Исполнение желаний - Кэтрин Блэр

Прямо в дверях их встречал сам Мануэль. Сегодня он снова был графом, облаченным в белый фрак для званых обедов, с величественной осанкой. Его приветствия были почтительны и полностью отвечали этикету.

Он представил по очереди: Жильберто Маркес, владелец театров, был полноватым и приятным мужчиной лет сорока; семейство Монтейра ничем не выделялось и было ординарно, их дочь, высокая, одетая в дорогие одежды, была бледна и держалась в тени; Родриго Тексейра, молодой и худощавый, подчеркнуто вежливый, смотрел на Мануэля с явным обожанием, может быть, именно за это он понравился Клэр с первого взгляда. Затем вошла сеньора Пантал, которая в свои семьдесят лет отличалась умным и строгим лицом, покрытым сетью морщин, а также копной седых волос, схваченных гребнем с драгоценными камнями, к которому крепилась черная шелковая мантилья с лентами.

Оказавшись между Николасом и сеньором Маркесом, Клэр пила маленькими глотками какое-то странное на вкус вино и наблюдала, как Мануэль общается со своими гостями, делая это с неповторимой легкостью и шармом. С замиранием сердца, преисполненного любви и непонятного страха, она с восхищением следила за каждым его движением.

Старательно произнося слова на португальском языке для ее английских ушей, в чем, собственно, не было никакой необходимости, Жильберто Маркес говорил:

— Он такой тихий и спокойный, этот остров. Нет телефона, нет театра, — нет даже радио, за исключением того, что у Мануэля, которое он никогда не слушает. Во всяком случае, чувствуешь себя здесь постоянно склонным ко сну, особенно после дневных развлечений, и нет времени думать о театре или радио. Если не считать, конечно, что Мануэль заставляет каждого проявлять свою энергию. В целом каждый здесь находит умиротворение. Вы здесь уже давно, мисс Уиндхем?

— Почти три месяца.

— И вам здесь не скучно? Очень странно, в особенности если учесть, что вы приехали из Лондона. Но вы все время заняты, не так ли, с сеньоритой Сарменто? Значит, в настоящее время ваша работа находиться здесь?

Он продолжал рассыпаться мелким бисером, расточая любезности.

И вдруг в самой середине своей полной энтузиазма тирады о пьесе, которую он только что закончил читать, ее собеседник прервался, причем настолько неожиданно, что Клэр невольно повернула голову и посмотрела по сторонам, чтобы узнать, что могло покорить его внимание.

— Божественная Франческа, — проговорил Жильберто. — Она никогда не повторяется. И как умно с ее стороны надеть эти темные розы, которые превращают ее самое в хрупкий экзотический цветок. Вы не можете не заметить, мисс Уиндхем, что она актриса с головы до ног.

Клэр представляла Франческу Альварес как типичную португалку, нечто вроде Инез, но, вероятно, менее сдержанную и более яркую. Ее не удивил тот факт, что певица была гораздо выше большинства женщин-португалок и сознательно манерной; однако ее стройность, серебристый оттенок ее белых волос, светлая кожа, не тронутая ни солнцем, ни морем, и сверкание совершенно необычных карих глаз являли лишь некоторые достоинства ее ослепительной красоты. Клэр не сразу определила цвет ее глаз, на расстоянии она лишь могла отметить, что они были продолговатой формы и окаймлены роскошными ресницами.

По обеим сторонам Франчески были мужчины, она и принадлежала к той категории женщин, которые предпочитают всегда оставаться в окружении мужчин, и, по крайней мере, хотя бы один должен быть у ее ног. Она задержалась перед толпой, готовой поглотить ее. Однако Франческа не желала быть поглощенной. Клэр услышала, что она произнесла:

— Мне очень жаль, что я не была с тобой рядом, чтобы приветствовать гостей, Мануэль. Эта идиотка горничная позволила мне так долго спать и не разбудила вовремя, а как ты знаешь, для того чтобы одеться, мне требуется не менее часа. Простишь ли ты меня за это?

— Франческу готов ждать весь мир, — галантно отвечал Мануэль. — А теперь позволь мне познакомить тебя с друзьями с нашего острова. Перед вами сеньора Габроне и ее сын Педро, который очень скоро начнет готовить себя к карьере доктора. Сеньорита Инез Сарменто, добрый сеньор Сарменто…

Он шел по салону с Франческой от одной группы людей к другой и возвращался назад, расточая при этом улыбки и давая пояснения о том или ином госте. Клэр встала с дивана, ожидая своей очереди с пронизывающим ее холодным, все предваряющим волнением. Она изобразила на лице ординарную улыбку.

Мануэль произнес:

— А это мисс Клэр Уиндхем, единственная англичанка на острове Святой Катарины… что само по себе уже проявление мужества, не так ли? Возможно, она не такая уж и смелая, поскольку находится здесь под опекой Николаса Бентона, которого вы уже встречали вчера на обеде. Николас — весьма надежный опекун.

Мануэль говорил по-английски. Две складки появились между тонкими бровями Франчески.

— Опека? — спросила она мягко, не совсем понимая смысла этого слова. — Это что — аманта, наморада?

— Нет-нет. Эти португальские слова носят слишком интимный смысл. В нашем языке нет точного перевода этого слова. Человек, над которым берется опека, относится к числу любимых, но он или она не являются любовниками — я правильно объясняю, мисс Уиндхем? Николас, друг мой, не окажете ли вы любезность и не принесете ли Франческе вина?

Клэр снова села, теперь уже рядом с очаровательной Франческой, сидевшей на месте Николаса.

Франческа приняла предложенный коктейль и слегка отклонилась назад, держа стакан в тонких пальцах с ногтями, покрытыми лаком более густого розового цвета, чем расцветка ее умело подобранного платья.

— Что касается меня, — сказала Франческа с довольно резким акцентом, который тем не менее был очарователен, несмотря на некоторую гортанность, — то я потрясена этим островом, мне нравится здесь все — его мягкость, его теплота, его дух, который пропитан древностью. Я говорю Мануэлю, что он совершил ошибку, привезя меня в Кастело. Я никогда не захочу покинуть остров!

— Это поистине будет большой честью для Кастело, — сказал граф.

— Я напомню Франческе о ее заявлении, — прямолинейно заметил Жильберто, — но это будет тогда, когда наш жаворонок снова обретет крылья. Я готов биться об заклад, что через два месяца она будет снова мечтать о своем следующем оперном успехе. Вы когда-нибудь слышали о примадонне, которая бы удовлетворилась одним блистательным театральным сезоном?

Два месяца! Клэр почувствовала, что задыхается. Неужели Франческа Альварес собирается оставаться здесь, в Кастело, целых два месяца?

Инстинкт подсказывал Клэр, что перед ней была женщина, у которой нет никаких комплексов в том, как держать в руках любого мужчину или нескольких из них, причем ровно столько, сколько ей понадобится для достижения своих целей. Конечно, для нее представляет особое очарование налет недоступности Мануэля, он сам по себе являл вызов любой женщине, в особенности опытной в самых разнообразных хитростях искусства любви. У Клэр не было и тени сомнения, что граф был для певицы бесконечно привлекателен; Жильберто и Николас оба были достаточно интересны сами по себе и выделялись из толпы, но Мануэль, высокий и непроницаемо изысканный, приковывал ее взгляд, как железо притягивается к магниту, — взгляд, который, казалось, содержал в себе какой-то призыв или к ней самой, или к нему. К тому же она делала время от времени свои легкие замечания со своеобразной тонкостью.