Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не допустить Вумми к руководству фестивалями после смерти его отца не составляло для Вольфганга большого труда. Во-первых, были еще свежи воспоминания о его афере с портретом Листа работы Энгра (так что против его полноценного участия в руководстве байройтским предприятием восстала сама Винифред); во-вторых, молодой человек и сам не проявил большого рвения к учебе. Обнаружив в финансовом отделе Байройтских фестивалей копию написанного Виландом незадолго до смерти письма с требованием к Вольфу-Зигфриду «…наконец приступить к основательному и систематическому образованию по какой-либо театральной специальности, поскольку он пока лишь пробовал себя в различных неопределенных начинаниях», Вольфганг получил все основания удалить племянника из Байройта, мотивируя это необходимостью отправить его учиться дальше. С этой целью Вольфганг проконсультировался с адвокатом, который «предложил взять Вольфа Зигфрида в оперный театр Штутгарта, чтобы дать ему шанс ознакомиться с театром во всей его широте и во всем его многообразии „с самых низших ступеней“, одновременно показав ему лишенную внешнего блеска повседневность, дабы он смог постепенно получить представление о профессии. Однако Вольф Зигфрид полагал, что сможет созреть для Байройта в одиночку, не тратя много сил на учебу или какое-либо систематическое образование, а просто поработав ассистентом у какого-нибудь режиссера. Поэтому он отклонил предложение знакомого, желавшего ему добра».
Отделаться от вдовы брата было значительно труднее. Легкомысленно отказавшись от участия в переговорах, которые Виланд вел по поводу гастролей в Японии, поскольку к запланированным для показа там постановкам Тристана и Валькирии он не имел никакого отношения, Вольфганг в течение полугода после смерти брата был втянут в переговоры с директором фестиваля в Осаке г-жой Мураяма и швейцарским агентом Мартином Таубманом. Теперь творчество Виланда на фестивале в Осаке собиралась представить его вдова, что было ей необходимо для самоутверждения в качестве полноправного соавтора покойного мужа. Она полагала, что таким образом получит право претендовать на руководство фестивалями наравне со своим деверем. Это была наивная надежда, поскольку японская сторона явно не стала бы рассматривать Гертруду в качестве серьезного партнера, и для поддержания престижа байройтского предприятия Вольфгангу пришлось ехать на переговоры в Цюрих самому. Гертруде на переговорах делать было нечего, и ее интересы представлял адвокат. В своих мемуарах Вольфганг писал: «Поскольку подготовка шла уже полным ходом и дело зашло достаточно далеко, об отмене гастролей нечего было и думать. Таким образом, нам – с одной стороны, Байройтскому фестивалю, с другой стороны, фестивалю в Осаке и, с третьей стороны, Мартину Таубману – следовало прийти к практически осуществимому соглашению и найти правовые возможности для его однозначного и непременного оформления». Вольфганг принял единственно верное решение, поручив реализацию идей брата на японской сцене Петеру Леману, поскольку тот «великолепно справился с этой задачей на только что прошедшем фестивале». Что касается Гертруды Вагнер, то «от ее участия в гастролях сразу же отказались, поскольку она не ассистировала мужу на репетициях Тристана и Валькирии». В ответ на переданную вдовой Виланда через адвоката претензию «госпожа Мураяма любезно предложила ей выплатить в качестве щедрой компенсации „почетное вознаграждение“ в размере 75 процентов гонорара», полагавшегося Виланду. «Таким образом, у участников совещания были развязаны руки для детального обсуждения деловых и технических вопросов гастролей в Осаке в нужном русле».
Последним обязательством Виланда, которое он не успел выполнить, была постановка в марте 1967 года в Вене Голландца, разумеется, с Сильей в роли Сенты. Дирекция Венской оперы поручила Гертруде представить своего покойного мужа при условии, что она не допустит никакой отсебятины. Гертруда справилась с этой задачей, однако, как писал Вольфганг, «успех в Вене оказался не столь шумным, как этого можно было бы ожидать от байройтской постановки». Последней попыткой вдовы Виланда заявить о своих правах на участие в семейном предприятии стало интервью, которое она дала 8 декабря 1966 года корреспонденту Северогерманского радио Берндту В. Веслингу. В нем она позиционировала себя в качестве единственного духовного наследника Виланда, способного поддерживать его байройтские работы и продолжать его дело на сцене Дома торжественных представлений. Через пять дней у нее состоялся серьезный разговор с деверем; тот потребовал в дальнейшем отказаться от «сомнительных публичных выступлений и вернуться к реальности»: «Я договорился с Гертрудой, что она незамедлительно опровергнет сделанные ею в этом интервью заявления, ибо помимо того, что они являются дискредитацией личности, они могут серьезно навредить фестивалям… Судя по высказываниям моей невестки, это интервью было необходимо ей главным образом для того, чтобы преуменьшить достижения моего брата и расписать яркими красками не только изумленному, но и не поверившему своим ушам миру собственные заслуги в новом Байройте». Больше Гертруду до байройтских постановок не допускали. Во всем согласная в то время с сыном Винифред писала подруге: «Гертруда будет всячески стараться взять на себя роль великолепной представительницы семьи – но для этого у нее нет никаких оснований!»
Однако Вольфгангу было мало отстранить Гертруду и ее детей от участия в семейном предприятии. Пока семья Виланда занимала Ванфрид (подросшие дети жили там в значительной мере номинально, поскольку учились в других городах, и их духовное развитие продолжалось в результате общения с друзьями-однокурсниками
