Исполнение желаний - Кэтрин Блэр

Два месяца! Клэр почувствовала, что задыхается. Неужели Франческа Альварес собирается оставаться здесь, в Кастело, целых два месяца?

Инстинкт подсказывал Клэр, что перед ней была женщина, у которой нет никаких комплексов в том, как держать в руках любого мужчину или нескольких из них, причем ровно столько, сколько ей понадобится для достижения своих целей. Конечно, для нее представляет особое очарование налет недоступности Мануэля, он сам по себе являл вызов любой женщине, в особенности опытной в самых разнообразных хитростях искусства любви. У Клэр не было и тени сомнения, что граф был для певицы бесконечно привлекателен; Жильберто и Николас оба были достаточно интересны сами по себе и выделялись из толпы, но Мануэль, высокий и непроницаемо изысканный, приковывал ее взгляд, как железо притягивается к магниту, — взгляд, который, казалось, содержал в себе какой-то призыв или к ней самой, или к нему. К тому же она делала время от времени свои легкие замечания со своеобразной тонкостью.

Наконец все отправились на ужин.

Длинный обеденный стол, во главе которого сидел Мануэль, а сеньора Пантал на противоположном конце, сверкал хрусталем и серебром.

Еда была прекрасной, компания — самой лучшей, а убранство вечера было по-королевски роскошным.

Граф был превосходным хозяином, но сегодня превзошел самого себя. Все были в восторге, находясь и под влиянием бесподобных блюд и вина.

Когда гости, мужчины и женщины, разошлись пить кофе, были предложены бридж и другие карточные игры. Чувствуя себя не вполне уверенной в знании португальского языка для участия в играх, Клэр вышла на террасу и прошла по ней к аркаде.

Вдруг она услышала шаги и замерла. Молодая женщина, одна в темноте в задней части Кастело, конечно, это не могло не показаться, мягко говоря, странным. Будь это мужчина, он мог бы, посвистывая, засунуть руки в карманы и беспечно прогуливаться взад и вперед. Кто бы это мог быть? Возможно, слуга, закончивший свое дежурство и спешивший к себе на отдых. Но, прислушавшись, Клэр поняла, что это не была походка слуги и что никто из приближавшихся к ней других существ не мог бы повлиять на нее столь странным образом.

Она резко вышла из тени, чтобы опередить его быстрой, безобидной фразой.

— Меня здесь не должно было быть, правда? Но я наслаждалась этим внутренним садом; в самом деле не могу справиться с игрой в бридж на португальском языке. Даже на английском я в ней полный профан.

Мануэль улыбнулся:

— Нет ничего преступного в том, что вы сбежали. Я видел, как вы исчезли в конце террасы, и мне пришло в голову, что вы придете именно сюда. Мне тоже нравится это место.

Он подошел к ней совсем близко и смотрел, подняв голову, на башни, выделявшиеся на фоне сверкавшего звездами неба.

— Просто удивительно найти вас здесь в одиночестве.

— Сеньору Маркесу показалось бы странным, если бы я привела его сюда с собой.

— Возможно, но это не относится к Николасу; он знает вас слишком хорошо. Это напоминает мне, что Николас сам не свой по сравнению с тем, каким я его видел накануне своего отъезда. Что с ним происходит?

Клэр заколебалась. Мануэль заверял ее, что он и она — друзья; с того самого случая несколько недель тому назад он больше ни разу не поднимал раздражавшего ее вопроса о том, что Николаса так волновала ее привлекательность. Мануэль был настоящим мужчиной и был верен такому близкому другу, как Николас. Посмеет ли она быть с ним совершенно откровенной, чтобы рассказать ему обо всем, что она знает относительно взаимоотношении между Николасом и Инез? Как было бы просто сказать: «Инез влюблена в него, она не говорит этого, но все признаки очевидны. Однако я не уверена в Николасе. Он восхищается ею и уважает ее, на все готов ради нее и старого сеньора, но никогда, даже колебанием своей ресницы или дрожью своих губ, не выдает того, что творится в глубине его души. Трудно представить, что здесь поделать?»

— Я не нахожу большой разницы. Вы можете спросить об этом самого Николаса, — проговорила она осторожно.

— Конечно, я бы мог сделать это. Но вы же отлично знаете, что мужчины избегают, как правило, говорить о своих сердечных делах, в отличие от женщин, а Николас гораздо скрытнее, чем все остальные. Николас часто бывает в Каза-Венуста?

— Почти каждый вечер за час до ужина. Сеньор всегда ждет его приезда.

— А вы, — продолжал он неумолимо, — вы все еще посещаете его бунгало?

Она почувствовала себя попавшей в западню. К чему он, собственно, клонит?

— Иногда я там бываю. В конце концов…

— В конце концов, вы — англичанка, — закончил он за нее.

С холодной решимостью добавил:

— И тем не менее вы живете среди португальцев, а поэтому вам необходимо считаться с нашими обычаями. Мы не позволяем нашим женщинам совершать неблагоразумные поступки любого рода. Я хочу, чтобы вы дали мне обещание, что больше никогда не посетите его бунгало без сопровождения.

Она резко повернулась и посмотрела на темное неумолимое лицо:

— Что вы имеете в виду? Я не совершила ничего предосудительного. Люди на острове считают Николаса… почти что моим родным братом. Вы же не возражали против этого раньше.

— А вот теперь возражаю. — Его высказывание звучало как окончательное. — Могу ли я надеяться на ваше обещание?

Она кивнула в знак согласия. Он получил гораздо больше, чем ее обещание. Она полностью, всем сердцем принадлежала ему.

Кровь прихлынула к ее щекам. Ей так бы хотелось с легкостью рассмеяться, взять его за руку и пойти с ним вниз по дорожке, через сад в аллею, охраняемую белыми мраморными фигурами. Прочь от Кастело, прочь от различий в положении и богатстве, туда — во все уравнивающую темноту ночи.

Она даже сделала в его сторону какое-то невольное движение, ее волосы коснулись его подбородка, и он сделал шаг назад. Момент был упущен. А может, его никогда и не существовало, кроме как в ее воображении.

— Ложится роса, — вежливо сказал граф. — Запах ее можно почувствовать на цветах. А вы легко одеты. Я думаю, что нам лучше пойти в помещение.

Почти неуловимым прикосновением — как она жаждала, что он обнимет ее, пусть даже причинит ей при этом боль! — он повел ее вверх по лестнице вдоль террасы к широким двойным дверям в зал. Их встретил гомон оживленной беседы и смех.

Франческа тотчас же отделилась от группы, в которой преобладали мужчины. Она грациозно прошла через весь зал, причем без всякой спешки, и заговорила размеренным, соблазнительно тягучим голосом:

— Мануэль, мой дорогой! Мы все разыскивали тебя. Хотели включить радиолу, но шкаф с пластинками оказался закрытым. А нам всем так хочется послушать музыку!