Завещание алхимика - Наталья Александрова

– А вы, Александра Павловна, здесь по долгу службы находитесь? – вкрадчиво спросил он.

И, не дождавшись ответа, продолжал:

– Знаю, что по работе, просто так вы в гости не ходите. Некогда вам, преступления расследовать надо, без вас коллеги не управятся! Так вот, вы-то на службе, а я – нет! Личное у меня дело, понятно? Мы с вами встретились случайно, и в таком тоне вы со мной разговаривать не имеете права! Документы хотите проверить – пожалуйста! А на допрос – извольте вызвать повесткой, там и будете пытать, что я делаю на этой лестнице и где я был с восьми до одиннадцати!

Он сам удивился, с чего так рассвирепел. Очевидно, после всего случившегося нервы совсем расшатались. На Ленскую, однако, его слова не произвели сильного впечатления.

– Ах, вот как? – только и спросила она и поглядела на Старыгина очень внимательно.

Глаза ее перестали слезиться, и кашель прошел, даже спина выпрямилась, и про больную ногу она забыла.

Дмитрий Алексеевич почувствовал себя очень неуютно. Пристальный взгляд Ленской действовал на Старыгина, как нервно-паралитический газ. Или как действует взгляд королевской кобры на молодого кролика. Короче, все мысли в голове Дмитрия Алексеевича смешались, а на лбу от напряжения выступила испарина.

Он полез в карман за платком, чтобы вытереть лоб и выиграть немного времени… но вместе с платком вытащил из кармана какой-то небольшой тяжелый предмет, который с громким стуком запрыгал по ступеням лестницы.

И тут Ленская, несмотря на свой радикулит, остеохондроз, больные суставы, отложение солей и прочие заболевания опорно-двигательного аппарата, коршуном метнулась мимо Старыгина и схватила выпавший из его кармана предмет раньше, чем Дмитрий Алексеевич успел понять, что же он такое уронил.

Подхватив потерю, Ленская выпрямилась, сжимая ее в руке, и торжествующе взглянула на Старыгина.

– Так-так-так! – проговорила она и снова закашлялась. – Вот какие интересные вещи вы носите в кармане!

Дмитрий Алексеевич похолодел: в руке Ленской был оловянный солдатик. Солдатик в синем мундире, перетянутом желтыми ремнями портупеи.

Тот самый солдатик, которого Старыгин нашел возле тела художника Синдерюхина. И очень похожий на того, который обнаружился на старой даче в Комарове возле покойного Никанорыча. Как там говорили Боренька и Глебушка? Эти солдатики не оловянные, а свинцовые… Что-то там намудрил с ними в свое время Фридрих Розенберг, алхимик при дворе герцога Мекленбургского…

Дело было плохо. Единственная линия, которой он мог придерживаться, – ни в чем не сознаваться и изображать полную неосведомленность. В конце концов, Ленская же не ясновидящая! Она не может знать, откуда у него этот солдатик!

– Откуда это у вас? – осведомилась Ленская, от которой не скрылась растерянность Дмитрия Алексеевича. – И зачем вы все-таки шли к Переверзеву?

– Я этого солдатика нашел у себя дома… – срочно выдал Старыгин заведомую ложь. – Наводил порядок в кладовке и случайно нашел в одной из коробок. А к Переверзеву шел, поскольку знаю, что он коллекционирует такие редкости. Хотел расспросить его, что он может сказать про эту фигурку… Кстати, верните мне солдатика…

– Вот как? – Ленская смотрела на него недоверчиво и вовсе не спешила возвращать свинцовую фигурку.

Александра Павловна не просто тянула время – она прокручивала в голове криминальные сводки за последние дни, потому что помнила – где-то в них промелькнуло имя Старыгина.

– Так если у вас больше нет вопросов, я, пожалуй, пойду! – напомнил ей Старыгин о своем существовании.

И тут она вспомнила.

Накануне в поселке Комарово Курортного района произошло убийство одинокого пенсионера Николая Никаноровича Хворостова. Убийство было очень странное, очень необычное – старика прикончили среди белого дня, из его дома ничего не украли, но самое главное – дикий, удивительный метод убийства. Хворостову залили горло расплавленным оловом.

Кажется, только испанские инквизиторы казнили так еретиков и вероотступников.

И вот в отчете об этом жутком убийстве промелькнула фамилия Старыгина.

Дмитрий Алексеевич был, по-видимому, последним, кто видел Хворостова живым. Вроде бы у него имелось алиби, но он все же был если не подозреваемым, то одним из главных свидетелей. И вот теперь он снова попался на пути Ленской…

– Так я могу идти? – снова напомнил о себе Старыгин и ненавязчиво протянул руку за солдатиком.

– Да, разумеется! – промурлыкала Ленская, как кошка, подкараулившая мышь. – Только, Дмитрий Алексеевич, раз уж мы встретились, я хочу задать вам еще один вопрос…

Старыгин насторожился: по прежним встречам с майором Ленской он помнил эту вкрадчивую интонацию и понимал, что она гораздо опаснее резкого и сурового голоса, каким Александра Павловна разговаривала до сих пор.

– Слушаю вас! – проговорил он неуверенно.

– Скажите, Дмитрий Алексеевич, что вы делали позавчера?

– Позавчера? – переспросил Старыгин, пытаясь выиграть время и прикидывая, что именно ей может быть известно. – А в какое конкретно время?

– Конкретно – между часом дня и двумя часами… то есть между тринадцатью и четырнадцатью часами по московскому времени.

«Плохо! – подумал Старыгин в панике. – Очень плохо! Она все знает про Никанорыча! Вот ведь въедливая особа! Это же произошло не в городе, не на ее территории… Ну просто чума какая-то, а не женщина!»

Вслух же он проговорил:

– Я был в поселке Комарово…

– Как интересно! – удовлетворенно промурлыкала Ленская. – Гуляли? На природу выбрались? Ну да – лето, погода отличная… Комарово – чудесное место… я бы тоже хотела выбраться за город, да работы слишком много! – она притворно вздохнула и бросила на Старыгина цепкий, пронзительный взгляд.

Больше всего Александра Павловна была сейчас похожа на кошку, которая выпустила полузадушенную мышь и делает вид, что совершенно про нее забыла. Но при этом следит за ней исподтишка, полуприкрытыми глазами, чтобы, как только несчастная мышка попробует улизнуть – тут же прихлопнуть ее когтистой лапой. И повторять так раз за разом, получая жестокое удовольствие от страданий несчастной жертвы.

Теперь никак нельзя было продолжать качать свои права, теперь Ленская вполне могла задавать ему самые неприятные вопросы. Если на то пошло, она и повесткой запросто может его вызвать. Официальный повод у нее есть – он свидетель по делу об убийстве старика Никанорыча. А что убийство это случилось не в городе, а в области – ну, это ей нипочем! Своих убийств ей мало, норовит чужие захапать. Ох и цепкая баба!

– Что, так и будем на лестнице стоять? – буркнул Старыгин. – Жильцы милицию вызовут!

– Я сама милиция, – улыбнулась майор Ленская, – и, как вы верно заметили, нахожусь в этом подъезде по долгу службы.

– Неужели профессора Переверзева убили? – непритворно испугался Старыгин.

Как уже говорилось, Александра Павловна Ленская была очень наблюдательна. И, когда ей было нужно, умела просветить взглядом человека насквозь, как рентгеновские лучи. А также мгновенно проанализировать увиденное и сделать соответствующие выводы.

В данном случае она так и поступила. А так как сталкивалась со Старыгиным не впервые и знала уже, что он – человек порядочный, талантливый реставратор с мировым именем, ни в каких криминальных связях не замечен, то подозревала его только в том, что он что-то знает и теперь старается утаить от нее важную информацию. Ну, такой человек еще на свет не родился!

– Вы правы, Дмитрий Алексеевич, – сказала она. – Давайте выйдем на улицу, прогуляемся и поговорим.

На улице стояла жуткая жара, солнце палило нещадно, редкие прохожие норовили проскользнуть под деревьями от магазина к магазину, где работали кондиционеры.

С утра Ленской пришлось надеть плотные брюки, чтобы не бросалась в глаза повязка на ноге. Эластичный бинт, конечно, фиксировал растяжение, но с ним было гораздо жарче. Да еще кофта с длинным рукавом, чтобы уберечь кожу от солнечных ожогов.

Никакие кремы Александре Павловне не помогали, от солнца руки и плечи покрывались некрасивыми красными пузырями, которые потом заживали, только если их долго мазать специальной болтушкой из окиси цинка, что делали на заказ в течение трех дней в самой дальней аптеке их района. Ленской было некогда, и лекарство заказывала сердобольная соседка по площадке, которая считала своим долгом присматривать за болезненной недотепой. Отчего-то все, кроме коллег по работе, считали майора Ленскую перезрелой старой девой, нездоровой, несчастливой и неудачливой в жизни.

Старыгину тоже не улыбалось разгуливать по жаре, да еще в обществе майора милиции, поэтому он без спроса потянул Ленскую к маленькому уличному кафе. Усевшись под полосатым тентом и поймав улыбку симпатичной официантки, он малость приободрился.

– Мороженое будете? – спросил он Ленскую.