Женщина по средам - Виктор Пронин

Ну, что ж, подумал старик, криво усмехнувшись в темноте, пусть будет среда.

И на первую свою охоту вышел именно в среду.

Старик видел, как увозили Игоря, как смертельно бледный Борис вынес на вытянутых руках мосластую ногу приятеля, и в этот момент она уже не выглядела ни молодой, ни загорелой. Старик не сожалел о том, что выстрел оказался столь великодушным, не сожалел и о том, что его можно было бы назвать и жестоким...

Что сделано, то сделано и всеми мыслями он устремился в ближайшую среду. Да, он решил подождать или, говоря точнее, затаиться до среды.

Во дворе сложилось убеждение, что пострадал Игорь по собственной дурости, что-то взорвалось у него в руках, доигрался, в общем. И каждый раз, когда возникало среди доминошников обсуждение очередной перестрелки в центре города, об убийстве милиционера, банкира или киоскера, торговавшего затейливыми презервативами, мужскими и женскими органами, изготовленными из нежно-розовой резины, и прочими достижениями западной цивилизации, так вот, стоило лишь зайти разговору об этом, доминошники пренебрежительно отмахивались, дескать, знаем, сами видели.

- А! - восклицал кто-то из них с наигранной досадой. - У нас во дворе произошло кое-что похлеще... Кандидат в Олимпийскую сборную вошел в квартиру, а через полчаса его вынесли по частям. Не веришь - спроси у ребят!

И хотя Игорь никогда не был кандидатом в сборную, к этому даже и не шло, довод действовал убедительно. Старик слушал разговоры молча, иногда вскидывал брови, бросал на говорившего пронзительно синий взгляд и снова опускал голову.

Он видел, как полковник Пашутин входил вечером в квартиру Чуханова, видел, как выходил. Старик насторожился и сердце его забилось чаще, когда полковник, остановившись на ступеньках подъезда, долго рассматривал окружающие дома, потом медленно и раздумчиво прошелся вдоль дорожки, остро поглядывая вокруг, и только через полчаса направился, наконец, к своему дому. Старик облегченно перевел дух, хотя и понимал - все только начинается, все впереди.

А Кате стало легче. Ее словно бы отпустило немного.

Старик уже не просыпался по утрам от шума воды в ванной, Катя охотно ходила в гастроном, как-то позвонила подруге. А еще через два дня вышла на работу. И, хотя прежней улыбки на ее лице не было, не смеялась она так доверчиво и охотно, как раньше, но старик был рад и малому, тем более, что менялась Катя все-таки в лучшую сторону.

И было у него этому свое объяснение. Прав он был или ошибался, обострился ум от пережитых потрясений или рассудок окончательно покинул его, но он объяснял начавшееся выздоровление своим выстрелом - преступник понес наказание и ей стало лучше. А когда будут наказаны остальные, она и совсем выздоровеет, станет прежней - в этом старик не сомневался.

- Ничего, Катенька, - говорил он за завтраком, колотя чайной ложкой по вареному яйцу. - Ничего... Помяни мое слово... Через неделю ты себя не узнаешь.

- И что же такое произойдет? На кого же я стану похожей?

- На себя.

- А сейчас я на себя не похожа?

- Так... Временами.

- Но ты меня узнаешь?

- Счастливые перемены произойдут, - говорил старик и в его голосе слышались успокаивающие нотки, какие бывают у опытных врачей, которые перевидали в своей жизни всякое.

- А почему именно через неделю? - продолжала допытываться Катя, исподлобья глядя на старика.

- Мне так кажется, - уклонялся старик от прямого ответа. - Время лечит.

- Вчера на остановке видела Вадима Пашутина, - сказала Катя без всякой связи с предыдущими словами.

- И что?

- Задерганный какой-то... Похудел.

- Похудеешь, - кивнул старик. - Кто угодно похудеет... Тебя заметил?

- Отвернулся.

- Не подошел, значит?

- А зачем ему ко мне подходить? - удивилась Катя.

- Мало ли... Чтобы извиниться... Чтоб на колени пасть, - жестко произнес старик и напрочь отгородился бровями от настойчивого взгляда внучки.

- На колени? - удивилась Катя. - Ты, деда, что-то перепутал. Так в наше время не бывает.

- Только на колени, - повторил старик. - Только публично, при людях, при толпе... Только это может его спасти, - промолвил старик неосторожно, и тут же спохватился, досадливо брякнул ладонью о стол.

- Да? - протянула Катя и внимательным долгим взглядом посмотрела на старика. - Ты как-то странно говоришь... От чего это может его спасти?

- От кары.

- Какой, деда? Чьей кары?

- При чем здесь чьей? - раздраженно спросил старик. - Возмездие не бывает чьим-то... Оно всегда... свыше, - с трудом подобрал он нужное слово. - Кара, возмездие, наказание... Они как невидимое воронье, носятся в воздухе и настигают, настигают, настигают!

- Всех?

- Кого надо.

- А кто решает, кого именно требуется настигнуть, покарать и когда именно? - Катя явно забавлялась, видя, что старик придает слишком уж большое значение этому пустому, как ей казалось, разговору.

- Бог, - коротко ответил старик и этим как бы поставил точку. Но, помолчав, добавил, - А поручает он это надежным людям... И это... Будешь возвращаться, купи хлеба. Хлеб у нас кончается. Не забудь.

- А ты знаешь, соседка сказала, - Катя тоже не стала продолжать прежний разговор, - что этот... Игорь, ну у которого в коленке что-то стрельнуло...

Выжил все-таки...

- Это еще неизвестно, - проворчал старик.

- Почему? - Его приятели... вроде посетили в больнице, с врачом разговаривали...

- Ну посетили и ладно, - несколько не в тон произнес старик. Делов-то... Больного посетить...

- А почему ты говоришь, что неизвестно, выживет ли он? Говорят, на поправку пошел...

- Организм выжил, - резко сказал старик. - А выживет ли Игорь - это неизвестно.

- А, - протянула Катя озадаченно. - Вон ты как... Тогда конечно... А то я как-то не врубилась, - она встала, поцеловала старика в щеку, махнула рукой уже из прихожей, почти как прежде махнула, и вышла из квартиры.

- Звони! - успел крикнуть старик.

***

В то же утро полковнику Пашутину принесли и положили на стол копию заключения эксперта, который изучал бесформенные кусочки металла, обнаруженные в ране у Игоря. Пашутин не занимался этим делом официально, и заключение ему принесли из уважения к его должности и опять же по настоятельной просьбе. Вывод эксперта был тверд и однозначен - крошки металла являлись частью небольшого взрывного устройства. И на коже обнаружены следы ожога, и металлические частицы искорежены и обожжены. Это был микровзрыв, - утверждал эксперт.

Внимательно прочитав заключение, Пашутин тут же набрал номер домашнего телефона. Трубку поднял сын.

- Вадим? Приезжай ко мне.

- Прямо немедленно? - недовольно спросил Вадим. - Отец, видишь ли в чем дело...

- Через двадцать минут ты войдешь в мой кабинет. Все. - И полковник положил трубку.

Вадим вошел в кабинет через полчаса.

- Гонор показываешь? - спросил Пашутин, взглянув на часы. - Напрасно.

- О чем ты? - Вадим сделал удивленные глаза.

- Когда тебе говорят, что нужно быть через двадцать минут, это значит, что ты должен быть через двадцать минут. Ясно? Не только здесь, везде. Когда ты входишь через тридцать минут, ни о чем серьезном с тобой говорить уже невозможно. Потому что даже это, небольшое вроде бы, опоздание убедительно подтверждает, что человек ты бракованный. Довериться тебе нельзя. Ни в чем. Ты недееспособный.

- Значит, такого родил.

- Нет, родил я нормального ребенка. Но с годами этот ребенок начал усваивать нечто мне чуждое...

- Я это слышал уже много раз. И не намерен выслушивать это всю оставшуюся жизнь.

- О твоих намерениях мы поговорим в другой раз. А сейчас я говорю не о себе и даже не о тебе. Я говорю о законах человеческих взаимоотношений, которые, слава Богу, еще действуют в нашем мире. Чтобы потом, когда тебя вышибут отовсюду, ты не делал бы удивленные глаза и не говорил, что отец ничему не научил тебя в жизни, и что ты, оказывается, не готов к схваткам, которые тебя ожидают.

- Меня ожидают схватки?

- Да. Только схватки. Ежедневные. И ничего больше тебя в жизни не ожидает по той простой причине, что в жизни больше ничего и нет, кроме схваток.

С женщиной, с начальством, с обстоятельствами, с безденежьем... О твоих схватках с женщинами я немного наслышан. Даже с ними, даже с ними ты не можешь, не решаешься выйти один на один, даже на женщину ты выходишь с целой бандой...

- Не всегда, отец, не всегда, - Вадим обиженно вскинул гниловатый подбородок и отвернулся к окну.

- Ладно, - устало проговорил полковник. - Надеюсь, ты еще некоторое время поживешь на белом свете и поймешь, что...

- А у тебя есть основания в этом сомневаться? - Вадим снисходительно посмотрел на отца.

- Да! - заорал тот во всю мощь своих легких. - Да, черт тебя подери! У меня есть такие основания! Читай! - Он сунул ему листки папиросной бумаги, на которых было отпечатано заключение экспертизы. - Внимательно читай! Может быть, перед тобой немного приоткроется будущее! Твое будущее!