Михаил Кликин. Сборник - Михаил Геннадьевич Кликин

Мы создали новую среду — Города. И новый вид существ должен был появиться. Я не силён в латыни — homo urbanis — поправьте меня, если здесь допущена ошибка.

Пока нас больше, чем их. Пока они прячутся. Следят за нами, паразитируют на нас. Чего-то ждут. Как долго это будет продолжаться?..

Я знаю, вы видели их. Надо лишь чуть напрячься, чтобы вспомнить. Надо стать чуть более внимательным, чтобы их заметить. Но вы боитесь. Они прячутся от вас, а вы прячетесь от них…

Ночью они пришли за мной. Втроём. Окружили частный дом на окраине города, где я снял на сутки приделок — глухую каморку без окон, с единственной узкой дверью, запирающейся на хлипкий шпингалет.

Я проснулся оттого, что во дворе заворчала собака. Взвизгнула. Смолкла.

Я понял, что это они. Люди зимы. В тёмных кожаных куртках, под капюшонами которых тьма вместо лиц. В чёрных перчатках, в просторных брюках, в высоких прошнурованных ботинках на толстой крепкой подошве, окованной металлом. Они вечно ёжатся, словно мёрзнут на стылом зимнем ветру. Из-под капюшонов всегда курится пар. От них веет холодом, и мурашки бегут по коже, когда они проходят рядом, — вам знакомо это чувство?..

Я сбежал.

Быстро оделся — на улице было зябко, близилась зима. Осторожно, стараясь не скрипеть рассохшимися половицами, подкрался к двери, отпер, скользнул в тёмный коридор.

Люди зимы подходили всё ближе — я чувствовал их. Как обычно, рот наполнился кровью — они вытягивали из меня силу.

Пригнувшись, чтоб убийцы не заметили мой силуэт в тёмном окне, я прокрался вдоль коридора, ощупью отыскал низенькую дверцу, за которой был крытый двор с деревенскими удобствами. Приоткрыл её и, перестав дышать, просочился в узкую щель. На дворе было чуть светлей — сквозь дырявую крышу лился внутрь лунный свет. Кругом громоздился хлам: из тёмных углов, из полос тени торчали погнутые грабли, источившиеся лопаты, ржавые косы — словно суставчатые лапы огромного насекомого. Пыльные мешки, похожие на истлевшие трупы, висели на стенах, валялись на земляном полу. Округлые куски мела и соли — точно черепа. Клочья пакли и ветоши — выцветшие скальпы.

Рискуя обрушить вековые груды мусора, я пробирался к дальней стене, в загончик, где когда-то держали скотину — там было единственное окошко — маленькая дыра в стене, затянутая плёнкой. Я надеялся, что меня там никто не ждёт.

И мне повезло.

Я убежал.

Содрал плёнку, снял с себя куртку, выбросил в окно. Потом, нелепо дрыгая ногами, протиснулся сам, вывалился прямо в подмёрзшую лужу, порезал руку о корку льда. И они тотчас почуяли запах свежей крови, услышали шум, уловили тепло моего тела. Но поздно! Я бежал из всех сил узкими тёмными проулками. За высокими глухими заборами давились злобным лаем собаки.

Вскоре город кончился.

Я выбежал на шоссе и тут же поймал попутку.

— Куда? — спросил водила-дальнобойщик, довольный, что не одному придётся ехать в ночи.

— В деревню, — сказал я. — Подальше от этого проклятого города…

Иногда я думаю, что не среду мы создали, а новых существ. Мегасуществ.

Что если мегаполисы уже давно обрели разум? Гигантские амебоподобные организмы с каждым годом растут, расползаются, поглощая окружающие земли, пряча их под чешуёй бетона и асфальта. Ненасытные глотки ТЭС поглощают тысячи тонн угля, газа и мазута. В кишечнике-канализации постоянно что-то переваривается. Провода-нервы гудят от перегрузки. Кровеносная система дорог функционирует круглосуточно. Клапаны-светофоры управляют движением. На оживлённых перекрёстках, в банках, в магазинах — повсюду — глаза-камеры.

Мегаорганизмы связаны паутиной проводов, трубопроводов и дорог. Они — настоящие хозяева Земли. А мы — их рабы. Заложники.

Те же, кто не хочет работать на благо организма, будут иметь дело с соглядатаями. С чистильщиками. Серые люди — лейкоциты, макрофаги. Пожиратели заразы.

Они умеют прятаться. До поры, до времени…

Сейчас я живу в небольшом селе. До ближайшего города сто километров, но это обычный провинциальный городок, тысяч на восемьдесят жителей, где все друг друга знают. Опасные же города далеко, я стараюсь бывать там как можно реже. В селе меня считают богатым чудаком — уехал, мол, из города в глушь, купил старую каменную усадьбу, поселился там один, постоянно что-то мастерит, принимает какие-то машины, разгружает, погружает. На крыше поставил хитрые антенны, опутал весь дом кабелями. Чудик!..

Приходил как-то участковый, поинтересовался, чем это я занимаюсь. Я провёл его по усадьбе, показал свой маленький цех, сказал, что варю мыло. Даже дал подержать в руках только что отлитый кусок.

— Какое-то оно немыльное, — с сомнением сказал участковый.

— Специальное, — ответил я. — Хозяйственное. Семейный рецепт, старое семейное дело.

— Ну, ладно. Документы в порядке?

— Конечно, — заверил я его.

Потом мы чуток выпили, и он довольный ушёл.

Мне нравится здесь жить. Спокойно, тихо. Неспешно занимаюсь своим делом. К концу жизни надеюсь всё завершить.

Я хочу спасти свой вид от вымирания. И тут всё просто — либо я уничтожу города, либо города сожрут всех нас.

Вы не представляете, сколько может сделать неглупый человек, имеющий достаточно времени, толику упорства, множество друзей по всему свету, с большей частью которых он даже не встречался лично — слава тебе, Интернет! И любящий свою мёртвую жену.

Вчера я отправил первый груз за границу. В Нью-Йорк. Две тонны. Шестьдесят коробок моего фирменного «мыла» — новая улучшенная формула! — уже, должно быть, грузятся на транспортный самолёт. Следом под видом радиокомпонентов для систем спутниковой связи пойдут взрыватели. Люди, которых я нанял, сделают всё, что нужно. Наш безумный мир полон фанатиков — вы когда-нибудь задумывались об этом? У нас с ними разные цели, но одна задача…

Нет, я не собираюсь убивать людей. Я не хочу жертв.

Я планирую обескровить мегаполисы. Десятки