Спасти Вождя! Майор Пронин против шпионов и диверсантов - Арсений Замостьянов

– Любишь ты самокритику, Иван Николаич!

– Это не самокритика. Это жалобы турка. Посуди сам: идиотская погоня за Соколовым. Осенние леса хороши, когда бродишь по ним с корзинкой грибника, а погони по топким хлябям – это, скажу я тебе, удовольствие сомнительное. Потом ранение. Потом наша операция. Кремлевский предатель по-прежнему может спать спокойно. Вот такое суматошное, а для меня – позорное дело.

– Иван Николаич, но на все это можно посмотреть и с другой стороны! Вы мастерски перевербовали Соколова. Это раз. Вы организовали арест группы Ревишвили на месте преступления. Взяли матерых боевиков – и ни один из наших при этом не погиб! Такое нечасто бывало.

– Соколов – это действительно наша удача. Я ж его с Гражданской знаю. Парень путаный, но не подлец.

– Соколов нам уже помог – будь здоров! И, наверное, будет полезен еще много лет.

– Если его не пристрелят. А охота за ним начнется, как только они очухаются. Таких предателей подполье не прощает. Так что придется нам соколика охранять как члена ЦК. Вот если он доживет до старости, до персональной пенсии – это действительно будет наша победа. И хороший пример для колеблющихся антисоветчиков... Педагогика! Так что месяц-другой подлечим Соколова в нашем госпитале. Уж туда враги не пробьются. А потом придется нашего дорогого есаула хорошенько засекретить.

Давно стемнело. В большой комнате горела только одна настольная лампа. Пронин и Железнов беседовали в полумраке.

– Ужинать пора! – На пороге появилась Агаша. – А что это вы в темноте-то сидите, ровно заключенные?

– В темноте сидят не только заключенные. А еще – люди с больным зрением и любовники. Впрочем, мы не имеем отношения ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим. Как ты думаешь, Агаша, зачем мужчина бреется перед обедом, а потом врет, что пришел в ресторан прямо с дороги?

Агаша всплеснула руками:

– Вы всегда такие вопросы задаете, Иван Николаич, что я просто теряю самообладание! Вам-то про бритье виднее. Уж лет тридцать, наверное, каждое утро бреетесь.

– Ну, у тебя, Агаша, тоже есть некоторый опыт.

Иногда Агаша стригла и брила Пронина. И Иван Николаевич, весьма привередливый к уходу за усами, любил ее руку.

– Не знаю я ваших служебных тонкостей, Иван Николаич. Но думаю, что если человек врет, то это неспроста. Кто один раз обманул, тот и в пятый раз обманет. Нет ему доверия.

– Суровая ты женщина, Агаша. С тобой не забалуешь. Конечно, ему нельзя доверять.

Когда Агаша, охая, удалилась на кухню, Пронин включил торшер.

– Итак, Виктор, прикинем, с чем мы пришли к генеральному сражению. Бронсон все еще опасен. Надавить на него мы не можем. Но группу боевиков, на которую рассчитывал Бронсон, мы ликвидировали.

– Их разве уже ликвидировали?

– Какой ты кровожадный! Ликвидация – это не только пуля в затылок. Группы Ревишвили больше не существует – значит, она ликвидирована. Продолжаю. Цель Бронсона – устранить, скомпрометировать или изувечить товарища Сталина.

При слове «изувечить» Железнов похолодел. А Пронин произносил страшные слова обыденным тоном. Таким тоном врачи говорят о болезнях.

– Ну, устранить товарища Сталина ему не удастся – даже ценой жизни. Тут максимум, на что он может рассчитывать, – это шум и дым коромыслом. Но мы предполагаем, что Бронсон может воспользоваться помощью агента иностранной разведки, работающего на территории Кремля. Его имени мы не знаем и это, конечно, не делает нам чести. На что способен этот агент? Если они идут ва-банк – он может устроить террористический акт на глазах у Бронсона. В кабинете товарища Сталина это невозможно, но на территории Кремля – вполне вероятно. Этот акт через Бронсона получит вполне официальную международную огласку. И мы не сможем выкрутиться: Бронсон-то вполне официально будет пастись в Кремле... Другой вариант – Бронсон просто мило побеседует с товарищем Сталиным. Весь мир будет умиляться, что вождь мирового пролетариата нашел общий язык с американским журналистом. А через несколько дней случится громкий скандал. Обнаружится, что Бронсон – закоренелый антисоветчик, шпион, что он связан с белогвардейским подпольем в СССР, что один из его агентов работает в Кремле. Ради такого случая они пожертвуют агентом. Это будет весьма доказательная сенсация. Ни слова лжи!

– Черт побери! – не удержался Железнов. – Неужели Бронсон рискнет репутацией?

– Вполне возможно. Ты посмотри, как велика ставка! Троцкий в Мексике до потолка подпрыгнет. До сих пор он писал о товарище Сталине озлобленные мемуары, в которых весь мир видел только желчь и зависть. А тут во всех компартиях мира пойдет обсуждение связей товарища Сталина со шпионом многих разведок Уильямом Бронсоном. Троцкий получит козырного туза. Как ты понимаешь, это на руку всем тем, кто хочет ослабить советское государство. Такого оружия против товарища Сталина ни у Троцкого, ни у господ с берегов Потомака до сих пор не было...

– Значит, именно эту версию ты считаешь наиболее вероятной?

– Назовем эту гипотезу «Поцелуй Троцкого». Помнишь про «поцелуй Иуды»? Кто годится на роль Иуды лучше, чем Троцкий? Но мы не будем отдавать пальму первенства ни одной из версий, я просто рассуждаю, не более. И ты будь осторожен! Мы пытаемся предугадать действия врагов, но враги все равно действуют по-своему. Никогда чрезмерно не увлекайся гипотезами, не впадай от них в зависимость. У нас есть щит и меч. Будем обороняться и нападать так, что враги пожалеют. Пожалеют, что пришли к нам с мечом.

– Ты собираешься драться на костылях?

– Неприлично напоминать инвалиду о его увечьях! Не могу же я ждать, пока раны заживут. Бронсон-то ждать не будет. А ты не смейся над костылями. При нашей работе от них зарекаться нельзя. Между прочим, при случае костыль может пригодиться и в качестве оружия.

– Хотите огреть Бронсона по макушке?

– Не огреть, а отоварить. Не отказался бы.

– Товарищ майор, у меня есть предложение, – сказал Железнов официальным тоном. – Разрешите обратиться?

– В романах в таких случаях говорят: я весь – слух!

– Если Бронсон так опасен, если речь идет о престиже советской державы, если этот американец стал угрозой для товарища Сталина – я предлагаю хирургическое вмешательство. Давайте просто пристрелим этого негодяя. Я бы мог взять на себя эту операцию. Мы с Кирием...

Пронин повелительно поднял руку – и Виктор замолчал.

– А вот это выбрось из головы и закопай в пустынном месте. Стыдно, товарищ Железнов!

– Не понимаю, Иван Николаевич. Что же, у нас не может произойти бытовое убийство иностранца? Сто раз такое бывало. И в любой стране такое случается. Люди гибнут на улицах, в такси, в гостиницах. Такова жизнь.

– Нет, Виктор, жизнь не такова. Закон жизни заключается в том, что ты – разведчик, чекист. И твоя работа – обвести вокруг пальца противника. Прижать его. Хитростью и силой заставить его работать на нас или сесть в лужу. Мы не снайперы на фронте, а разведчики. И не стоит вам с Кирием стремиться в наемные убийцы. Это в Америке убийство стало профессией. Знаешь, как там называют убийц? Не знаешь? Очень просто – киллерами. Нам такая специальность не нужна. Киллеры не помогут в социалистическом строительстве. Стыдно, Витька! Это к тебе, наверное, от голода всякая дичь в голову лезет. А то Агаша нам только напомнила об ужине – и пропала.

– Ты сам ее запугал вопросами.

– Такую запугаешь! Просто она решила немного поморить нас голодом по заданию американской разведки. Но мы ее разоблачим.

Стены древнего Кремля

Спал Пронин недолго. Главное – он все-таки поспал перед сражением. Тот, кому приходилось работать до двадцати часов в сутки, знает, что поспать час и даже полчаса – это гораздо лучше, чем не спать вовсе. А ровно в шесть часов утра сквозь сон его озарила гениальная мысль: он понял, как бороться с Бронсоном. Пронин немедленно проснулся, но гениальная мысль куда-то испарилась. Так он ее и не вспомнил. Что делать? Стричься, бриться, умываться. И выкручиваться без гениальных ходов, которые таинственно приходят и так же таинственно исчезают. Проснувшись, Пронин быстро превратился в бодрого и озабоченного человека, который аккуратно пил кофе и ел яйцо всмятку, натягивал отутюженные бостоновые брюки с помочами. Поправлял гейшу и надевал на нее парадную белую рубашку с большим жестким воротником, от которого пахло больничной чистотой. Собрался по-военному быстро и пешком, вприпрыжку (это заменяло ему утреннюю гимнастику) спустился в подъезд.

– Доброе утро, Адам! Сегодня в Кремль едем. Через Троицкий мост.

Ну вот и Моховая – роковая улица этого дела.

– Странная улица эта Моховая – как ты считаешь, Адам?

– Улица как улица.

– Ну посмотри: улочка-то фактически вдоль Кремля течет, в самом центре столицы нашей Родины. И при этом – такие скромные двухэтажные домишки. Просто какие-то казармы в провинциальном городке. Разве это не странно? Все-таки Москва – не столичный город.