Сборник "Русские идут!" - Юрий Никитин

Женщина еще издали начала опасливо посматривать на Хрюку. С виду это страшный пес, только близкий круг друзей знает, чем опасно это чудище: если не залижет, то затопчет.

– Хрюка, – сказал я предостерегающе, – играй, играй…

Ничего другого сказать не могу, все равно не выполнит ни одной команды, но женщина как будто решила, что это условный сигнал для пса-телохранителя, вытянулась, как натянутая струна, прошла по тропке ровненько, не делая резких движений.

Итак, на чем меня прервали… Ага, предстоит напомнить президенту страны и остальным в его кабинете, что Империя вырвалась вперед других стран за счет того, что все свои ресурсы… интеллектуальные и материальные, сосредоточила на достижении простейших и примитивнейших целей. Это чисто тактические преимущества. В то время как другие сражались – где идеями, а где и оружием – за то, чья вера или идея скорее приведет все человечество к царству Добра и Справедливости, в той стране просто и тупо копали огороды. Да, копали огороды, строили дома богаче, еще богаче, еще и еще. Если и создавали институты и университеты, то с той же целью: как больше получить зерна с полей, построить жилища круче, как ублажить желудок, гениталии, что придумать еще, чтобы получить все радости жизни… и чтоб никаких тревог и волнений!

Они никогда не строили воздушные замки религиозных или политических учений. Замки, в которых все человечество будет жить счастливо! Они твердо знали с самого начала, что человек произошел от обезьяны. И что он и есть обезьяна, только без шерсти. Это доказал Фрейд, и каждый американец твердо знает, что у него, американца, нет ничего важного, кроме желудка и его гениталий. Он, американец, живет на земле, в отличие от всяких там русских, арабов, французов, что до сих пор не поняли, где они – на земле или между небом и землей. И когда возникла необходимость создавать эту гребаную цивилизацию, то, конечно же, она должна служить именно желудку и гениталиям. Никаких духовных и нравственных исканий!.. Никаких любовей «а-ля Ромео и Джульетта», от них одни волнения. От волнений – нервы, а от нервов – болезни. Человек должен быть здоров, для этого надо заниматься тренажерами, а не умными книжками, от которых глаза портятся.

И вот другие страны и народы, обессилев в гонке за призрачными идеями духовных исканий, падают с беговой дорожки, высунув языки и тяжело дыша, а благополучная Америка гогочет и тычет в их сторону пальцем. Пока они метались, искали, в Империи просто жили и копили денежки. Над умными книгами головы не ломали… Теперь сильная и могучая Америка, которая не верит в силу идей, а верит в мощь своего ударного Седьмого флота в составе двух авианосцев, показывает всем этим странам-очкарикам, как надо жить и какие песни петь! Особенно любит демонстрировать железные мускулы России…

Я посмотрел на часы, Хрюка остановилась и посмотрела на меня.

– Сама знаешь, – сказал я сварливо. – Пора домой.

Хрюка сделала вид, что не поняла, схватила полено и понеслась с ним по кругу. С ее седой мордой она похожа на поджарую профессоршу, что регулярно совершает пробежки.

– Я ухожу, – объявил я. – Хочешь остаться бомжиком, бегай дальше…

Я дошел до края площадки, когда сзади послышался тот же топот. Умная собака предпочла подчиниться дисциплине, чем обрести абсолютную свободу.

Когда мы с Хрюкой вышли на площадку, на другой стороне которой высится наш дом, между соседними зданиями медленно проехал черный «мерс», припарковался. Когда я войду в лифт, он сдвинется с места и покатит к нашему дому. В тот момент, когда выйду из лифта, «мерс» подкатит к подъезду.

А в тот момент, когда я покажусь из подъезда, крепкоплечий Володя, шофер и телохранитель, как раз выскочит и откроет для меня дверцу. Я никогда не задумывался, как это у них получается, некоторые вещи стоит принимать такими, какие есть.

Хрюка тоже оглядывалась на далекий «мерс». Возможно, ветерок донес слабый запах. А шофера она уже знает, запомнила.

Что от нас требуется? – повторил я про себя настойчиво. Вернее, от меня одного, Хрюку если и спрашивают, то обычно не о политике. Что требуется сказать? Мир настолько и стремительно усложнился, что человечек в нем потерялся. Любой, будь это слесарь или президент страны. Хотя нет. Слесарь хоть иногда признается, что ни черта не понимает, а президент признаться не посмеет…

Итак, еще раз. Нужно убедить Кречета, да и других, перестать слепо и тупенько руководствоваться как устаревшим Уголовным или Административным кодексом, так и остальными… статьями, пришедшими неизвестно откуда и от каких римлян или месопотамцев. Почему я, грамотный и неглупый человек, у которого есть на плечах голова, должен руководствоваться так называемыми общепринятыми мировыми ценностями?

Если они общепринятые, то понятно, что это за ценности! У меня с нашим дворником дядей Васей и американцем есть только одно общее: но это касается не искусства, юриспруденции или нравственных законов, а всего лишь анатомического отличия мужчин от женщин. Но у меня оно имеет меньше прав, чем у дяди Васи или американца.

Тупое и трусливое большинство, именуемое русской интеллигенцией, пугливо живет в этих рамках «общемировых». Для них шаг вправо или шаг влево – попытка к бегству из интеллигенции, после чего сразу следует выстрел.

Пусть стреляют, сволочи! Уже и так мы живем под обстрелом, но меня не загнать в колонну, которую конвоируют «общемировые ценности». Вчера было ценно одно, сегодня – другое, а завтра будет цениться третье. И все «общемировое»! Эти общемировые мне… нам навязывает не бог, а всего лишь тупенькие юсовцы, сумевшие быстренько построить свою империю желудка, пока другие возводили воздушные замки для Счастья Всего Человечества.

Внезапно меня прижало к твердому. Мысли вспорхнули, как испуганные воробьи. Ага, я уже сижу в машине, Володя вырулил на магистраль и несется, как и все, превышая скорость. Машину занесло потому, что слева пронесся лихач на потрепанном «жигуленке». Как и нас, подрезал еще одного, другого обогнал, на большой скорости пошел вперед, ловко переходя из ряда в ряд, обгоняя сверкающие иномарки. Нарушает, конечно, но красиво нарушает… Даже жаль, что такого вскоре остановят, оштрафуют, а то и вовсе отберут права. Когда все становятся стадом, плохо даже для стада…

Ближе к центру движение стало еще напряженнее, скорость снизилась. Перед перекрестками возникали пробки. Володя покосился на меня сердито, выставил на крышу маячок, начал протискиваться вперед. Обычно я не раз­решаю пользоваться подобными штуками, правительство должно жить той же жизнью, что и все, но, с другой стороны, – как будто я не насмотрелся этих пробок с балкона?

Массивные сталинские дома узких центральных улиц уплывали назад нехотя, медленно. Взамен тяжело выдвигались такие же массивные, угрюмые, несмотря на кокетливые рекламы.

Затем как удар по нервам: заблистало, словно сверкающая под солнцем глыба чистейшего льда. Я ощутил прохладу – исполинская мечеть, от каменных глыб площади и до самого верха изукрашенная изразцами небесного цвета, смотрится как межгалактический корабль инопланетян.

Москвичи к ней привыкли в первые же дни, свойство русского характера все принимать и все переваривать, но зеваки из провинции ходят стадами, их видно по разинутым ртам и вытаращенным глазам.

Володя перестраивался из ряда в ряд, обгонял, а я все не мог оторвать глаз от мечети. Огромная и блистающая, поднимается по-восточному гордо и возвышенно, без всякого раболепия перед Аллахом. Красочная, стены в изразцах, устремленная к небу, полная противоположность храму Василия Блаженного или Христа Спасителя, которые скорее походят на танки, вросшие гусеницами в родную землю, приземистые, массивные.

Володя косился неприязненно.

– Не понимаю, – пробурчал он сердито, – все равно это чужое. А чужое – значит, не наше.

Со мной можно поболтать в дороге, я разглагольствую охотно, всегда «в общем», никаких тайн не выболтаю, да и не знаю. Для меня разговор с шофером, как и с Хрюкой, всего лишь огранивание мыслей, смутных идей, что в процессе повторения обретают форму, теряют лишние слова, становятся острее и действеннее. Я ленив на переписку, там все за счет основной работы, но вот так, в быстро мчащейся машине, когда все равно заняться нечем, я могу выдать в сыром виде шоферу то, что вдалбливаю правительству уже не первый год.

– А что чужое? – поинтересовался я. – Мухаммад? Что еврей, что араб – какая тебе разница?

– Христос… К нему хотя бы привыкли. Да и заповеди его – наши заповеди.

Я покачал головой:

– Все заповеди, которые Христос повторял, взяты из иудейского Ветхого Завета. А его единственная заповедь, у него на нее копирайт, это – «Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую»… нет, есть еще одна, такая же нереальная: «Возлюби врага своего». Скажи, хоть кто-то руководствуется этой заповедью в реальной жизни?.. Не юродивый, не пациент дома сумасшедших, а нормальный человек?.. То-то. Этот Христос сам бы помер от сердца, узри все то, что делалось его именем: крестовые походы, обращение в христианство огнем и мечом, сожжение ведьм, брунов и янгусов, давление на коперников и галилеев…