Старый новый мир - Андрей Валерьевич Степанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если бы это была лишь компьютерная игра, то ее можно выключить, перезагрузиться. Кодом воспользоваться на худой конец. Но здесь я не видел обратного пути, а потому шагал вперед, пока не обнаружил деревянный домик в два этажа.
Ровный и ухоженный, он сильно отличался от покосившейся арки, а занавески в некоторых комнатах были отдернуты. Мне отчаянно не хватало часов — поднимающееся солнце в августе для меня означало диапазон от пяти до девяти утра минимум.
Перед входом в дом расположилась широкая веранда и я насчитал шесть ступеней, ведущих наверх. К черту все, решил я и уселся на третью ступень так, чтобы ноги тоже оказались на деревяшке, а не на земле. Но все равно было холодно.
Вряд ли в таком особняке с верандой живет человек, способный просыпаться рано утром, решил я, и принялся осматривать окрестности. Но отсюда, кроме леса, я ничего не видел.
Неподалеку хрустнула ветка, затем зашуршали кусты и мелькнула фигура в грязно-коричневом костюме. Я схватился за перила, попытался встать. У человека вроде бы даже было ружье.
Черт... Трубецкому, похоже, теперь веры нет. Фигура быстро приближалась, шелестя травой. Ружье мне не привиделось, нет. Оно было настоящим.
— А-а, вот и ты наконец! — услышал я насмешливый голос, пока пытался вытащить «туляк».
Щелкнул взведенный курок, и я понял, что ставки поднялись до моей собственной жизни.
Глава 24. Еще один
— Руку вынь! И покажи мне обе! Плевать, что там Трубецкой про тебя рассказывал, но на моей земле тыкать в меня стволом не позволю! — его ружье тут же взметнулось вверх и для пущей верности он пальнул в воздух.
Из сосновых крон вылетели вороны и с обиженным карканьем унеслись в сторону Клязьмы. Я медленно отпустил рукоять «туляка» и продемонстрировал пустые ладони. То, что при этом меня едва держали ноги, охотник даже не видел. Зато я четко видел пару птиц, перекинутых через плечо на веревке.
На другое плечо он переложил ружье и вальяжно подошел ко мне, а затем вытер подошву сапога о деревянную ступень и присмотрелся:
— Крепко тебе досталось, — оценил он мое состояние. — Идем внутрь, пока ты не замерз совсем! Там и поговорим.
Незнакомец внезапно оказался радушным хозяином. Он провел меня в зал, где уже вовсю трещал огонь в большом камине, усадил меня в кресло, подвинутое чуть ближе к источнику тепла, чем второе, стоявшее через небольшой круглый столик на одной ножке.
Потом вернулся с кухни, где долго гремел стеклом, и принес с собой большое блюдо с остатками целиком зажаренной птицы, пузатую бутылку и два бокала. Щедро плеснул прозрачной коричневой жидкости, вручил мне бокал, после чего уселся во второе кресло и протянул ноги к огню, скинув грязные сапоги.
— Делай то же самое и отогреешься быстрее, — он посмотрел на огонь через бокал и вздохнул. — Говорят, что с утра пьют только дегенераты, — добавил охотник и залпом влил в себя спиртное. — Не хочу показаться настойчивыми, но все же советую, — выпалил он и двузубой вилкой оторвал кусок мяса из птичьей тушки.
Я же замерз настолько, что не чувствовал даже какой температуры алкоголь в бокале. Он оказался теплым и обжег горло так, что я закашлялся. Выдохнув, я последовал примеру хозяина поместья и тоже попробовал дичь.
Оказалась она соленой, суховатой, но при этом на удивление вкусной. Скорее всего, потому что я уже давно не ел.
— А теперь сидим и ничего не делаем, — скомандовал охотник. — Дай организму расслабиться иначе заработаешь себе проблемы со здоровьем раньше времени.
Какие странные правила, подумал я. Но уже через полминуты стало тепло, и я даже ощутил, как жар разливается по телу.
— Чувствуешь, да? — зазвучал довольный голос, не отягощенный хмелем, словно человек не выпил ни капли. — Так гораздо лучше. А теперь рассказывай, кто ты такой и зачем Трубецкой тебя ко мне направил.
— А разве он не рассказывал?
— Ха! Он позвонил мне посреди ночи и сказал — жди гостя. И все. Он не сказал мне ни слова о том, кого ждать и во сколько. Но попросил тебя, хм, припрятать на пару дней.
— Хорошо, что на пару дней, — облегченно вздохнул я. — Мне показалось, что он решил меня вытолкать из столицы на несколько недель. И он точно ничего больше не говорил?
— Нет, а что?
— Я не знаю, насколько я могу тебе доверять.
— Трубецкой доверяет, — снова зазвенели стаканы. — Еще по чуть-чуть. За ссыльных!
— Не смешно.
— Согласен, не смешно ни капли, — он шумно облизнул бокал и со стуком поставил его на столик. — Но мне здесь больше нечего делать. Я не выхожу в свет уже два года, сижу здесь, в этом поместье и разве что только иногда выезжаю в город за продуктами.
— А разве у тебя здесь нет кого-нибудь? Прислуга?
— Зачем они мне?! — расхохотался незнакомец. — Все они — лишние люди. Я и сам могу приготовить себе еды, а если мне лень, то просто куплю готовой. За домом — стойла, лошади. Но знал бы ты, как мне все это осточертело!
— Что — все? — в отличие от него, коньяк, вкус которого в бокале теперь угадывался без труда, сильно ударил в голову, и я вряд ли понимал, что имеет в виду мой собеседник.
— Жизнь такая мне надоела, вот что, — он со злостью ударил по подлокотнику.
Зачем вообще Трубецкой свел меня с таким ненормальным человеком? Ладно бы это оказался кто-то наподобие профессора Подбельского. Или полковника, который был на званом ужине в поместье. Умудренные опытом, спокойные и рассудительные люди. Не то, что этот.
Я тряхнул головой и уставился на стену впереди. Камин, симметрично делящий ее пополам, украшала пара сабель, крест-накрест повешенная на дымоходе. Слева и справа от него на меня грустно смотрели кабанья и лосиная головы соответственно.
Грубовато, но в то же время эффектно. У нас такое жилище назвали бы холостяцкой хатой. Никаких цветочков на обоях. Да что там, тут и обоев не было, только обтесанные бревна.
— А что, здесь довольно неплохо, — оценил я место своего будущего пребывания.
— Мне надоело. Здесь холодно и сыро.
