Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо

врагов с противоположного берега! Среди этих людей находился и маршал Макдональд, обязанный жизнью лишь своей физической силе и умению плавать. Он был полностью раздет, его лошадь утонула. Я приказал побыстрее дать ему кое-какую одежду и одолжил ему запасную лошадь, которая постоянно следовала за мной. Это позволило ему как можно скорее присоединиться к императору в Маркранштедте и дать ему отчёт о катастрофе, свидетелем которой он только что оказался. Одним из основных эпизодов этой катастрофы была смерть маршала Понятовского, погибшего в водах Эльстера.

Те французы, кому удалось переправиться через реку, оказались без оружия, брошенного ими, чтобы иметь возможность плыть. У них больше не оставалось ничего для защиты. Они бежали по полям, чтобы не попасть в руки четырёхсот или пятисот пруссаков, саксонцев и баденцев. Всем этим гнусным негодяям было мало выкупаться в крови французов во время резни, происходившей в городе и в его пригородах. С помощью балок и досок враги построили нечто вроде мостика над арками разрушенного взрывом моста, переправились по нему через Эльстер и продолжали убивать тех наших несчастных солдат, каких им удавалось догнать по дороге на Маркранштедт!

Заметив эту группу убийц, я сразу же приказал г-ну Шнейту, командиру 24-го полка, произвести манёвр, который, в совокупности с манёврами моего полка, позволил окружить всех этих бандитов, зажав их в большой полукруг. В тот же миг я приказал броситься в атаку! Атака была беспощадной! Захваченные врасплох бандиты оказали нам лишь очень слабое сопротивление, и это тоже была большая резня, потому что мы не пощадили никого! Я был так зол на этих злодеев, что перед атакой пообещал себе разрубить саблей любого, кто попадётся мне под руку. Однако, оказавшись среди них и видя, что они все пьяны, никто ими как следует не командует, кроме двух саксонских офицеров, начавших дрожать с приближением нашей мести, я понял: здесь не бой, а экзекуция, и я не должен принимать в ней участия. Я побоялся найти удовольствие в том, чтобы убить собственной рукой некоторых из бандитов! Поэтому я вложил саблю в ножны и дал нашим кавалеристам возможность уничтожить этих убийц. Две трети мерзавцев полегли мёртвыми прямо на месте! Остальные, среди которых находились два офицера и множество саксонских гвардейцев, убежали к остаткам моста в надежде вновь переправиться через реку по своему временному мостику. Но поскольку по нему можно было пройти лишь один раз, а наши егеря сжимали вокруг них кольцо всё теснее, беглецы спрятались в большом постоялом дворе, находившемся по соседству, и оттуда принялись стрелять в моих людей. В этом им помогали несколько взводов баденцев и пруссаков, располагавшихся на противоположном берегу.

Шум этого сражения мог бы привлечь к мосту значительные силы противника. Неприятель, не переправляясь через реку, сумел бы уничтожить мои два полка с помощью ружейного огня и нескольких выстрелов из пушек. Поэтому я поспешил ускорить события и приказал спешиться большинству моих егерей, которые, взяв с собой карабины и большое количество патронов, атаковали постоялый двор с тыла и подожгли конюшни, а также сарай с сеном! Мерзавцы, спрятавшиеся в этом здании, поняли, что вот-вот сгорят, и попытались выбраться из помещения, но по мере их появления в дверях наши стрелки расстреливали их выстрелами из карабинов!

Напрасно они послали ко мне в качестве парламентёра одного из саксонских офицеров. Я был безжалостен и не захотел согласиться рассматривать в качестве солдат, которые сдаются после честного боя, этих негодяев, убивавших наших товарищей, бывших военнопленными! Так, 400 или 500 прусских, саксонских и баденских ублюдков, незадолго перед тем переправившихся через мостик, были уничтожены! Я велел сообщить об этом генералу Себастьяни, и он остановил на полпути другие бригады лёгкой кавалерии.

Огонь, зажжённый нами в сенных сараях и на чердаках постоялого двора, вскоре добрался и до соседних строений. Большая часть деревни Линденау, расположенная с двух сторон от большой дороги, сгорела, и это должно было задержать восстановление моста и переправу вражеских частей, которым было приказано преследовать и беспокоить французскую армию во время её отступления.

После завершения этой короткой экспедиции я вновь привёл свою бригаду в Маркранштедт. С нами были также две тысячи французов, спасшихся при взрыве моста. Среди них находилось множество офицеров самых разных званий и чинов. Император расспросил их, желая узнать, что им было известно относительно взрыва моста и резни, совершённой союзниками, убивавшими французских военнопленных. Вероятно, этот грустный рассказ заставил Наполеона пожалеть о том, что он не последовал совету, данному ему утром: обеспечить отступление армии и помешать врагам атаковать нас во время этого отступления, преградив врагу путь поджогом пригородов и, в случае необходимости, даже города Лейпцига, тем более что все жители оставили город во время трёхдневного сражения.

Во время короткой наступательной операции по направлению к мосту Линденау бригада, находившаяся под моим командованием, потеряла только трёх человек ранеными, один из них оказался из моего полка. Это был один из самых неустрашимых и самых умных унтер-офицеров. Он был награждён орденом Почётного легиона, его звали Фуше. Во время атаки на постоялый двор он получил пулевое ранение, причём одна и та же пуля пробила его в четырёх местах, пройдя через оба бедра. Несмотря на это тяжёлое ранение, смелый Фуше во время всего отступления не слезал с лошади, не пожелав остаться в эрфуртском госпитале, мимо которого мы проходили через несколько дней, и оставался со своим полком до самой Франции. Правда, его товарищи и все кавалеристы его взвода трогательно заботились о нём, и он этого вполне заслуживал.

Уходя от Лейпцига, где союзники только что зверски убили тысячи французских военнопленных, я опасался за несчастных раненых моего полка, которых я там оставил. Среди них был эскадронный начальник Позак. Но, к счастью, отдалённый пригород, где я их оставил, не навестили пруссаки.

Вы уже видели, что во время последнего дня большой битвы, когда один австрийский корпус собрался перерезать нам путь к отступлению, захватив Линденау, где проходит большая дорога, ведущая в Вайсенфельс и оттуда в Эрфурт, император приказал отбить эту деревню войскам генерала Бертрана. После того как движение по этой дороге возобновилось, генерал Бертран прибыл в Вайсенфельс, где мы и встретили его.

После потерь, принесённых нам разрушением моста в Линденау, больше не приходилось и думать о том, чтобы остановиться на Заале. От французской армии оставалось очень немного. Наполеон приказал переправиться через эту реку. За две недели до сражения эта река давала ему возможность иметь неприступную позицию, которой он пренебрёг ради того, чтобы испытать