Сага о Хельги - Алексей Пишенин

Гудбранд снова крикнул:

— Мы рады, что нас встречает так много добрых людей. И пировать мы тоже готовы долго. Но сами мы — люди мирные, поэтому хотим попросить и тебя, и твоих людей положить оружие. А иначе и мы свои мечи не положим, потому что боимся обиды, которую могут причинить горстке мореходов столько вооруженных воинов.

Жигволд ударил коня пятками и выехал вперед своих воинов:

— Ты складно говоришь, северянин, но у меня больше нет охоты шутить. Поэтому, если хотите жить, сдавайтесь.

Гудбранд ответил:

— Многие бы сказали, что ты слишком торопишься, но, видать, ты еще молод. Мы, конечно, видим тебя и твоих воинов, однако мы видали и других, таких же грозных. И не один из твоих воинов умрет, коли нам придется биться. Но мы, люди искушенные в торговых делах, в таких случаях предлагаем все решить полюбовно. Мы заплатим виру за твоих овец, что мы съели. Такую виру, какую ты нам назначишь.

Жигволд посмотрел Гудбранду в глаза:

— Мы здесь не для того, чтобы брать виру. Мы не хотим видеть тебя и таких, как ты, у своих берегов. Потому никто из вас не уйдет отсюда свободным. А все серебро, которое ты можешь нам заплатить, мы и так возьмем — у твоих людей или на вашем корабле.

Гудбранд сказал:

— Я понял тебя, конунг Жигволд. Но не слишком ли ты торопишься делить серебро на нашем корабле? Не видел я, чтобы твои люди привели его обратно. Но мы готовы подумать все вместе над твоими словами, если ты дашь нам время.

Жигволд кивнул, потом выхватил у одного из своих воинов копье и воткнул его в песок так, чтобы викингам оно было хорошо видно. Потом он наклонился в седле и воткнул песок свой нож на расстоянии в два шага от копья.

— Когда тень от копья дойдет до ножа, сдавайтесь. Или готовьтесь умереть.

— Не много времени ты нам отмерил, но благодарю и за это, — сказал Гудбранд. — Еще до того, как тень коснется копья, ты узнаешь, каков наш выбор.

Жигволд проехал сквозь строй и начал что-то обсуждать с другими вождями на конях, а Гудбранд повернулся к своим людям:

— Что же, нелегкий выбор стоит перед нами, и каждый может сказать, что он думает по этому поводу.

Начал Асгрим Сакс и сказал, что, конечно, рабом у пруссов можно надеяться протянуть один-два годика, но ему милее смерть с мечом в руки и чертоги Валхаллы. И если они кинутся вперед все разом, то прорвут строй пруссов посередине. А там все пруссы, возможно, разбегутся, и им останется только дождаться возвращения Рагнара с кораблем.

Гудбранд ответил:

— Ты уже пятнадцать лет плаваешь со мной, Асгрим, но ни разу еще не дал мне дельного совета. Если даже мы рассечем их войско, то что ты станешь делать с их конницей? Распугаешь ее своими саксонскими усами? А если мы управимся и с ней, куда нам идти потом? — Гудбранд помолчал и оглянулся по сторонам. — Есть ли еще те, кому есть, что сказать?

— А что если отступить в лес? — спросил Калле Лучник. — В лесу их немного, и мы быстро с ними справимся. А остальные пусть нас ловят — мы их перебьем из луков.

— Хорош твой совет, Калле, — ответил Гудбранд, — да только у нас всего шесть лучников. А у пруссов их — только в лесу два десятка. Кто за кем будет гоняться между деревьев, я сказать не могу. Но думаю, не мы за ними.

Вперед вышел Кетиль:

— Отец, у нас нет иного выхода из этой ловушки, который бы люди назвали почетным, кроме как встать тут, между дюн, и биться до тех пор, пока мы держим мечи. Ежели мы выйдем на берег, нас раздавят конные, а коли пойдем в лес, то на каждого из нас найдется дюжина стрел. Так что надо стоять тут и ждать, не встретит ли Рагнар ярла Эйрика или его корабли и не приведет ли он их сюда до вечера.

Остальные тоже высказались за то, что негоже им сдаваться каким-то людям, которые даже не ценят ту виру, которую им предложили. И неизвестно, сохранит ли им Жигволд жизнь, коли они сдадутся, что бы он ни обещал и какими бы богами ни клялся. Тогда Гудбранд сказал:

— Если бы пруссы хотели нас просто схватить, то напали бы в лесу, а не стали ждать на берегу. Если Жигволд хочет, чтобы все произошло на берегу, на виду у всех, то это для того, чтобы покрасоваться и показать воинам свое могущество. Однако, каким бы хитрым и могучим он ни был, Жигволд забыл о важных вещах: о том, что его конные не смогут ему ничем помочь в дюнах, а также о том, что его пешие воины неохотно будут идти вперед, видя, что их конунг сидит за их спиной на горячем коне. Потому пока лучше нам оставаться в дюнах и ждать первого натиска. Потом торг пойдет легче. Так что день предстоит нам еще долгий. Хватило бы только воды, чтобы напиться.

Потом Гудбранд приказал строиться. Две дюжины людей в два ряда он поставил вдоль гребня дюны лицом к морю, велев растянуться пошире и не показывать голов над гребнем. Полдюжины, включая раненых, поставил лицом к лесу, дав им такой же наказ. Остальные встали по бокам, защищая их от нападения с севера и с юга вдоль ложбины.

Затем Гудбранд сказал:

— Как ни вытягивай наш строй, все равно наша стена щитов будет короче, чем их. Их крылья загнутся, и битва будет идти в ложбине, когда на нас будут нападать с боков. Потому стоит нам вначале остудить пыл тех, кто пойдет на нас со стороны моря.

Затем он объяснил всем, что кому следует делать. Кетиля он поставил с северной стороны, Аслака — с южной, раненого Асгрима — со стороны леса. Сам он стал в середине строя, обращенного к морю. Хельги оказался недалеко от него.

Тень от солнца еще не дошла до ножа, когда Гудбранд поднялся на гребень и крикнул:

— Конунг Жигволд, мы сделали свой выбор!

Жигволд на коне проехал сквозь строй пеших воинов и остановился у подножия дюны напротив Гудбранда.

— Что же вы выбрали, северянин, смерть или жизнь?

— Мы выбираем битву, конунг Жигволд, ежели ты не оставляешь нам выбора, который бы нам подходил. Вижу я, что воины твои не смогли догнать наш корабль, а значит, вы не получили наше серебро. Не хочешь ли ты теперь принять виру, прежде чем кровь многих твоих людей впитается в этот песок?

— Ты, видать, плохо слышишь, северянин, — громко ответил Жигволд. — Для тебя и таких как ты в этой земле есть только смерть или плен. Ты выбираешь битву, а значит, смерть для всех вас. И горе будет тому из твоих людей, кто попадет к нам живым! Его крики, когда он будет умирать, заглушат даже вой ветра в бурю.

— Что же, — ответил Гудбранд, — мои люди и сами хотят попасть в чертоги Одина, и нет им причин бросать оружие и сдаваться. Ну а если ты попадешь к нам в руки, то обещаю тебе, что твои крики, когда ты будешь умирать, будут слышны до самого Готланда. А теперь пришла пора посмотреть, кто из нас лучше держит свои обеты.

Гудбранд взмахнул рукой, и первый ряд воинов взошел на гребень дюны. Они стояли широко — между каждыми двумя из них была добрая сажень. Хельги встал между Гудбрандом и Гуннаром Молчуном и смотрел на ряды войска перед ними. Второму ряду Гудбранд велел пока не показываться. Жигволд посмотрел на появившихся наверху викингов и расхохотался:

— Если этой кучкой воинов ты хотел меня напугать, то ты выжил из ума. И потому я велю не убивать тебя, сколько бы воинов мне это ни стоило. Посмотрим, какой силы голос у тебя.

С этими словами он слез с коня, вытащил свой нож из песка, встал перед своими пешими воинами и что-то закричал им на своем языке. Воины приветствовали его громкими криками. Затем Жигволд выхватил меч, показал им на викингов и снова крикнул. Первый ряд пеших воинов бегом бросился вперед: почти сотня — на дюжину стоящих на гребне викингов.

Хельги едва не сделал шаг назад, но потом опомнился и покрепче сжал щит и копье. Пруссы уже подбегали к подножию дюны, когда Гудбранд сказал:

— Жигволд послал вперед пока только сотню людей. Время показать ему, с кем он имеет дело.

Пруссы, видя перед собой только дюжину врагов, стеснились к середине, потому как каждый стремился ударить врага первым. Они начали, отталкивая друг друга, взбираться на дюну, когда Гудбранд подал знак. Викинги из второго ряда стремительно взошли на гребень, и каждый из них метнул вниз по два копья — все, что Гудбранд велел собрать у тех, кто оставался позади.

Видно было, что пруссы не ожидали такого нападения, потому как закрыться щитами успели не все из них, а уклониться в такой толчее было непросто. Хельги затем тоже метнул копье в бок какому-то пруссу, который закрывался щитом от опасности с другой стороны. Тот с криком упал вниз среди пары дюжин других убитых и раненых. В середине строя пруссы замешкались, и только их крылья сумели подняться на дюну с боков, где их никто не встречал.

Гудбранд отдал приказ, и по полдюжины воинов слева и справа отступили и встали поперек ложбины. Кетиль крикнул им:

— Кидать копья под гору — хорошее развлечение, но не пора ли нам начать биться как мужчинам?

С этими словами он с мечом сделал несколько шагов вперед, а остальные, кто защищал ложбину с севера, встали за ним клином. С криком они кинулись в бой. То же сделал Аслак на юге.