Табу на любовь (СИ) - Кофф Натализа

Наверное, я тронулась умом. Или простуда поразила вирусом мой мозг. Иначе чем мне еще объяснить свое согласие с решением Львовского провести несколько дней в его квартире.

У меня просто не укладывался в голове этот факт. Еще утром я считала, что больше никогда не увижу Романа. А уже вечером лежу в его спальне на удобном диване перед огромным телевизором и пью чай с медом. В ногах дремал сытый и довольный жизнью Сумрак.

А сам гостеприимный хозяин расположился на огромной постели у дальней стены, разложил бумаги, папки, ноутбук и занимался своими делами.

Я старалась не смотреть в сторону гигантской кровати. И не потому, что в ней лежал Роман, а потому, что в памяти были все еще свежи воспоминания о проведенной здесь ночи.

Однако «стараться не смотреть» не значило «не смотреть совсем». И мой взгляд все же изредка устремлялся в ту часть комнаты, где расположился Львовский.

Успешно делая вид, что увлечена фильмом, названия которого я даже не заметила, я позволила себе рассмотреть мой кошмар и мое наваждение последних двух недель.

О том, что Львовский был красив, я знала с первой встречи. То, что он — дикая и беспринципная сволочь – тоже секретом никогда не было.

А вот очки для чтения и работы за компьютером оказались для меня волнительной неожиданностью. Львовский выглядел в них до боли сексуально.

Но отдельным откровением стала для меня одежда мужчины. Домашние, обыкновенные серые брюки со шнурком и резинкой на поясе и хлопковая футболка без рукавов — стоили мне дополнительных нервов. Именно из-за внешнего вида Роман показался мне не таким сволочным, а обычным человеком со своими слабостями и недостатками.

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Львовский перечитал все бумаги, просмотрел все файлы. Кажется, я несколько раз засыпала и просыпалась. Фильмы сменялись один за другим. А мне совершенно не хотелось вылезать из своего укрытия даже для того, чтобы протянуть руку к пульту и выключить телевизор.

Но пришлось. Естественные потребности дали о себе знать, и я, тихонько выскользнув из-под пледа, прокралась в ванную комнату.

Умываясь и стоя перед раковиной, поняла вдруг, что зеркала в ванной нет. Пустое место и только.

На ум пришла странная параллель. У Львовского правая рука «украшена» свежими шрамами. Совпадение? Или все же зеркало разбилось от крепкой мужской руки?

Я не собиралась допытываться и задавать лишние вопросы Роману. Он не ребенок, сам разберется. Вот только мысль отдалась странным, ненормальным теплом в груди. Ему тоже было больно. Пусть всего лишь его телу, и эта боль не затронула черствой души. Но все-таки…

Я вышла из ванной. Судя по часам на моем телефоне, давным-давно пора ложиться спать. И я собиралась выключить телевизор и уснуть.

Но замешкалась. Львовский полулежал в кровати. Документы неровными стопками скопились рядом. Открытый ноутбук отбрасывал неяркий свет на лицо мужчины.

Очки он так и не снял. Но глаза были закрыты.

Я вообще не собиралась подходить к нему. У меня был отличный и удобный диван. Отдельный. Почти собственный, честно отвоеванный на ближайшие пару дней.

Вот только я опомнилась лишь тогда, когда осторожно снимала очки с уснувшего Романа. Ему ведь будет неудобно спать в них?

Оставила очки на тумбочке и осторожно опустила крышку ноутбука. Но стоило мне сделать шаг от постели Львовского, как тут же крепкая рука плотно обхватила мое запястье.

Я замерла, глядя на розоватые рубцы, которые «красовались» на мужской ладони. И поняла, что не могу открыть рот, чтобы потребовать у Романа отпустить меня.

Так и стояла, всматриваясь в каждый шрам, проступивший на коже. Мне казалось это неправильным. Роман был слишком красив и идеален, чтобы его тело уродовали такие недостатки.

Один настойчивый, но осторожный рывок заставил меня плавно опуститься на постель, буквально перелетев через высокое тело Львовского.

—Заразишься, — выдохнула я, глядя на мужественное лицо и на плотно закрытые веки.

— Поздно, — пробормотал он и настойчиво устроил меня под своим боком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я, кажется, целую вечность лежала в темноте, ждала, когда же Роман набросится на меня, нагрубит, велит раздвинуть ноги или заговорит о чем-то еще более пошлом.

Но мой висок шевелило размеренное, мужское дыхание, а крепкие руки пусть и держали меня, прижимая к матрасу, но расслабились и потяжелели, словно Роман провалился в сон.

Сумрак появился здесь же, запрыгнул на кровать, потоптался на месте и улегся по другую сторону от меня.

Я лежала, боясь пошевелиться, окруженная Романом и моим верным псом. А потом и сама уснула, убаюканная сильными ударами мужского сердца.

***

Я проснулась от запаха кофе и от шуршания одежды.

Приоткрыв один глаз, увидела, что Львовский повязывает галстук, хмурится, глядя в зеркало на свое отражение и о чем-то недовольно бормочет.

Сумрак сидел рядом и с интересом рассматривал Романа, словно пытался ему что-то сказать.

— Долбаная удавка, — бормотал мужчина.

Я с трудом скрыла улыбку. Но зрелище показалось мне завораживающим. Во всей своей идеальности и безупречности у Львовского был один недостаток. Мужчина не умел, судя по неуклюжим движениям пальцев, завязывать галстук.

Сумрак, словно укоризненно, тихонько тявкнул.

— Ты уже гулял! — строго проговорил Рома, не глядя на пса.

Я поняла, что просто обязана помочь Львовскому. Разумеется, в качестве благодарности. Ведь он погулял с моим псом, еще и, судя по чашке кофе, йогурту, нарезанным фруктам и бутерброду, оставленным на прикроватной тумбе, позаботился о завтраке для меня. Я сомневалась, что Львовский готовил его сам. Слишком уж красиво выглядела еда. Скорее всего, эта заслуга экономки, которая, если верить Роману, приходила каждое утро. Однако мужчина проявил заботу обо мне. И это невероятно подкупало.

Вздохнув, я сползла с постели. В моем теле все еще царили слабость и жуткое недомогание. Но я нашла в себе силы, чтобы приблизиться к Роме и осторожно встать между ним и зеркалом.

Не говоря ни слова, я протянула руки к «удавке». Ловкими движениями сделала аккуратный узел и затянула.

Роман стоял неподвижно. Я тщательно расправила галстук, разгладила все складки. Привстав на цыпочки, вернула ворот рубашки на место. И сама увлеклась процессом настолько, что и не заметила дикого, непонятного и странного взгляда мужчины.

Он молчал. Смотрел на меня сверху вниз и, кажется, даже не шевелился.

— Лидия Степановна даст тебе лекарства по расписанию, — наконец хрипло произнес Роман.

— Я не маленькая, — напомнила я.

Хотела отступить подальше от источника всех моих проблем и вместе с тем дикого наваждения.

Но широкая ладонь накрыла мой затылок, не позволяя пошевелиться. Все, что я могла: стоять, смотреть на Романа, приподняв голову, думать о том, что мне холодно без его рук, и бояться следующего шага этого сильного мужчины.

А он последовал. Рома чуть склонился ко мне, легко прижался губами к моему лбу, выдохнул.

— Горячая еще. Надо пить таблетку, — пробормотал он.

А я, незаметно для себя, вцепилась руками в распахнутые полы его пиджака. Чтобы не упасть. Да, разумеется, только по этой причине.

Рома, теперь уже двумя руками, обхватил мою голову, фиксируя, не выпуская, не позволяя даже отвести взгляда. Он словно притягивал меня магнитом.

Предпочла списать все на простуду. Другого оправдания у меня не было.

Роман убрал в сторону волосы, упавшие мне на лицо. Я понимала, что он вот-вот поцелует меня. И какая-то крошечная часть моей души рвалась, билась в панике и молила о свободе. Но мое тело стремительно летело в руки Львовского, точно мотылек на свет, губительный и манящий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не надо… — смогла все же прошептать я.

Но кто бы меня послушал! Львовский всегда брал то, что хотел. И этот раз не стал исключением. Он просто подхватил меня, стиснув в своих медвежьих объятиях.