В лабиринтах тёмного мира. Том 2 - Олег Северюхин

Что же делать с этим Вульфом? Без мыла залезет во все щели и выражение такое, как будто ничего не произошло и все в порядке вещей.

– Андре, выше голову, – балагурил он, – каждый порядочный человек в Билбордии должен либо посидеть в тюрьме, либо быть отправлен в ссылку. Вспомни, ваши Лунин и Стулин сидели в тюрьме. Сидели и в тюрьме, и были в ссылках. И ты там был, следовательно, у тебя великое будущее.

Дома меня встретили так, как будто я отлучался из дома на несколько часов по каким-то делам. Это и хорошо. Зато я сразу ушел в ванную и с удовольствие плескался под струями горячей воды, смывая с себя тюремный дух. В Билбордии два духа: тюремный и Билбордский, и оба друг друга стоят.

Стол был накрыт царский. Отварной картофель, селедка с луком колечками и маслом, сало соленое, ветчина, салаты из капусты, редьки, свёклы. Это на закуску, а в качестве горячего блюда мои любимые пельмени.

Застолье получилось веселым и сытным. Выпили мы немало с такой закуской, но пьяными не был никто. О выборах никто не проронил ни слова. Зато я веселил людей тюремными анекдотами. Вот, например.

Идет надзиратель по тюрьме и говорит:

– Сегодня у нас будет пасха, каждый получит по яйцу!

Все кричат:

– Ура, круто!!!

Надзиратель:

– Вот этим сапогом.

В одной камере сидят два вора. Один за то, что украл часы, а второй – корову.

Спец по коровам решил приколоть любителя чужих часов, спрашивает:

– Который час?

– Точно не знаю, но думаю, что как раз время доить коров.

На зоне один зек спрашивает другого:

– Ты политический?

– Да.

– А кем работал?

– Сантехником.

– А как вышло, что ты политический???

– Да вызвали меня как-то в горсовет. Раковина у них в туалете сломалась. Ну, я посмотрел и сказал, что пора менять всю систему…

Кто в тюрьме не сидел, тот всю эту лажу принимает за романтику и приключения, подпевает Шуфутинскому: «Владимирский централ, ветер северный». Как посидит, так вся романтика куда-то девается. Вот и у меня романтики тюремной нет, а вот был бы я при власти, то я запретил бы людей садить в тюрьму по пустякам. При коммунистах были профсоюзы, как школа коммунизма. Сейчас тюрьмы как школа преступного мира. И те, кто увеличивает количество заключенных, работают на преступный мир.

Гостей мы проводили до дверей, а потом я завалился спать. Уснул практически мгновенно.

В два часа ночи во дворе дома послышался звук громко работающего мотора. Такие моторы были на старых автомашинах. Говорят, что такие моторы специально разрабатывали для душегубок и труповозок, чтобы не было слышно голосов жертв, кричащих в последние мгновения перед смертью. Такие же машины любили представители карательных органов, выезжавших на аресты врагов народа, чтобы весь народ слышал, кто приехал и что их очередь будет несколько позже.

Внизу противно заскрипела дверь в нашем подъезде. Все время собирался смазать и все время до нее не доходили руки. А с другой стороны, кто бы меня предупредил, что это за мной пришли. А за мной ли.

Весь дом слышал, как с девятого этажа начал спускаться вызванных снизу лифт. Как он шел натужно, как бы нехотя, потому что не хотел везти вверх тех, кто в нем нуждался. Но там парни здоровые, им один хрен, что на третий этаж взбежать, что на двадцатый.

Наконец, лифт остановился на первом этаже. Судя по времени его стоянки, в него входили четыре человека. Лифт поехал вверх натужно и остановился на третьем этаже. Это за мной.

Через пятнадцать секунд зазвонил музыкальный звонок в мою квартиру.

Вошли четверо. В черных кожаных пальто, положенных по комплекту каждому водителю грузовой автомашины типа «Studebaker». И эта мода сохранилась до сегодняшнего дня. Такие пальто носят либо министры, либо чекисты. Интеллигенция сторонится такой вычурности.

Говорят, что когда Черчилль прилетел на конференцию в Ялту, то его встречала внушительная делегация в таких вот шоферских кожаных пальто. Он тогда улыбнулся и сказал, что его встречает делегация профсоюза автоводителей.

Старший в распахнутом пальто, из-под которого виднелись тупоносые хромовые сапоги со скрипом и темно-синие галифе с темно-синим, как его называют – васильковым, кантом.

– Северцев Андрей Васильевич? – спросил старший группы.

– Да, – сказал я.

– Оружие есть? – последовал следующий вопрос.

– Не заслужил, – сказал я, – именным оружием награждают только особо приближенных, а я все по дальним гарнизонам мотался.

– Ясно. Одевайтесь, последуете с нами, – поступила команда.

Узелок с сухарями, нательным бельем и мыльно-рыльными принадлежностями был собран заранее, а одеваются военные довольно быстро.

– Что в узелке? – спросил старший.

– Все, что положено по описи для арестанта, – сказал я и развязал узелок.

Немного постояв, покачиваясь с носка сапог на каблук и обратно, старший сказал:

– Забирайте, мало ли что.

Вероятно, что старший все-таки знакомился с историей органов госбезопасности и знал, что чекистов первой волны, уничтожившей первую волну врагов народа, уничтожили тоже как врагов народа. Так что, ни один палач не избежал участи своей жертвы, потому что следующему поколению палачей нужно было на что-то кормить семью. Когда нормальные жертвы исчезают, всегда принимаются за палачей. Молодежь, она, как правило, тупая и соображение у них просыпается только тогда, когда они наполучают полную корзину люлей и поймут, что служба и выслуживание это две большие разницы.

Поцеловав жену и дочь, я вышел из квартиры. Странно, что у меня не стали делать обыск. С одной стороны, это хорошо, а с другой стороны – это плохо. Хорошо – это могут везти на правёж, то есть на вынесение официального предостережения. А плохо – могли сразу вывезти на расстрельный полигон и там шлепнуть, как расстреляли коллективно все членов антифашистского еврейского комитета. У наших органов практика богатая, недаром все представители всех спецорганов большинства стран мира получали свои знания у нас и очень много афро-азиатских военных преступников очень хорошо говорят по-билбордянски.

Везли меня недолго. Минут пятнадцать. Глаза были закрыты, но я представлял дорогу, идущую мимо санатория с йодобромной водой. От санатория метров триста и поворот налево на государственные дачи. Если проехать еще метров триста, то там будет круглосуточный милицейский пост, который охраняет рекламный столб с портретами тандема и надписью, что жители города вместе с ними. А пост выставили потому, что один первый заместитель губернатора, поверил, что у власти сидит один человек и дал команду заменить плакат с двумя членами тандема на другой плакат с одним членом тандема. Через час первый заместитель губернатора стал бывшим, а около билборда поставили круглосуточный пост из полиционеров в гражданской одежде и на гражданской автомашине.

Въезд на дачи охраняется постом со шлагбаумом. Я слышал, как поднялся шлагбаум, и мы проехали. Так триста метров прямо, затем триста метров налево, затем поворот налево и движение по кругу на площадку перед центральным особняком для самых высокопоставленных гостей.

С завязанными глазами меня ввели в особняк, я спокойно поднялся на две ступеньки, потому что неоднократно бывал в это особняке и пошел в холл, где меня повернули налево в обеденный зал.

Там был он. Мой основной конкурент. Прилетел в новую столицу инкогнито. Ясно инкогнито. Если бы не инкогнито, то в центре новой столицы не было бы ни одного человека. Все движение транспорта прекращено. Тишина. Пролетающие воробьи начинают беспокойно оглядываться и сталкиваться друг с другом, а потом падать на землю с разрывом сердца от страха. Даже колокола в центральном храме города звонили по-чекистски. Как по-чекистски? А вот возьмите два граненых стакана, налейте в них наполовину водки, возьмитесь рукой за горловину и стукните стаканы донышками. Получится такой же звук, как если бы вы на пляже стукнули одним камнем-голышом о другой. Вот и чекисты так чокаются стаканами, и звуков звяканья стекла не слышно, и никто не подумает, что они пьют водку. Так вот, ничего этого не было. Просто в город приехал один человеке, как приезжают ежедневно десятки тысяч человек и также уезжают.

Я сидел на стуле, а конкурент, сцепив руки за спиной, неровно ходил передо мной. Затем он становился и сказал:

– Кто ты такой? Что тебе надо? Ты понимаешь, что мы здесь жили спокойно, по-семейному. Все было расписано, распределено и размерено. Парламент работал, отдыхал и выступал с (удалено по рекомендации издательства), чтобы никто не подумал, что они (удалено по рекомендации издательства). Да за такие деньги любой баран станет просвещенным политиком и будет угадывать намерения власти, воплощая их в жизни самым добросовестным образом. Выборы проходили с периодичностью смены времен года, мы даже увеличили сроки между выборами, чтобы не терзать людей необходимостью походов на избирательные участки. Зачем ходить, когда результат известен давно. И тут нарисовался ты. Вот скажи мне начистоту, зачем тебе эта должность? Ты гений? Ты Рузвельт или Наполеон? Вот ответь мне.