Недотрога для тирана (СИ) - Кей Саша

Ангидрит твою перекись марганца! Я не буду крутить огурцы в такую жарищу! Я все равно столько не сожру, торговать мне ими, что ли?

И вообще, я сегодня жертва сексуальных репрессий.

При родителях я еще бодрилась, а сейчас, окуклившись в кресле, я стараюсь даже не шевелиться. Болит все и в самых неожиданных местах. Вроде бы я половой жизнью не пренебрегаю, а ощущение, как будто меня в первый раз в жизни выебли, прости господи. Другого слова не подобрать. Банальное «заниматься сексом» тут не подходит.

И это Юдин еще не выдохся. Пожалел калеку.

Ебарь-террорист.

Любовницу он редко видит. Ха! Да та небось свечку в церкви ставит за то, чтоб ремонт не заканчивался!

Удивительно, и как это я копыта еще ночью не отбросила. Не сказать, что я – женщина холодная, но для меня немного борщ. Хотя в присутствии Юдина я как-то подозрительно быстро таю, причем во всех смыслах этого слова. Видимо, древний мозг срабатывает на такого самца.

Перед глазами проносится картина нашего прощания.

Злющий Миша обувает в прихожей, а я, зевая, рядом пытаюсь натянуть леопарда пониже. Собственно, это как натягивать сову на глобус.

– И никуда ты от меня не денешься! – злится он, хватая меня за выглядывающие из-под неглиже части тела.

– Убери лапы! – неправдоподобно злюсь я.

Если б не приезд родителей, я бы позволила себе прощальное родео, но итог был бы тем же. Так что нечего мне тут меня за это самое!

Куда там!

Юдин зажимает меня у стены, демонстрируя, что его намеренья все еще гхм… тверды.

– Я, Марина, не привык отступать. И мне все понравилось, но мало.

В этом месте я икаю. Мало? Да у меня ноги с трудом сводятся!

– Хорошенького помаленьку, – наставительно сообщаю я ему, глуша в организме развратные порывы.

– Вот вообще не мой девиз. Ничего, дорогая, нам еще вместе работать и работать. Ремонт – дело непредсказуемое.

И сжав мою задницу на прощанье, покидает жилплощадь.

Засранец.

Хрен я ему еще раз дам, но только пусть попробует не домогаться! Это будет натуральным скотством с его стороны!

Звонок телефона наводит меня на мысль, что Юдин решил сдержать слово и не отставать. Предвкушая шикарную перепалку, тянусь за мобильником.

Увы. Меня жаждет абонент «мВалдсмцу».

М-дя. Надо бы переименовать.

– Ты чего трубку вчера не брала? – склочно спрашивает Алсу.

Да я вчера и в дверь звонок бы не услышала…

– Дрыхла с похмелья, – дипломатично отвечаю я.

– У тебя какая квартира? Дом я вспомнила, а этаж и квартиру нет. Забегу за браслетами?

– Только если вместе с ними ты заберешь ведро огурцов, – тут же ориентируюсь я.

– Ну ты зверь, – с уважением тянет Алсу. – На хрена мне огурцы? Может, я сплетнями откуплюсь?

– Нет уж. Сплетни идут сами по себе.

– Ладно, если Марат меня заберет, то огурцы усыновлю. Но за их будущее я ответственность нести отказываюсь, – сразу предупреждает она.

– Договорились, – тут же соглашаюсь я.

В ожидании Алсу иду искать ее браслеты и нахожу шокирующий артефакт.

Рядом с кроватью лежит завязанный узелком презик.

Походу улика после утреннего нападения на беззащитное тело.

Чертов Юдин, хорошо хоть у него мозги сработали, я даже не помню, был он в резинке или нет. Так-с, и нераспакованные тоже надо приныкать.

О! Вот и браслеты Алсу, выложены на подоконнике в виде олимпийских колец.

Надо бы принять если не гостеприимный, то хотя бы приличный вид. Я так и брожу по квартире в халате, который едва успела набросить на похабного леопарда, когда в домофон позвонили родители.

Успеваю облагородиться как раз к приходу Алсу.

– Твою ж налево, – присвистывает по-пацански нежная девочка Алсу при виде ведер с огурцами. – У меня таких больших еще никогда не было…

Ржу.

– Чего за сорт-то? Бабушке покажу, она умрет от зависти.

– Не помню, «Изумрудное чего-то там». Пашка называет их «Девичьи грезы».

– Кто есть Пашка? – интересуется Алсу.

– Брат.

– Красивый?

– Почти женатый.

– Вот так всегда, – плюхается она за стол, подпирая голову. – Второй день как из-под трактора. Марат издевается до сих пор. Мол, научись пить сначала и все-такое…

– Ну, – ободряю я ее, – ты уже на полпути к развитому алкоголизму.

– Да уж, ты не помнишь, чего я чудила?

– Нет, а с чего ты решила, что чудила? – интересуюсь я.

Алсу морщится:

– С того что сегодня мне написывает какой-то Таир, говорит, я ему обещала любовь до гроба. Где я взяла этого Таира?

У меня проскальзывают смутные воспоминания о каком-то высоком темноволосом мужике, вытирающем салфеткой белую футболку.

– В тот день я была неудачным свидетелем, – развожу я руками, так как никакой уверенности в том, что это тот самый пресловутый Таир, у меня нет. – А ты чего?

– Стремно, я его не помню.

– А вдруг он – твоя судьба? – подначиваю я.

– А вдруг он – маньяк? – парирует Алсу.

– Паспорт проси, заодно на фотку посмотришь.

– Он прислал, – кисло говорит она. – Таир Нарыков.

– О! – воодушевляюсь я. – Князья такие были. Алсу Нарыкова – звучит!

– Пф-ф, – кривится Алсу. – И ты туда же. Как вся моя семья. Чуть что, сразу замуж отдают. Кста-а-ти, – загораются ее глаза. – Я сейчас тебе такое расскажу! Про Мишеля и его невесту! Ты упадешь!

Глава 38

Падать я не падаю, но зарубочку себе делаю, а хочется сделать ее топором на ноге Юдина.

Вот скотина ебливая! Прости господи!

Неунывающий децибел! Мало ему!

– Откуда дровишки? – уточняю я, у закончившей сплетничать Алсу.

– У меня все дрова от Марата, кто еще мне будет рассказывать про личную жизнь Юдина?

– А Марат зачем тебя в курсе держит?

– Пф-ф, скажешь тоже, держит в курсе, – хихикает Алсу. – Только эсэсовские пытки способны его расколоть. У меня обширный опыт в этом деле.

Вспоминаю Каримова, выглядит на редкость цветущим, так и не скажешь, что жертва домашнего насилия.

– Щекотки он боится. И когда я пою, тоже быстро сдается, – поясняет Алсу, видя мои блюдцеобразные глаза.

– И что? Ты увидела его, резко запела, и он с порога начал колоться? Мол, заткнись, я и так расскажу, что он взял свою бывшую невесту на работу, а у нее уже пузо на нос лезет?

– Ну не совсем так, – неправдоподобно смущается она. – Я его так допекла вопросами про Мишеля, что он велел мне успокоиться. И что скоро у Юдиных свадьба, мы туда приглашены, и если буду вешаться Мише на шею публично, то меня запрут дома на веки вечные. Или отдадут замуж. Скотский Дан только скалился. Вот не скажу ему, где теперь его краш бывает…

– Про краш Дана ты мне тоже обязательно расскажешь, – соглашаюсь я. В конце концов, девочка я или где? Там такие страсти, похоже, кипят, что мои романчики отдыхают… – Меня сейчас Юдин волнует.

И видя подозрительный взгляд Алсу, мгновенно поправляюсь:

– Исключительно по рабочему вопросу. Может, надо комнату для молодоженов сделать, а там односпальная кровать.

Кстати, да. В квартире Михаила спальный траходром на восемь полос, а на втором этаже на Солнечный кровати какие-то не впечатляющие. Учитывая Юдинские этюды, очень непредусмотрительно.

Кнопок ему, что ли, туда положить?

Или крапивы?

Я бы полюбовалась на волдыри на его упругой заднице!

– Видимо, он планирует спать только на ней, – фыркает Алсу. – Я ее помню. Она страшная и старая. Ей двадцать четыре.

У меня вытягивается лицо. Мои двадцать пять, видимо, в глазах Алсу – видимо, совсем преклонные года.

– Прям страшная? – не верю я.

– Я красивее, – без тени сомнения отвечают мне.

Ну тут вообще тяжело конкурировать, но меня прям распирает, что ж там за старуха Изергиль на последних сроках.

– Показывай, – требую я.

– Ты ей, что, обои под цвет волос выбирать будешь?

– Нет, – признаюсь я. – Просто любопытно.

Алсу достает мобильник, чехол которого украшен сумасшедшим количеством наклеек и подвесок, скроллит наманикюренным пальчиком и предъявляет мне фото.