Синдзи-кун: никто не уйдет обиженным - Виталий Хонихоев

Я стою под палящим солнцем посреди степи и замечаю, что я стою здесь один. Больше никого нет. Останки Махиши, голова девушки и разрубленное пополам тело мужчины. И все. Нет тел войска асур, нет «богов-академиков». Есть только я и солнце в зените.

— Неплохо — говорит Махиша и встает. Его тело снова целое. Регенерация? Или надо прижигать разрезы, как Геракл прижигал обрубки шей у гидры?

— Но это только начало! — раздается голос сзади и в мою спину входит холодное лезвие копья, выходя из груди. Девушка тоже встала? Но как?

Я окутываюсь сотней, тысячей бордовых жгутов, перерубая копье и выстреливая острыми шипами во все стороны, Махиша легко блокирует эти кровавые пули одним движением своего топора и бросается в атаку. Я усиливаю свою кожу Алой Броней и бросаюсь навстречу. Мы схватываемся в ним в рукопашной битве, он отшвыривает меня в сторону ударом топора, но я хватаюсь за древко и ударом ноги выбиваю оружие из его руки и тут же, без остановки — единым слитным движением — бросаю топор в его женскую ипостась, которая не успевает уклонится, поднимает древко копья, пытаясь защититься… и падает на спину с топором, разрубившем ее голову почти пополам.

Тут же мощный удар в скулу отправляет меня в полет и на мгновение я теряю ориентиры, кубарем катясь по земле и захватывая полные пригоршни сухой травы в попытке остановится. Как только я останавливаюсь, лежа на спине и раскинув руки — сверху на меня падает Махиша-мужчина, он приземляется мне на грудь, с силой пробивая мне грудь пяткой. Кровь наполняет мне рот и я чувствую, как хрустят мои ребра. Ребра? У меня здесь нет ребер, мелькает мысль, я даже воздухом здесь не дышу, верно, Морфеус?

Я хватаю ногу Махиши и мы катимся по земле, обмениваясь ударами, кусая и разрывая друг друга на части. Мои кровавые клинки выходят из самых разных частей моего тела, и я сейчас похож не то на дикобраза, не то на бешеный блендер, но Махиша тоже рвет меня на части и тоже не спешит умирать. В спину мне снова прилетает копье и на этот раз его наконечник — зазубренный как у рыболовного крючка. Гарпун!

Меня отрывает от Махиши-мужчины и на какое-то мгновение я снова оказываюсь в воздухе, беспорядочно размахивая руками. Надо расшириться, думаю я, надо больше крови, надо затопить всю степь собой, тогда …

Удар! Сотни, нет тысячи лезвий протыкают меня и я с некоторым недоумением смотрю на … что это? Красное, металлическое, все в лезвиях… мир темнеет…

И я снова открываю глаза. Рывком поднимаюсь на ноги. Надо мною, в зените — палящее солнце Курукшетры, под ногами — сухая трава, покрытая моей кровью, а напротив меня — двое. Мужчина и женщина. Махиша.

— Два — один — говорит мужчина и взвешивает в руке свой топор: — кто будет вести счет?

— Какая разница… — пожимает плечами женская ипостась Махишы, поднимая копье: — ты же знаешь, как все тут устроено… — и она срывается с места, бросаясь в атаку. Я поднимаю щиты, волной распространяя свою кровь в пространстве, пронзая все на своем пути, но она легко уходит от атак и бросает копье в прыжке… я вижу, как потоки воздуха срываются с замысловатого наконечника, это совершенно другое копье, чем было у нее в начале, я ставлю еще два щита прямо перед собой и …

— Что? — я смотрю вниз, на свою грудь, где вырос диковинный цветок древка ее необычного копья. Я проткнут этим копьем, как бабочка — булавкой энтомолога. Это копье преодолело три щита и даже не заметило их!

— Га-Бульга копье Кухулина — информирует меня Махиша, глядя на мои попытки избавиться от копья, что не так уж и легко, его длинный наконечник закручен штопором. В ее руках тут же появляются еще два копья, наконечник одного светится молочным, лунным светом, при взгляде на него становится ясно что вряд ли на земле есть сила, способная отразить его удар. Наконечник второго — черен как ночь и не отражает света.

— Аль-Монсари! — выкрикивает девушка-Махиша и копье, чей наконечник излучает свет — пробивает мое плечо, несмотря на щиты и попытки отбить его в сторону своими лезвиями.

— Аль-Монсави! — и второе копье пробивает второе плечо, а я чувствую, как сила уходит от меня, бордовые щиты спадают, и я больше не могу формировать свои жгуты или лезвия вокруг. Голова начинает кружиться, внезапная слабость накатывает на меня, и я стискиваю зубы, пытаясь взять себя в руки и … боль?! Когда в последний раз мне было так больно?

— Суть магии в искажении поля реальности — говорит Махиша: — магия — это символ, это вера. Магия по сути и есть настоящая реальность, отрицающая все остальные. Потому с магией можно бороться только чистой верой… которая опять-таки и есть магия… повысим ставки? — в ее руке появляется еще одно копье. Обычное копье, его наконечник не пылает лунно-молочным светом, не является концентрированной тьмой, не закручен в форме штопора. Просто копье — рабочий инструмент любого пехотинца до изобретения аркебуз и мушкетов. Единственное его отличие от самого обыкновенного копья — это кровь на лезвии наконечника. Кровь, которая капает на землю, и сухая трава расцветает под этими каплями.

— Что это? — спрашиваю я пересохшими губами, понимая, что тут происходит. Здесь происходит казнь. Моя казнь. Но как? Почему? Я — бессмертен, по крайней мере я привык так считать, а сейчас мое существо пронизывает боль, и я едва могу дышать. Каждый вздох дается с трудом, мои раны, в которых засели копья Пророка и героя Кухулина — не заживают. Плохо, когда ты не знаешь своих собственных слабых мест, я сейчас как Ахиллес со своей пяткой — знал бы что мои щиты не работают против таких копий — пробовал бы уйти, увернуться, а не на месте стоял бы как дурак.

— Манифестация веры — это и есть магия. Реальность обычно переоценивают. — говорит Махиша, взвешивая в руке новое копье: — Для человека реально только то, что он считает реальным. Боги, асуры, демоны, пророки — это всего лишь часть его веры в реальность. Самая главная ошибка человека, самая главная его уязвимая точка — это