Журнал «Вокруг Света» №04 за 1986 год - Вокруг Света

Меня глубоко потрясли его слова. Признаюсь, что они меня и удивили. И не умом, очевидным в его самооценке,— я всегда считал его неглупым человеком, несмотря на дикарскую внешность,— а силой и выразительностью речи.

Я обратился к нему как можно более дружески.

— Послушай,— сказал я.— Человеку нужны корни. Знание истоков придает ему силы. Но человек не дерево. Мы можем делать себя сами. Ты думаешь, я родился таким, какой я сейчас? Командиром других? Великим предводителем? Я не принц. Мои отец и мать...

— Я думал, ты бог,— сказал индеец.

Меня затрясло от кашля. Казалось, мое истерзанное лихорадкой бренное тело восстает против такой чудовищной нелепости.

— Бог? — каркнул я.— Посмотри, видишь кровь у меня на ладони? Это кровь из моих легких, сгнивших за годы, проведенные в тюрьме, в которую меня посадили за преступление, коего я никогда не совершал. Ты назвал себя призраком? Так вот, я даже не призрак! Король приговорил меня к смерти. Все эти годы в Тауэре — в любой день, когда бы король ни пожелал избавиться от меня, я мог быть казнен. Бог? Друг мой, я мертвец!

Я ударил ребром ладони себе по шее. Индеец проворно схватил меня за запястье.

— Он отрубит тебе голову?

— Возможно.

— Потому что ты не привез золота?

— Это одна из причин.

— А другая — убийство Паломеке?

Я пожал плечами.

— Я дал слово, что не пролью ни капли испанской крови. Невыполнимое условие. Я принял его. Приму и последствия.

Индеец не отпускал моей руки. Он сжал ее еще сильнее. В свете луны глаза его блестели безумным блеском.

— Но Паломеке убил я! Я скажу об этом твоему королю!

— Спасибо,— сказал я.— Не сомневаюсь, Его Величество с превеликим удовольствием казнит тебя. Мертвец и привидение рука об руку вступают в свои владения. Но, боюсь, едва ли это необходимо. Я уверен, ты помнишь, что, даже если не считать твоего хозяина, мои солдаты убили в Сан-Томе нескольких испанцев. Ну, конечно, я знаю, сейчас ты снова начнешь убеждать меня, что это твой крик заставил моего сына ринуться в атаку, и все такое. Услышав твой крик собственными ушами, я готов поверить в это. Но для человека, который говорит, что он ничто, ты берешь на себя слишком много! Прах праха? С каких это пор прах возымел такую неограниченную власть над жизнью и смертью?

Отпустив мою руку, он отвернулся и уставился на море. Я понимал, что он избегает смотреть мне в глаза. Я также понимал, что за этим нет никакой неискренности. Когда человек говорит с таким внутренним напряжением, ему надо сосредоточиться.

— Слушай внимательно, Гуоттарол. Я — прах. Я — ничто. Но мой прах из золотой пыли. И мое ничто — для тебя все. Когда инки уничтожили мой народ, они завладели его снами. Наши земли, бедные и скудные, лежали высоко в холодных горах. Мы строили простые дома — деревянные стены да крыша из плетеной травы ичу. Я говорил тебе, что чибча — гордый народ. Это правда. Но их гордость — это гордость людей, которые свой жалкий хлеб добывают неимоверными трудами. Чтобы как-то прокормить себя, мы возделывали наши скудные земли обугленными в огне палками и каменными топорами. Немного кукурузы, несколько картофелин, горсть киноа. Разве этим прокормишься? К тому же сильные ветры и

редкие дожди. Так почему мы жили в горах? Ответить на этот вопрос — значит объяснить, почему пришли инки. Ведь если наши земли так бедны, то кому они вообще могли понадобиться? Я отвечу. Было две причины. Первая — вещь вполне реальная и даже съедобная! Да, лист, пища богов... Только богам ведомо почему, но кока единственное, что мы имели в изобилии. Она растет сама по себе вокруг наших пяти священных озер. Ее особенно много около озера Гуатавита. Одни говорят, что нас благословил ею бог-солнце. Другие — что первые семена посадил Бочика. Ты слышал о Бочике? Ацтеки и тольтеки зовут его Кетцалькоатль. Очень могущественный бог. С таким же белым лицом, как у тебя!

Индеец бросил на меня быстрый умоляющий взгляд, будто сказанное им проясняло что-то важное. Не встретив понимания, он мрачно ухмыльнулся. Снова вперил взор в морскую даль. Речь его потекла еще стремительнее.

— Ты знаешь силу листа. Но ты знаешь не все. Ты уже знаешь, что он придает силу и выносливость. Это правда. Он сделал чибча сильными, эта пища богов превратила бедное горное племя в могучий народ. Но ты, Гуоттарол, еще не распробовал листа! В нем таятся бессмертные миры.

Он вдруг замотал головой, как бы стряхивая нотки экстаза, искажавшие его голос.

— Я уже говорю, как инка! — закричал он.— Ты заметил, что я заговорил чужим голосом? В это верили они, поэтому и пришли со своими армиями уничтожить нас. Чибча не «верили». Чибча знали. Наши враги хотели завладеть этим знанием. Но у них ничего не получилось. Они убивали мужчин, насиловали женщин, сжигали наши жилища. Они набивали животы листом, пока их мозги не превращались в дерьмо, которое лилось из них рекой. Тогда их вожди начали пытать наших жрецов, думая, что мы скрываем от них какую-то тайну. Жрецы не знали никакой тайны. Ее не было.

— Я не понимаю,— признался я.— Ты хочешь сказать, что чудодейственные свойства, которые ты приписываешь листу коки, доступны только чибча?

— Может быть. Я не знаю.

— Но почему? Только потому, что твой народ ел его много лет подряд? Из поколения в поколение? Потому что в нем был источник вашей жизненной силы?

— Возможно. Но некоторые жрецы объясняли это тем, что бог-солнце даровал его нам прежде других.

— И этот кустарник больше нигде не растет? Индеец колебался. Потом пробормотал:

— Нет. Растет. Он был и у инков, хотя не в таком изобилии. И уж, конечно, наш лист считался самым сильным.

Я покачал головой, поскольку так пока и не понял важности того, что мне сообщалось.

— Ты хочешь сказать, что ваши враги не ценили того, чем уже обладали? Что они поработили твое племя только потому, что у вас имелся более сильный вид этого растения? Какая-то нелепость!

— Это случилось очень давно,— начал индеец.— То, что я рассказываю тебе, знаю не по собственному опыту. Мне пришлось выслушать много сказок, легенд и историй, придуманных стариками, чтобы я мог объяснить, что их собственные деды думали обо всем этом, когда были молодыми. Кто знает, что такое правда? Когда-то я думал, что знаю. Теперь я говорю только одно: люди живут грезами. Инки вообразили, что мы боги. Они грезили нами. Но потом убедились, что мы только люди.

Я спросил:

— А о чем грезили чибча?

Индеец вздохнул.

— Хуже нашей грезы не придумаешь. Мы возомнили себя богами. Гордый народ, вознесшийся над другими. Буду честным до конца. Может быть, боги позволили нашим врагам уничтожить нас именно за эту немыслимую гордыню.

Я любовался совершенной яркостью звезд. Их было так много, что кое-где скопления слепящих точек разгоняли мрак небосвода.

Я тихо сказал:

— Вторая причина?

Он не ответил.

— Ты говорил о двух причинах, которые привели к уничтожению твоего народа инками. Первая, сказал ты, вещь вполне реальная...

— Лист существует.

— Не спорю. Сам ел чертово зелье!

— Гуоттарол не должен так говорить. Лист не чертово зелье. Он священный.

— Это твое мнение. И я его не собираюсь оспаривать, хотя мне показалось, что ты сам на распутье.

Индеец нахмурился.

— Как это — на распутье?

— Это такое выражение. Неужели ты никогда не слышал его от своих испанских хозяев? Оно означает, что ты еще не выбрал пути, сомневаешься, колеблешься. Это ведь и в самом деле так. То ты говоришь о пище богов, то утверждаешь, что инки...

— Инки хотели не только коку. Они хотели то, что, по их представлению, кока давала нам.

— Божественную силу? Мудрость? Но ведь ты сказал, что это греза. Безумный сон!

— Это их греза! — сказал индеец.— Я знаю, что это их сон. Наших снов я не знаю. И это я стараюсь объяснить. Я могу говорить с каким-то знанием о чужих грезах. Именно грезы других людей превратили меня в ничто. А что до грез чибча — я их не знаю! Они исчезли, улетучились, как ветер в Андах. Я не на распутье. У меня вообще нет пути! Сон и явь для меня одно и то же. И то и другое означают забвение. Теперь ты понимаешь меня? Я не грежу, я существую в чужих грезах. Испанцы во сне видели отцов моих отцов. Инкам пригрезились мои более далекие предки. А кому приснился я? Разве Гуоттарол не знает?

Я схватился за поручень, но его прохлада не принесла мне облегчения. Яркие звезды, казалось, закружились в небе. Мне подумалось, что вот сейчас они падут на землю и уничтожат меня. Никогда раньше не видел я звезд в такой опасной близости от себя. Мир... Вселенная смысла... Мне показалось, что он может лопнуть, порваться по швам, разлететься на бессмысленные куски. И мое впечатление было верным. Мир разлетался в куски. Мой мир.