Девушка с серебряной кровью - Татьяна Корсакова

– Он блаженный! – Евдокия встала из-за стола, уперла в бока кулаки. – Он ее ничему хорошему не научит.

– А мы присмотрим, чтобы научил. Вот ты и присмотришь, если мне не доверяешь.

– Некогда мне за всякими присматривать. Вы глупость такую придумали, вы и присматривайте. Только, скажу я вам, ничего хорошего из этого не выйдет. Ненадежный Август Берг человек, странный. Мне Федора рядом с ним оставлять страшно, не то что Айви.

– А ты что скажешь? – Аким Петрович посмотрел на Федора. – Какой он человек?

– Увлекающийся, – сказал Федор, не задумываясь. – Ничего вокруг себя не видит, живет своими идеями.

– Это хорошо, что ничего не видит. Да мы ему лишнего и не покажем. А Айви будет интересно.

– Он грубиян, каких поискать! – прибегла к последнему аргументу Евдокия. – Что на уме, то и на языке. Чему он нашу девочку научит?

– А чему он научил Марию Кутасову? – спросил Аким Петрович, и Федор посмотрел на него с интересом. Старик не переставал его удивлять своей поразительной для отшельника информированностью. – Или Кутасов, по твоему разумению, такой болван, что дозволил единственной дочери общаться с недостойным человеком?

С кувшином в руках вернулась Айви, и спор за столом сам собой прекратился. Она обвела присутствующих внимательным взглядом, вопросительно посмотрела на Федора.

– Что вы там перемигиваетесь? – усмехнулся Аким Петрович. – Вопрос решен. – Он хлопнул широкими ладонями по столу. – Федор, от моего имени пригласи Берга на остров. Посмотрим, что он за человек такой, а уж там подумаем, что делать дальше. А ты, Евдокия, не злись. Все будет хорошо.

Евдокия ничего не ответила, только молча пожала плечами.

Август Берг приглашение на остров принял с тщательно скрываемой радостью, но в его невыразительных глазах зажегся тот особенный огонь, который Федор видел, когда Августу доводилось решать сложные задачки. А Федор еще раз подумал, не станет ли этот визит ошибкой.

Нет, он не боялся, что Айви предпочтет ему Августа, даже мысли такой не допускал. Чего он боялся, так это того, что Берг может оказаться более интересным собеседником, чем он сам. Быть интересным собеседником Август умел, а под настроение делался еще и галантным. Не зря половина дворовых девок лютой завистью завидовала Анфисе и мечтательно вздыхала за его спиной, не зря Мари Кутасова не чуралась его общества.

За то время что Федор отсутствовал в поместье, Берг изменился. От него больше не несло винным духом, а одежда стала опрятнее. Федору даже показалось, что он похудел.

– Я ведь до сих пор так и не поднялся на башню, – сказал он трагическим шепотом сразу, как только увидел Федора. Даже о здоровье не справился. Собственные беды всегда волновали его больше бед людских. Федор не обиделся, он уже привык к несносному и малость странноватому характеру Августа. – Ждал тебя.

– Вот он я.

В отличие от Августа Федор не боялся ни башни, ни бронзовых фигур, особенно теперь, когда знал правду.

– Тогда пойдем. Нечего время терять! – сказал Август, но так и остался в нерешительности на месте, а на его мясистом носу выступила капелька пота.

– Хотите, я сам посмотрю?

По глазам было видно, что хочет, но гордость победила страх.

– За кого ты меня принимаешь?! – Берг приосанился, выпятил грудь и попытался втянуть живот. – Это мое детище! – Он посмотрел на часовую башню со странной смесью любви и ненависти. – Я должен, – добавил с мрачной решимостью.

По лестнице он поднимался первым, давая Федору понять, кто здесь главный. Федор не возражал, но на всякий случай держался настороже, боялся, что из-за тонкой душевной организации Август может выкинуть что-нибудь этакое или просто по неосторожности свалиться с лестницы. Но обошлось, до смотровой площадки они добрались без приключений.

Бронзовые фигуры были на своих местах и казались спящими. Но именно в этой их сонной неподвижности и таилось нечто неправильное, жуткое. Август шагнул было к дракону, но остановился на середине пути, сжал руками виски.

– Не могу, – сказал так тихо, что Федор едва его расслышал. Лицо его при этом залила нездоровая бледность. – Понимаю, что был пьян, что в том происшествии наверняка нет ничьей вины, кроме моей собственной, но не могу… Он меня не отпускает. Вот стоит только глаза закрыть, и я вижу.

– Дракона?

– Не знаю. – Август утер мокрое от пота лицо. – Глаза одни только вижу. Желтые глаза… Вот тетка твоя сказала, что на башне той ночью мог быть кто-то еще, и я обрадовался, подумал – мало ли, может, мальчишка какой пробрался, включил механизм по незнанию. Ведь могло такое быть? – Он посмотрел на Федора требовательно и просительно одновременно.

– Могло.

– Вот и я думаю, что могло, а сердце, – Август ткнул себя пальцем в грудь, – другое нашептывает. Не было на башне никого, кроме нас с тобой. Это, Федя, я сейчас про людей говорю, про обычных человечков.

– Я понимаю. – Федор подошел к смотровому окну, и Август испуганно вздрогнул, обеими руками вцепился в прекрасную даму, прохрипел: – Отойди, видеть не могу…

Федор послушно отошел.

– А теперь я вижу сны, – сказал Август задумчиво. – Удивительные сны. Мне снится остров. И замок на нем. Из черного камня. И башня… – Он мотнул головой, – нет, не башня – маяк! А еще шипение навроде змеиного. Пробовал напиться, пробовал вообще не пить, ничего не помогает. Что со мной, Федя?

– Я не знаю.

Он и в самом деле не знал. Возможно, догадывался, но не знал наверняка.

– А замок красивый! Такой красивый, ты и представить себе не можешь. И башня, которая не башня, а маяк. Зачем на озере маяк? А, Федя?

Федор ничего не ответил, не было у него ответа на этот странный вопрос.

– И руки зудят. – Август оторвался от прекрасной дамы, посмотрел на свои пухлые ладошки. – Рисовать хочется, творить… Три башни, Федя! Три чудесные башни! Красная, белая и черная… Чем не память о смутьяне и гуляке Августе Берге? Чем не памятник? – Он немного помолчал, а потом сказал совершенно будничным тоном: – С механизмом, я думаю, ты тут сам разберешься, а я пойду выпью чего-нибудь. Мари интересовалась, когда куранты заработают, я сказал, что скоро, так что ты меня не подведи. А за приглашение спасибо. Приглашение твое очень кстати. Тянет меня на остров. С той самой ночи и тянет. Может, правду людишки о нем говорят? Может, есть там, – он ткнул пальцем куда-то себе под ноги, – кто-то?

Вместо ответа Федор пожал плечами. Не станешь же рассказывать Августу про Нижний мир. И не потому, что не поверит. Скорее уж потому, что поверит…

Плыть на остров вместе с Федором и Августом Евдокия отказалась наотрез.

– Без меня обойдетесь, – сказала с мрачным злорадством. – Когда придумали этакую глупость, небось, меня не спрашивали. Вот теперь сами все… без меня!

Евдокия злилась, и злость ее была Федору непонятна. В том, что Август познакомится с обитателями острова, ему не виделось ничего дурного. Наоборот, в этом была очевидная польза, если не для Августа, так для Айви.

– А хорошо тут! Привольно! – Август обеими руками держался за борта лодки, подставлял румяное лицо по-осеннему скупому солнцу. – Вот сколько лет живу в Чернокаменске, а на острове не был ни разу. Не жалует здешний люд остров-то. – Он сощурился, посмотрел на Федора. – А ты, как я погляжу, россказней не боишься и на острове не в первый раз.

– Не в первый, – согласился Федор. – Тетушка Акиму Петровичу помогает, ну и я иногда.

– А презабавная личность – этот ваш островной отшельник. Давно хотел с ним познакомиться. Вроде есть он, а вроде и нет. Один на таком большом острове…

– С внучкой.

– Да, с внучкой. Айви, если не ошибаюсь? Девица хоть привлекательная? Есть на что посмотреть?

Наверное, Федор слишком громко скрипнул зубами, потому что Август глянул на него с интересом, усмехнулся.

– Значит, привлекательная, – сказал весело. – Да ты не бойся, Федя, мне чужие девицы без надобности. Душой и сердцем я предан одной-единственной даме. Она капризна и своенравна, она то уходит от меня, то возвращается, терзает мое бедное сердце.

Анфиса не была ни капризна, ни своенравна. Да и приходила к Августу по первому зову.

– Муза – жестокосердное создание, куда более жестокосердное, чем земная женщина. И непостижимое. Бывали дни, когда мне казалось, что она больше не вернется, но после той ночи, – Август зачерпнул озерной воды, плеснул себе в лицо, – после той ночи она меня не покидает, она пообещала, что останется со мной до гробовой доски.

Признание получилось одновременно торжественное и мрачное. Август знал толк в такого рода вещах. Больше он не сказал ни слова, не отрываясь смотрел на приближающийся остров, и во взгляде его Федору попеременно чудился то восторг, то ужас.

– Какая красота! Какое величие! – Он заговорил, лишь оказавшись на острове, с нежностью погладил черный валун, которых на берегу было бессчетное множество. – Веди меня, Федор, я готов!