Владимир Набоков: американские годы - Брайан Бойд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вера и Владимир в доме Лористона и Рут Шарп, номер 880 по Хайленд-Роуд в Кейюга-Хайтс, 1957 г. О стеклянную стену, на фоне которой Набоковы сфотографировались в любимом своем доме в Итаке, часто ударялись свиристели. Дом и прилегающий к нему сад породили и другие образы из «Бледного огня», первый очерк которого как раз тогда вырисовывался у Набокова, однако Бандит, кот, лежащий между ними на фотографии, был окружен куда большей заботой, чем несчастный Гольдсвортов любимец, оставшийся на попечении Кинбота. (Фото из отдела рукописей и университетских архивов библиотеки Корнельского университета.)
Набоков в кабинете профессора Шарпа за работой над монументальным аннотированным переводом пушкинского «Евгения Онегина», 1957 г. На заднем плане — три из одиннадцати пухлых папок, вмещавших машинописную рукопись. (Фото из отдела рукописей и университетских архивов библиотеки Корнельского университета.)
Реклама «Лолиты» в Книжном обозрении «Нью-Йорк тайме», 24 августа 1958 г.
Последняя лекция Набокова в Корнеле, январь 1959 г. Финансовый успех «Лолиты» позволил ему оставить преподавание. (Фото из «Векожурнален».)
Вера в Лондоне по случаю публикации английской «Лолиты», 1959 г. (Фото Колина Шерборна.)
Набоковы улыбаются папарацци в Милане, ноябрь 1959. (Фото из газеты «Ньюз блиц», Милан.)
Набоков с братом Кириллом и сестрой Еленой на Английской набережной в Ницце, декабрь 1960 г.
Каталожная карточка из рукописи «Бледного огня» с первыми строками предисловия Кинбота к поэме Джона Шейда. По словам Кинбота, Шейд писал на карточках, проставляя на каждой дату. В реальности и Набоков — вопреки обыкновению — датировал все карточки «Бледного огня», как с текстом поэмы, так и комментария. Аккуратный почерк указывает, что это беловик. Другие карточки пестрят подчистками, поправками и вставками. (Фото Кристофера Сайкса, собрание Библиотеки Конгресса.)
Набоков с Еленой, Реджо-Эмилия, Италия, конец апреля 1961 г. (Фото «Зенит пресс».)
Гордые родители рядом с Дмитрием в сценическом костюме — он дебютирует в роли Раймондо в «Лючии де Ламмемур», Реджо, начало мая 1961 г.
Отель «Монтрё палас». Набоковы жили в нем, в основном на шестом (верхнем) этаже ближнего крыла («Синь») с 1961 г. до смерти Набокова. Вера занимала тот же номер до 1990-го. Один из тентов на шестом этаже скрывает окно их небольшой гостиной, 64-го номера. Окно слева от него, видное лишь частично, — Верина спальня; следующее, номер 62, — спальня Набокова; далее — ванная и не использовавшаяся кухня, а за ними — номер 60, где поначалу находилась спальня Дмитрия, а потом кабинет. Справа от тента — окно кухни Набоковых. Еще два окна на главном фасаде, равно как и окна на восточной стороне здания, относятся к другим апартаментам. Внизу проходит шумная Гран-Рю. (Фото Р.Т. Кана).
Обложка журнала «Ньюсуик», посвященная выходу «Бледного огня», 1962 г. («Ньюсуик», 25 июня 1962 г.)
Охота на бабочек. Церматт, 1962 г.
Подробные рисунки-схемы для книги «Бабочки Европы», над которой Набоков работал в 1962 и 1963 гг., пока стоимость проекта не отпугнула издателей. Начинается серия с изображения исходного линнеевского рода, Papilio, и на первой странице расположены подвиды Papilio machaon. На второй странице — подвиды парнасской mnemosyne, ставшей своего рода богиней-покровительницей «Память, говори» — поначалу Набоков хотел назвать книгу «Мнемозина, говори». Заинтересованные читатели могут сравнить вторую бабочку в левой колонке, женскую особь mnemosyne mnemosyne, с набоковским рисунком 1965 г. в переработанном варианте «Память, говори» (1966)
Довольный Набоков в гостиной «Монтрё паласа» за просмотром подарочного четырехтомного издания «Евгения Онегина», только что вышедшего в свет через восемь с лишним лет после того, как он закончил рукопись; май 1964 г. (Фото Генри Гроссмана.)
Дмитрий, Владимир, Вера; май 1964 г. (Фото Генри Гроссмана.)
Набоков на балконе своей комнаты в «Монтрё паласе», июнь 1964 г.
Набоков со словарем Вэбстера. (Фото Филипа Халсмана.)
Набоков в спальне-кабинете, где он обычно работал, начиная день за конторкой, которую сотрудники гостиницы откопали на чердаке, затем перемещаясь в кресло, а затем, когда земное притяжение одолевало стареющие мышцы, вытягиваясь на кровати. (Фото Хорста Таппе.)
Набоков на скамейке в парке «Монтрё паласа»; коробка с карточками служит ему портативным столиком. (Фото Генри Гроссмана.)
Дождь, положивший конец ловитве, не обескуражил Набокова. (Фото Хорcта Таппе.)
Набоков за чтением корректуры — в 60-е и 70-е гг., по мере роста его прошлого и настоящего, русского и английского канона, это стало трудоемкой задачей. (Фото Джин Уолдис.)
Набоков за работой у конторки, 1966 г. Справа, на заднем плане, — открытое окно с видом на Женевское озеро; по левую руку Набокова — длинная коробка с карточками какого-то большого сочинения; справа от него, на абажуре, — нарисованная его рукой бабочка. (Фото Филипа Халсмана, 1966 г.)
В погоне за бабочками, сентябрь 1966 г. (Фото Филипа Халсмана, 1966 г.)
В поисках верного слова. «Монтрё палас», сентябрь 1966 г. (Фото Филипа Халсмана, 1966 г.)
Вера и Владимир, октябрь 1968 г. Посетители часто отмечали, что они — несмотря на свои шестьдесят шесть и шестьдесят девять лет — выглядели как юные влюбленные. (Фото Филипа Халсмана, 1968 г.)
В октябре 1968 г., заканчивая работу над «Адой», Набоков состроил эту озорную физиономию для Филипа Халсмана, сказав, что она как раз подойдет для обложки нового романа. (Фото Филипа Халсмана, 1968 г.)
Более серьезный снимок из той же серии — его использовали для американской «Ады» (английское издательство выбрало более озорной вариант) и для большинства набоковских книг 70-х гг. (Фото Филипа Халсмана, 1968 г.)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});