Последний шанс - Марина Серова

— Умная девочка, — похвалил Максим и криво улыбнулся. — Зря только выбиралась с дачи. Завтра, ближе к вечеру, я бы сам тебя спас.

— Романтик! А по голове меня ударил, чтобы впечатление произвести?

Оригинальный метод ухаживания.

— Я тебе предлагал на выходные уехать из города, сама же отказалась.

— То есть я виновата в том, что ты меня ударил по голове? — Я говорила и одновременно соображала, как бы мне обезвредить Максима и поскорее выбраться отсюда.

— Лучше не дергайся, — предупредил Максим. Он хорошо меня понимал. В его руке появился пистолет.

— Неужели застрелишь?

— Надо было убить тебя еще там, на дороге. Жаль было портить такое произведение искусства, — прозвучало почти как комплимент. Выглядел Максим зловеще, но мне почему-то было совсем не страшно. Однако проверять, способен ли он в меня выстрелить, желания не было. — Шагай на два шага впереди меня, — приказал Максим, дулом пистолета указывая направление.

— Могу я узнать, за что страдаю? — мы спускались по ступенькам в подвал.

— Что мне с тобой делать? — в свою очередь спросил мой очаровательный стражник, связывая мне руки. — Посиди здесь, подумай, повыбирай, чего тебе больше хочется: быть богатой и счастливой рядом со мной или навеки успокоиться с дыркой в головке где-нибудь в лесопосадке. Веревку перегрызть не пытайся, только зубы попортишь. Завтра зайду узнать о твоем решении.

— Как трогательно! Значит, макаровские прихвостни по твоему приказу на меня нападали, а, герой? Ты ведь, очевидно, не знал, что он за границу собрался, верно? Надуть тебя родственничек пытался. — Однако прошибить спокойствие Максима мне так и не удалось.

— До завтра, дорогая. — Он молча вышел и запер тяжелую дверь с кодовым замком.

Я очутилась в полумраке подвала. У Максима здесь было что-то типа прачечной. Говорю — вроде, так как в прачечных обычно не принято использовать кодовые замки. Немного света проникало только из слухового оконца над головой.

Вскоре я услышала шум отъезжающей машины. Все-то у Максима дела!

Я сидела в ободранном кожаном кресле. Руки были связаны спереди, а ноги прикручены к ножкам кресла. Полный комфорт! Перегрызать веревки и в самом деле занятие глупое, особенно когда на шее весит пусть серебряное, но острое лезвие бритвы.

— Эй, Иванова! — единственный источник света закрыла Вовкина голова. — Чего делать-то будем?

— Чего-чего, — передразнила я недогадливого спасителя. — Подгоняй машину и привязывай веревку к решетке окна. Я сейчас свои путы перережу, на кресло встану и вылезу наружу. Ясно? Или еще раз объяснить?

— А-а-а! Ну, давай. Я сейчас, быстро.

— Вот и замечательно.

Уже сидя в машине, я спросила своего не слишком быстро соображающего напарника:

— Ты по телефону, который я тебе дала, звонил?

— Не-а. Перетрухал я, когда хлыщ этот приехал. Все, подумал, тебе конец.

— Я тоже так подумала. Только и на этот раз конец будет не мне. Чует мое сердечко, не простит Максим Макарке предательства. Не отпустит ни в какой Израиль.

— Ты это чего? — Вовик пялился на меня, как на сумасшедшую, разговаривающую сама с собой.

— Ничего. Мысли вслух. Поехали к кафе «У Макара» и поживее.

— Как скажешь, начальник, — недовольно пробормотал Вовик. Его плохое настроение меня не тронуло. Цепляться ко мне перестал, и ладушки.

По дороге мы сделали остановку перед телефонной будкой, и я вызвала на подмогу Андрея. Понимая, что беготня последних дней подходит к концу, я чувствовала и радостное возбуждение, и опустошение. Почему, спрашивается, я не согласилась на предложение Максима? Половина из известных мне женщин, уверена, даже и раздумывать бы не стала. Только вот жить за чужой счет противоречит моим понятиям о порядочности. Жить рядом с убийцей совсем не такая романтика, как кажется со стороны. Нечего себе этим даже голову забивать, тем более что впереди еще куча дел.

Макарове кафе было закрыто и погружено в тишину. Не рановато ли? В семь часов вечера подобные заведения обычно только-только работать начинают на полную катушку. Внутри горел свет, но из-за занавесей ничего нельзя было разглядеть. На стук никто не отвечал. Приезда ментовских машин с мигалками я решила не дожидаться.

— Вовик, слабо такой замок открыть? — Я рассудила, что совсем уж безрукого мальчика Плотник бы к себе не взял.

— Да ну тебя! — фыркнул Вовик. — Этот замок — оскорбление для профессионала.

— Какие ты, оказывается, слова знаешь! Сам придумал или слышал где? — Я зябко поежилась. От пребывания в холодных подвалах у меня опять начало саднить горло.

— Готово! Принимай работу.

— Уже все? Ну, ты даешь, молодец!

— А ты только заметила? — воодушевился Вовик. Препирались мы подобным образом, только пока не вошли внутрь. Посреди зала лежал труп охранника. Следов драки не было. Наверное, его пристрелили внезапно и кто-то знакомый. Парень даже оружия достать не успел. Пока мы шли до кабинета Макара, я успела заметить еще одного, того, с грибком на ногтях. Он тоже погиб от огнестрельной раны.

Смотреть на убитых было тяжело — даже своим врагам я никогда не желала смерти.

В Макаркином кабинете лежали двое незнакомых мне мужчин. Они были похожи, оба жгучие брюнеты с бородами, какие обычно носят старые боцманы в кино, оба в роговых очках и одеты одинаково. Сначала я даже подумала, что определить, который из них переодетый Макар, будет трудно. Потом один из них застонал. Мы с Вовиком бросились к раненому. Он с трудом открыл глаза. Карие глаза. У Макара, мне помнится, были голубые. Конечно, цвет легко изменить с помощью контактных линз. Человек не узнал нас, его губы шевельнулись, чтобы задать вопрос, но не раздалось ни звука.

— Если вам тяжело говорить, кивайте или глаза закрывайте. Вовик, иди вызывай «Скорую». Вы Константин Михайлович Маркин?

Раненый кивнул.

— Макар собирался вас убить и уехать по вашим документам в Израиль? Я вижу, он уже успел принять ваш облик. Ему оставалось только переодеть вас и…

Я замолчала. Людей, хорошо знавших Константина Михайловича, трудно было бы ввести в заблуждение, даже если бы Макар его переодел, побрил и нацепил на него крест, перстень или какую-нибудь другую свою побрякушку. Но Макар, видимо, рассчитывал на то, что те, кто придет на опознание, вряд ли станут пристально изучать труп, введенные в заблуждение чисто внешними приметами.

— Да, — еле слышно прошептал Константин Михайлович.

— Кто перестрелял остальных, Максим?

— Да. Он думал, что Макар убил меня. Сказал ему, что подумают — была обычная бандитская разборка.

— Ага, Макар якобы всех пришил, а вы его. Если не ошибаюсь, рядом с вами лежит та пушка, из которой порешили самого Макара?

Константин Михайлович устало прикрыл глаза.

— Макар с Максом нашпиговали статую взрывчаткой, так? Для этого им и понадобился полый гипсовый памятник, а не монолитный из гранита. Завтра на открытии она должна была рвануть, да? — заторопилась я, испугавшись, что последний свидетель сейчас потеряет сознание. — Неужели коллекцию икон нельзя было украсть без шума, без лишних человеческих жертв?

— Вы видели, сколько там охраны? — с трудом проговорил Константин Михайлович. — Все бросились бы на площадь. Посмотреть, что случилось. Завтра на открытие приезжает много политиков. Взрыв списали бы на террористов.

— Пособник в самом музее был?

— Нет. — Константин Михайлович перевел дыхание.

— Значит, если я правильно понимаю, люди Макара должны были присутствовать на выставке в качестве зрителей. После начала паники они бы приступили к работе. Недалеко от черного входа их ждала бы «Газель» или какая-то другая машина, так? — рассуждала я.

— Максим сам собирался быть там. Считал, так надежнее, — поправил меня раненый.

— Романтик с большой дороги! — фыркнула я. — Острых ощущений ему в жизни не хватает. Так, с Максимом все ясно, хотел пощекотать нервы, потратить лишние средства, пополнить свою тайную музейную комнатку новыми экспонатами. А Макару-то с кражи какая выгода? Его самолет завтра улетел бы до открытия памятника.

— Макар всем должен. Ввязался в это дело из-за денег. В обмен на помощь Максим обещал погасить все его долги. Максим вообще финансировал всю затею, а Макар решил сэкономить. Я слышал, как они ругались. Макар прикарманил деньги за взрывчатые вещества, распродал имущество и перевел все средства на счет в швейцарском банке.

— Ясно. То-то он так переполошился, когда я начала крутиться рядом с кафе.

Константин Михайлович слегка кивнул.

— Ему надо было только дотянуть до воскресенья, поэтому сразу уничтожить вас не решился, а потом Максим не давал.

Конец фразы я еле расслышала. Раненому становилось хуже.

— Держитесь, Константин Михайлович. Вам еще в суде надо будет показания дать.

— Есть стимул жить, — усмехнулся бледными губами Константин Михайлович.