Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин

– Кто «она»?

– Заточница, – хмыкнул Кукер. – Дашка Троедыркина.

На лице Сердюкова мелькнула еле заметная улыбка.

– Почему ты уверен, что именно она?

Кукер черно сморгнул, повернул лицо к Сердюкову и сказал:

– Ты дураком-то не прикидывайся, начальник. Дашку на нашу зону перевели. Кума при тебе говорила, что мававы в джунглях тоже бегать будут. За мои бабки. Думаешь, не помню?

Сердюков чуть покраснел.

– Условие корпорации, – сказал он. – Чтобы все было инклюзивно. На мезозойской корове не написано, что это Дашка Троедыркина. Как ты ее узнал?

– По почерку.

Сердюков сделал какую-то закорючку в блокноте.

– И что это за почерк?

– Она всегда три дыры оставляет. Поэтому и зовут ее так. Хвостуна она тоже на три пики поставила. И Гребня Молодого. Три дыры одновременно. У нее три цугундера на каске.

– Какой каске?

– Ей куры сделали из шлема для фембокса. Она свои пики на ней крепит. Иногда не на каске, а на специальном обруче. Выглядит как три рога. У коровы этой так же было.

– Что ты знаешь про Дарью Троедыркину?

– Все уже сказал.

– Вы были знакомы прежде?

– Через две малявы.

– Как ты считаешь, откуда у Троедыркиной навязчивое желание расправиться с тобой?

– Это ж куры. Они на всю голову больные.

– Что тебе известно про Варвару Цугундер?

– Первая кура вроде. Я про нее мало знаю. Колы с ней у всех козырных кур. Примерно как у нас звезды с перьями.

– А когда именно ты понял, – спросил Сердюков, – что перед тобой Дашка Троедыркина?

– Когда она мне жопу проткнула. Не дури, начальник.

– Атак было несколько, – сказал Сердюков. – Можно ли допустить по поведению Троедыркиной, что после каждой пенетрации наступало частичное насыщение гештальта?

– Может, и наступало, – ответил Кукер. – Только мне без разницы. Дашка мне маляву прислала перед этим. Обещала поднять на пики. И подняла. Ты мне вот что скажи, товарин кум. Как она меня в джунглях нашла? Уж не ты ли ее навел?

Сердюков покраснел еще сильнее, завел за спину правую руку, скрестил на ней два пальца и беззвучно пробормотал «злобро добло».

– Нет, Кукер. Ты сам.

– Я? Как это?

– Программа так устроена, – сказал Сердюков, по-прежнему держа пальцы скрещенными. – Она извлекает из подсознания твои незакрытые гештальты и комплексы. Самые затаенные страхи. И придает им подходящую форму. Ты в глубине души боялся того, что произошло. Именно так куры убивают петухов. Программа увидела это и сформировала маршруты таким образом, что вы встретились в симуляции.

Кукер задумался, и лицо его посерело.

– Ага, – сказал он. – Понимаю теперь.

– А почему она рога на лоб крепит? – спросил Сердюков.

– Это у них последняя мода такая.

– Может быть, – кивнул Сердюков. – Или указивка пришла из Местечек.

– Им что, правда такие приходят? Это же пропаганда.

– Пропаганда пропагандой, – ответил Сердюков, – а указивки указивками. Только они не как указивки оформлены.

– А как?

– Трудно в двух словах объяснить… Как свободное и спонтанное саморазвитие передовой мысли, которое приняло такую вот форму. Сообщают, что по последней новой этике должно быть именно так.

– Три елды на лоб надо, – осклабился Кукер.

Сердюков развел руками и вздохнул, показывая, что много думал на эту тему, но не все может высказать вслух.

– А чувствует она этими рогами точно как мужик елдой, – продолжал Кукер. – Представляешь, какая зверина? Три хера на лбу. Она теперь так и пишет в малявах – не «зачпокаю», а «забодаю».

– Вот потому ты ее и забоялся, Кукер, – сказал Сердюков. – После этой малявы. До такой степени забоялся, что буквально сам ее позвал. Сообщил ей координаты своим мозгом. Программа отбирает то, чего мы желаем или боимся.

– А такой зверь правда был? – спросил Кукер.

– Был, – ответил Сердюк. – Семьдесят миллионов лет назад. Или все сто.

– Как называется?

– Торозавр.

– Я про такого не слышал, – сказал Кукер. – И не видел никогда. Дашка сама его выбрала?

– Да, – улыбнулся Сердюков. – Вместе с нейросетью. Программа так работает. Она улавливает запрос сознания – ну или подсознания – и подбирает наиболее точный ответ.

– Где подбирает?

– В имеющемся культурном материале. В библиотеке человеческих смыслов. Фема с тремя пиками на голове похожа на самку торозавра. Это очень близко. И по духу, и по форме.

Кукер задумался.

– Тогда вопрос, – сказал он. – Что случилось прямо перед тем, как Дашка подвалила?

– Прямо перед этим? Вроде ничего.

– Перед встречей… Я не помню точно. Меня напугало что-то. Словно сон наяву приснился. Совсем короткий.

– О чем?

– Вроде по лесу гулял. С кем-то уважаемым. Говорили о делах. И вдруг эта мавава со своими елдаками.

– Не знаю, – ответил Сердюков. – После стресса бывает, что появляется ложная память. Мозг пытается себя защитить и создает своего рода покров, затрудняющий доступ к источнику боли и страха.

– Понятно тогда, – сказал Кукер. – Все понятно. Я эту стерву если встречу где, пополам развалю. Шпорой чикну.

– Ох, Кукер, не зарекайся. У тебя теперь другие проблемы.

– Какие?

– К нам в ветроколонию другого петуха переводят.

– Кого?

– Руделя. Знаешь такого?

– Не слышал про такую птицу. А чего его к нам направили?

Сердюков пожал плечами.

– Черт его знает. Типа как по безопасности. А про тебя не подумали. Ну или начальство решило, что договоришься с ним… Мне Тоня утром сказала.

Кукер покачал головой.

– Кумовья что-то такое мутят. Хотят, наверно, чтобы мы с ним схлестнулись.

– Может, – вздохнул Сердюков. – Но тут я помочь не могу. Я не все вопросы решаю. Исключительно научные. Ты, братец, с Руделем этим сам разберись как-нибудь. Мирно разрулите вопрос. А мы продолжим опыты.

– Все, – сказал Кукер. – Больше я такую чернуху в симуляции на свою жопу не вызову. Я теперь сильно умнее стал… Очень сильно…

В этот момент я услышал голос Ломаса:

– Какая-то аномалия. Ну-ка дайте вид с дрона.

Я увидел Кукера сбоку – дрон-муха прятался на стене возле кушетки, в таком месте, где его невозможно было заметить. Кукер действительно выглядел странно. Некоторое время я не мог понять, в чем эта странность, а когда понял, непроизвольно выдохнул.

Кукер не лежал. Он висел в воздухе.

Сердюков этого заметить не мог – но сбоку было отчетливо видно, что Кукер левитирует, и между ним и кушеткой зияет просвет в палец шириной.

* * *

На следующее утро Ломас выглядел очень довольным.

Мне даже показалось, что в кабинете попахивает Кельнской водой № 4711, которую адмирал добавлял в список своих воспринимаемых атрибутов, когда дела шли хорошо. Выслушав мой доклад, он кивнул на кресло перед столом.

– Наши аналитики нашли доступ.

– К чему?

– К памяти Кукера. К той самой секунде перед встречей с Троедыркиной.

– Распаковали?

– Не совсем. Но мы теперь знаем как. Нам помогли.

– Кто?

– Сам Кукер. Вернее, его мозг. Когда в память внедряют что-то новое, мозг во время ночного сна начинает это воспоминание расчехлять и зачехлять. Считывать из одного регистра и записывать в другой, попутно убирая эмоциональный шлак.