и вулканического пепла.

Монотонность пейзажа разнообразили только кратеры всевозможных размеров, — зловещие напоминания о метеоритах, мчащихся сквозь пустоту словно винтовочные пули, постоянной смертельной угрозе дерзким землянам, забравшимся сюда неизвестно зачем.

Две фигуры в пузатых скафандрах отчаянно неслись по этой лунной пустыне в сторону высокой скальной стены. Хотя за ними никто не гнался, взгляды, которые они время от времени бросали назад, были полны ужаса. Одной из этих двоих была девушка с темными волосами, облаком заполняющими прозрачный шлем, а вторым — мужчина с лицом, лишенным какого-либо выражения, и движениями, странно не соответствовавшими поведению девушки.