Патрик Кензи - Деннис Лихэйн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Сыр учился в седьмом классе школы прихода Святого Барта, его отец, работавший вахтером в престижной школе в Бруклине, попал под суд за рукоприкладство: сломал руку и нос десятилетнему ученику, плюнувшему на пол. Отец ученика был нейрохирургом в Массачусетской больнице и адъюнкт-профессором Гарварда, Оламону грозило суровое наказание. В тот год Сыр вырос за пять месяцев на двадцать пять сантиметров. На следующий — его отец получил от трех до шести лет тюрьмы, а Сыр стал огромен.
Четырнадцать лет издевательств пошли в мускульную массу, четырнадцать лет насмешек, унижений и проглоченных обид аукнулись камнями в желчном пузыре.
Летом после восьмого класса пришло Сыру Оламону время вернуть долги. Кому-то он подправил кулаком челюсти, кому-то переломал носы и руки. Карл Кокс, давний и жестокий мучитель Сыра, получил по голове здоровенным камнем, сброшенным с крыши «трехпалубного» дома, который оторвал ему половину уха. После этого Карл на всю жизнь остался заикой.
Получали от Сыра в нашем выпускном классе не только мальчики. Несколько девочек — а им тогда было по четырнадцать — носили в то лето повязки на носах или ходили к стоматологу в связи с выбитыми или сломанными зубами.
Уже тогда Сыр умел разбираться в людях. Он правильно рассчитывал, и на тех, кто слишком робок или слаб, чтобы оставить его безнаказанным, нападал открыто. Особенно же доставалось тем, кто мог обратиться в полицию или сказать родителям, эти даже не понимали, кто является причиной их страданий.
Среди тех, кому не пришлось испытать на себе месть Сыра, были Фил, Энджи и я. Мы никогда не издевались над ним, возможно, потому что у каждого из нас хотя бы один из родителей был иммигрантом. И еще Сыр не трогал Буббу Роговски. Не помню, были у них вообще с Буббой потасовки или нет, но, даже если и были, Сыру хватило ума сообразить, что если он будет немецкой армией, то Бубба станет русской зимой. Сыр предпочитал действовать на тех фронтах, где победа была гарантирована. В присутствии Буббы он делался льстивым и подобострастным, доходило даже до того, что кормил собак Буббы, когда тот уезжал за океан заключать сделки на покупку разного рода оружия.
Это, Бубба, тебе. Люди, наводящие страх на нас с вами, кормят его собак.
— Мать поместили в психиатрическую больницу, когда гражданину было семнадцать лет, — прочел Бруссард в деле Сыра Оламона. Пул в это время вел машину мимо заповедника «Уолден Понд» к тюрьме Конкорд. — Год спустя отец вышел на свободу из Норфолка и исчез.
— Говорят, Сыр его и убил, — сказал я, полулежа на заднем сиденье и глядя в окно, на проплывающие мимо знаменитые деревья Конкорда.
После того как Бруссард и Пул сообщили о двойном убийстве в доме Малыша Дэвида, мы с Энджи забрали пакет с деньгами, отвезли Хелен к Лайонелу и Беатрис и поехали на склад к Буббе.
Два часа пополудни — для него самое время сна, он показался в дверях в огненно-красном японском кимоно и с несколько сердитым выражением на заспанном лице херувима.
— Зачем разбудили? — спросил он.
— Нужен твой сейф, — ответила Энджи.
— У вас свой есть. — Он сердито посмотрел на меня.
— У нас нет минного поля.
Он протянул руку, и Энджи отдала ему пакет.
— Что тут?
— Двести тысяч.
Бубба кивнул, будто речь шла о бабушкиных теплых вещах. Мы могли бы сказать «доказательства посещения Земли представителями внеземных цивилизаций» — реакция была бы та же. Иное дело, если бы его застукали на свидании с Джейн Сеймур.
Энджи достала из сумки фотографии Корвина Орла, Леона и Роберты Третт и раскрыла веером.
— Знаешь кого-нибудь?
— Да будь я проклят.
— Точно?
Он покачал головой:
— Никого. А что это за волосатая обезьяна?
Энджи вздохнула и убрала фотографии в сумку.
— Двое других сидели, никогда не встречал их, но и так сразу видно. — Он зевнул, кивнул и захлопнул перед нами дверь.
— Пока он мотал срок, нисколько по нему не скучала, — сказала Энджи.
— До чего поучительная состоялась беседа! — заметил я.
Энджи подвезла меня домой, где я остался ждать Пула и Бруссарда, а сама поехала к дому Криса Маллена. Это задание она выбрала себе сама, поскольку не любила бывать в мужских тюрьмах. Кроме того, Сыр до нее докапывается, все краснеет и спрашивает, с кем она последнее время встречается. Я поехал с Пулом и Бруссардом, считалось, что я Сыру вроде бы друг, а сам он, как всем известно, с людьми в синей форме не сотрудничает.
— Подозревается в убийстве некоего Джо Джо Макдэниела в 1986 году, — сказал Бруссард после поворота на Второе шоссе.
— Наставник Сыра в торговле наркотиками, — сказал я.
Бруссард кивнул.
— Подозревается в причастности к исчезновению и убийству Дэниела Калеба в 1991 году.
— О таком не слышал.
— Это бухгалтер. — Бруссард перевернул страницу. — Предположительно вел бухучет у нескольких отвратительных личностей.
— Сыр поймал его с поличным, тот запустил лапу в кассу.
Пул, глядя в зеркало заднего вида, встретился со мной взглядом.
— Ну и связи у вас, Патрик, с преступным элементом.
Я выпрямился.
— Это намек?
— Дружите с Сыром Оламоном и Крисом Малленом, — сказал Бруссард.
— Они мне не друзья. Просто росли вместе.
— Вы, кажется, и с покойным Кевином Херлихи тоже вместе росли? — Пул остановил машину на левой полосе, ожидая перерыва в движении транспорта по Второму шоссе в противоположную сторону, чтобы пересечь его и свернуть на дорогу, ведущую к тюрьме.
— Насколько я знаю, Кевин не считается пропавшим, — сказал я.
Бруссард обернулся с пассажирского сиденья:
— И давайте не забудем печально известного мистера Роговски.
Я пожал плечами. Для меня было не ново, что, узнавая о нашем знакомстве, люди удивленно поднимают брови. Особенно полицейские.
— Бубба — друг, — сказал я.
— Друган, — сказал Бруссард. — Правду говорят, что у него склад заминирован?
Я пожал плечами:
— Загляните к нему как-нибудь, узнаете.
Пул усмехнулся.
— Вот и выйдешь пораньше на пенсию. — Он свернул на щебневую дорогу, ведущую к тюрьме. — Просто вы еще из того квартала, Патрик, только и всего. Тот еще квартал.
— Нас тут просто неправильно понимают, — сказал я. — У нас у всех там сердца просто золотые.
Мы вышли из машины. Бруссард потянулся и сказал:
— Оскар Ли говорит, вы судящих недолюбливаете.
— Кого? — переспросил я, оглядывая тюремные стены. Типично для Конкорда: даже тюрьма выглядит привлекательно.
— Судящих, — повторил
