Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

Без паузы встал Черненко, спустился к трибуне. Проговорил 7-10 минут. Я шепнул Бовину: «У К. У. речь-то получилась выразительнее, чем у Ю. В.» Он мне: «Так тому писали Шишлин и Блатов, а этому — его помощнички — не справились, недоучли».

Но в обеих речах уже нет культизма, нет явных подхалимских преувеличений, есть завышенные оценки, диктуемые политическими соображениями. И это — естественно.

Когда Черненко «от имени Политбюро» назвал кандидатуру Андропова, разразилась долгая овация, которая шла волнами, то утихая, то разгораясь. Очень уж «устали» от прежнего. Черненко держался спокойно, уверенно и, показалось, искренне — за Андропова… И в общем-то тогда, наверное, понимал скромность своих возможностей и явное превосходство Ю. В.

Так что — свершилось! Потом гурьбой, группками пошли через обычно запертые Никольские ворота к Колонному залу. Демократично, без рангов окружили гроб — кто где успел встать. Справа — человек 50 родственников и волкодавы — мрачная охрана. Плачущая Виктория Петровна, рядом сын, тоже плачущий. Б… дочка. Смотрит на всех зло. Баба видная, явно еще далеко не утешенная… Минут через 20 пришли Андропов и члены Политбюро, смешались с общей нашей толпой. Так простояли минут 15. Потом главные пошли соболезновать «родным и близким покойного», а остальные — на выход.

Арбатов, когда мы с ним и Бовиным шли в толпе ЦК'овцев прощаться с гробом, переключился на тему, что сейчас немедленно, не откладывая должен сделать Ю. В., изложил свою «программу для Андропова»:

а) прогнать премьера (Тихонова) и поставить на его место Горбачева;

б) прогнать Федорчука (после ухода Андропова в ЦК он был назначен председателем КГБ) и поставить на его место Крючкова, тем самым обеспечить себе прочный тыл для всех дальнейших дел;

в) посадить умных ребят переделывать подготовленный для Брежнева доклад к 60-летию СССР. Ибо это будет — тронная речь Андропова;

г) создать параллельно с аппаратом ЦК и впредь до его коренной перестройки личную канцелярию («А тебя во главе», — съязвил задыхающийся на быстром ходу Бовин);

д) прогнать из пропаганды Трапезникова (который, как опять же добавил Бовин, ни разу не сделал «ладушки-ладушки», когда пленум приветствовал избрание Андропова). Это будет сигнал, который хорошо воспримет интеллигенция;

е) прогнать Щелокова, в частности, и в целях восстановления морального престижа

власти.

И не тянуть. Промедление означает втягивание, привыкание, а потом окажется — поздно. Тогда пойдет все на круги своея и лопнут все надежды.

Вернулся в Отдел. Б. Н. опять поразил своими «инициативами». Использовать в пропаганде съезд «гостей» — представителей от государств и партий, чтоб показать, как во всем мире высоко оценивают нашу партию и ее политику. Завтра мне писать записку в ЦК на эту тему, но при этом сообщу о том, что мне по телефону сказал Замятин. Ему позвонил Андропов и сказал: «Действуй без всяких решений, чтобы средства массовой информации использовали «Ильичеву смерть» в нашу пользу».

Поток соболезнований и просьб прибыть на похороны, действительно, ошеломляющий и по содержанию, и по количеству. С именем Брежнева связали значимость нашей страны и политики в мире.

День прошел на работе. В суете перед наплывом траурных делегаций. Б. Н. опять отличился. Два дня он отваживал нас, замов, от того, чтобы «приглашать» делегации, больше того — делать так, чтоб всякая мелочь не ехала. Отсутствие элементарного чутья (при таком-то опыте). Они и не стали спрашивать: сами приходят в посольства и «зацапывают» билеты. В результате почти без исключения все лидеры компартий устремились в Москву. Итальянцы едут в составе: Берлингуэр, Пайетта, Буффалини!

Совершенно ясно: уход Брежнева хотят использовать, чтоб закрыть все темные и неприятные страницы и начать все по-новому в МКД. Но Б. Н.'у это не дано понять. Единственный вывод, который он делает: надо воспользоваться — проэксплуатировать как следует этот наезд, чтоб доказать, какие мы великие, хорошие, как нас все уважают и признают нашу правоту. Нет ничего дальше от действительности.

Жизнь, если и учит его, то на пару дней. Когда он увидел, что наплыв не остановить, он начал суетиться и ругаться — почему до сих пор (!) не все предусмотрено в смысле встреч, обхаживания, размещения, прикрепления и т. п. Я попытался ему напомнить, что еще вчера вечером он на меня шумел по поводу того, что Шмидт из Западного Берлина, и Турок, и Каштан хотят ехать. Он озлился.

Вообще ему бы самое место сменить Топорикова в роли зав. сектором обслуживания.

Рассчитывать на то, что при нем можно будет начать новую политику в МКД — дохлое дело. Даже, если Андропов будет «за». Но у него руки не будут доходить, чтоб вникнуть. А всем другим — до лампочки: пусть, мол, там Пономарев копается.

А в Отделе шушукаются. Кто будет ведать идеологией в Политбюро, кто международными делами? И все рассчитывают, что «нашего», наконец, поднимут. Вряд ли. Да и не надо. Пользы от этого теперь не будет. При Брежневе-Суслове он еще сходил за прогрессиста. Теперь же он — ретроград.

А главное — у него нет собственной позиции, кроме неистребимого порыва употреблять МКД в качестве пропагандиста и защитника великих достижений реального социализма.

Сегодня встречал на двух аэродромах: Флоракиса, Вассало, Геса Холла, Макленнана и проч. Бывало за 50 минут успевал от Шереметьево до гостиницы в Плотниковом и обратно. В машине объяснял, что значит избрание Андропова и как это происходило, как мы понимаем реакцию на смерть Брежнева на Западе и как собираемся это использовать.

Пришел домой поздно.

Похороны. Члены ЦК — привилегия! — собрались в Охотном ряду у Колонного зала. Помню поразило меня, что один я стоял (и потом шел), сняв шапку. Остальные — человек 300 — в своих пыжиках и ондатрах. А ведь не 30 градусов ниже нуля, как 29 января 1924 года, а + 7–8! Потом многие, кто видел процессию по телевидению, удивлялись и возмущались этой демонстрацией бескультурья, пренебрежением к народному, вековому обычаю.

Впрочем, на этот раз, судя и по похоронам и по обстановке на пленуме, «по большевикам (не) прошло рыданье» и «(не) стала величайшим коммунистом-организатором сама Ильичева смерть». Сейчас специально взял Маяковского «Владимир Ильич Ленин». Пробежал — и опять до слез. Формально было все почти так же… По существу — совсем не то. Смерти Брежнева ждали… Когда же, когда кончится эта профанация власти, идеалов, красивых фраз и слов? Когда же кончится эта мертвящая хватка живого трупа!