Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

спорные вопросы: форма оммажа герцога королю и оммажа его вассалов, контроль над важнейшими пограничными крепостями, осуществление герцогом королевских прав на чеканку денег, назначение епископов и извечные раздражители — обращения бретонцев в Парижский Парламент и вмешательство французских чиновников в дела герцогства. Поскольку герцоги Бургундский и Беррийский, его традиционные покровители, лишились власти, в правительстве короля главенствовал его главный враг, а Ричард II не проявлял интереса к традиционной роли Англии как гаранта территориальной целостности Бретани, у Иоанна IV было очень мало возможностей торговаться. В январе 1392 года состоялась трудная встреча Карла VI и герцога в городе Тур на Луаре, после которой было заключено соглашение, не удовлетворившее ни одного из них. Герцог снова пообещал заключить мир со своими внутренними врагами. Было достигнуто соглашение, в основном на условиях Иоанна IV, по некоторым сложным юридическим вопросам. Были проведены переговоры о браке между малолетним сыном Иоанна IV и годовалой дочерью короля Жанной. Но дискуссии были неприятными, а атмосфера напряженной. Когда все было закончено, Иоанн IV подписал у нотариуса частный документ, в котором заявил, что его собственные уступки были вынужденными и сделаны под угрозами. Никто из министров Карла VI не считал вопрос закрытым. Когда Иоанн IV написал королю письмо с протестом, что Пьер де Краон не получил у него убежища и больше не находится в Бретани, Карл VI и его брат сначала были склонны поверить ему, но Совет был непреклонен, и считал, что Краон никогда бы не предпринял такой дерзкий шаг против короля без поддержки герцога Бретонского. Карл VI, разгневанный и легко управляемый, поддался на уговоры и среди приближенных короля возобладала навязчивая идея, что Иоанн IV должен быть наказан за преступление Краона[1097].

Совет короля собрался в Париже примерно в начале июля 1392 года, чтобы решить, что делать. На заседании главенствовали коннетабль и два ведущих деятеля администрации, Бюро де Ла Ривьер и Жан ле Мерсье. Все трое были убеждены, что король должен вести армию в Бретань, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное его чести Иоанном IV. Для финансирования значительных расходов на военное жалованье Клиссон обязался одолжить правительству не менее 80.000 франков наличными из собственных средств. Король и его брат уже склонились к этому плану. Союзники коннетабля и многочисленные протеже мармузетов в королевской администрации тоже. Единственный голос, призывавший к осторожности, принадлежал герцогу Бурбонскому. Он считал, что это решение было ошибкой. Дело против Иоанна IV казалось надуманным, а возмездие было несоразмерно преступлению. Все дело было слишком сильно связано с личной обидой Оливье де Клиссона. "Герцог Бретани — великий сеньор, — убеждал герцог Бурбонский, — он еще может сослужить вам хорошую службу". Но Карл VI отмел все возражения.

Современники были потрясены. Не было прецедента, чтобы король и его министры единолично начали крупную кампанию. Это выглядело как предвзятое решение, сознательный отказ от демонстрации обдуманности и консенсуса, которые всегда придавали легитимность таким решениям в прошлом. Герцог Беррийский придерживался своего собственного мнения и среди своих приближенных он не скрывал неодобрения. Герцог Бургундский, с которым даже не посоветовались, был в ярости. Он написал Бюро де Ла Ривьеру и другим видным министрам письмо с протестом. В какой-то степени Филиппом двигала более древняя концепция общественного порядка, при которой частная война между дворянами не рассматривалась как государственное дело. В конце концов, на коннетабля напали не во время исполнения им своих обязанностей, а по дороге домой после бала и хорошего ужина. Филипп рассматривал ссору между Клиссоном и Краоном как их личное дело, которое не должно касаться ни Бретани, ни Франции, ни других подданных короля. Его беспокоили более широкие политические последствия, о которых советники короля, похоже, совершенно не задумывались. Решение затеять войну с Иоанном IV в этот момент могло лишь подтолкнуть его в объятия англичан и разрушить перспективы заключения мира. Эти опасения имели под собой основания. Первое, что сделал Иоанн IV, узнав о решении Карла VI, — срочно отправил своих агентов в Англию с предложениями о новом военном союзе. Они прибыли с предложением сдать главные крепости герцогства в руки англичан и инструкциями нанять до 5.000 наемников. Ответ английского правительства не зафиксирован, но есть некоторые свидетельства того, что предложения герцога были серьезно рассмотрены министрами Ричарда II[1098].

Армия французского короля, численностью около 7.000 или 8.000 человек, собралась на берегу реки Сарта в конце июля 1392 года под стенами кафедрального города Ле-Ман. Она состояла преимущественно из контингентов знатных дворян. Несмотря на свои опасения, явились все королевские принцы, за исключением герцога Беррийского, друга и союзника Иоанна IV, который ухитрился сам себя отправить с дипломатической миссией в Авиньон. Брат короля Людовик, который накануне кампании стал герцогом Орлеанским, явился со значительным собственным войском. Государственные чиновники и придворная знать все прибыли со своими свитами. Провинции Нормандия, Анжу и Мэн предоставили значительные контингенты. Но большая часть остальной французской знати осталась в стороне. Франкоязычное дворянство восточной Бретани, традиционно лояльное короне, было призвано, но мало кто из них явился. В войсках, участвовавших в сборе, ощущалась явная тревога. Ходили слухи, что приближенные к королю дворяне денно и нощно требовали от него передумать. Единственным ответом Карла VI было решение отстраниться от толпы просителей и окружить себя министрами-мармузетами. Даже весть о том, что Пьер де Краон находится в Барселоне, а не в Бретани, не смогла поколебать его решимости. "Тот, кто советует мне остановиться, — заявил он, — советует мне против моей воли и не является моим другом"[1099].

5 августа 1392 года, когда армия двинулась на юг через лес Ле-Ман, у Карла VI случился психический припадок. Сначала, по словам Фруассара, из леса выбежал некий оборванец и пустился вслед королю, крича изо всех сил: "Остановись, король! Тебя предали!". Человек, который, возможно, был безумен, был отогнан телохранителями Карла VI, но этот инцидент сильно обеспокоил короля. Он уже несколько недель страдал от истощения, недосыпания и "лихорадки, сопровождавшейся сильной горячкой". День был очень жаркий. По словам хрониста, король был одет "в черную бархатную куртку, в которой вскоре покрылся по́том, ярко-алую шапку, держал в руке жемчужные четки, которые королева дала ему в дорогу". Облака мелкой пыли, поднимаемые копытами тысяч лошадей, забивали ноздри и легкие людей. Поскакав вперед, чтобы избавиться от пыли, Карл VI въехал на поляну недалеко от деревни Понваллен, сопровождаемый только своим братом Людовиком и несколькими придворными рыцарями. Ехавший позади короля паж, несший королевское копье, задремал в седле и позволил копью выпасть из рук; наконечник копья, со звоном ударил, по шлему другого рыцаря. Король вздрогнул. Подумав, что на него напали, он выхватил меч  и с воплем "Вперед, вперед на предателей!" проткнул им пажа, а затем бросился на собственных рыцарей. Король успел убить бастарда де Полиньяка, ранил еще троих и погнался