Когда пробуждаются вулканы - Михаил Белов

— Лето приходило, лето уходило. Много раз так было. Давно было. Куны жили в юрте на берегу реки. Старший Кун добывал рыбу и зверя. Младший Кун помогал ему. Однажды война была. Худые люди, как волки, ночью напали на отряд красных, командир был ранен, в тайге жил.

Князец Старков искал русских людей. Деньги давал. Никто не взял. Старший Кун ушел с русскими командирами в горы. На олешках высокого русского везли, ящик везли. Пришли в Голубую долину. Высокий командир умер. Бородатый плакал. Старший Кун плакал. Бородатый сказал: «Наш друг Кун, береги ящик. Никому не отдавай. Если я не приду, — вот ключ. Хорошо посмотри. Ящик покажешь человеку, который принесет ключ». Старший. Кун ключ глядел, знак привязал, слово давал никому не говорить, где ящик лежит. Никому не сказал, где спит высокий русский. Бородатый попрощался, далеко ушел.

Старший Кун остался один. Старший Кун думал: высокий русский спит один, ему нужен ящик, ему нужно ружье. Старший Кун хорошо поступил: положил спящему командиру ружье и порох. Старший Кун взял ящик из пещеры. Туда прятал его бородатый. Он говорил: худой человек унесет ящик, нельзя его положить, где спит командир. Старший Кун не послушался: ящик положил спящему русскому. Еще положил большой камень. Старший Кун сказал русскому: «Спи, ружье у тебя есть, ящик есть, большой камень есть, на нем можно сидеть и отдыхать». Еще сказал старший Кун: «Прощай!» и ушел в стойбище.

Пять раз пришла зима, пять раз ушло лето, а бородатый не возвращался. К старшему Куну пришел князец Старков, говорил: «Показывай ящик!» Деньги давал. Старший Кун не показывал, деньги не брал. Много раз приходил князец, много раз приходил шаман. Старшему Куну совсем худо стало. Старший Кун далеко к морю убежал, чтобы не нашел его князец, чтобы не нашел его шаман.

Старший Кун совсем старик стал. Старший Кун слово держал, ящик князцу не показывал. А бородатый не пришел. В Голубой долине спит высокий русский, ружье у него есть, ящик есть, камень есть большой.

Кун умолк.

Алексей некоторое время сидел молча. Это же об отце его рассказал старый охотник. Отец! Большое и теплое чувство подступило к сердцу Соснина.

— Покажи могилу отца, Кун. — Алексей сжал локоть охотника.

Старый Кун долго всматривался в лицо молодого ученого, очевидно стараясь припомнить черты того, кого он схоронил в горах, под большим камнем. Потом глубоко вздохнул и сказал:

— Моя покажет.

— А ящик оттуда надо вывезти, товарищ Кун, — предложил Ветлужанин.

Охотник посмотрел на Алексея, даст ли на это разрешение сын высокого русского? Алексей, заметив, как дрогнуло лицо Куна, утвердительно кивнул головой.

В начале апреля Щеголя скрутила цинга, и он целых две недели пролежал в постели. Если бы не Старков, и вовсе не поднялся бы. Но тот упорно выхаживал его: поил отваром стланика. Хвою Якут собирал на кручах гор. В его годы делать это было нелегко, но у Старкова были особые виды на Щеголя, и поэтому он не жалел сил, чтобы вырыть ветки стланика из-под снега и принести их в землянку. Здесь Якут общипывал хвою и, засыпав ее в котелок с водой, ставил на печку кипятить. Получался зеленоватый навар. Жидкость процеживалась через тряпку и ставилась остывать. Концентрат хвои застывал густой, как автол, массой.

Щеголь, глядя на хлопоты Старкова, с раздражением спрашивал его: зачем тот так старается? Якут три раза в день поил больного настоем. В первые дни Щеголь отплевывался, но постепенно привык и наконец стал тянуть горькую жидкость даже с некоторой охотой. Когда Щеголь поднялся на ноги, Старков сказал ему: «Помни, я второй раз спасаю тебя от смерти».

С наступлением лета Старков чаще стал отлучаться из землянки. Куда и зачем он ходил, Щеголю не рассказывал, на вопросы не отвечал. Однажды он десять дней не появлялся. Щеголь встревожился. У него кончились продукты, а главное — он с помощью Якута мечтал пробраться на Алдан.

Неожиданно приехал Ошлыков. Он привез продукты и белье и, как всегда, запросил баснословную сумму. Щеголь заплатил.

— А паспорт?

— Есть паспорт, — подтвердил Ошлыков.

Щеголь заволновался. Глаза его заблестели.

— Ну так давай, чего тянешь!

— Не кипятись, беглый, — оборвал Ошлыков. — Плати пять тысяч и получай свой паспорт.

— Это за фальшивку-то! — воскликнул Щеголь.

— Паспорт настоящий. Теперь будешь Иван Тихонович Колпаков.

— Дорого, Кузьма Федорович!

— Дорого? Не бери.

Щеголю ничего не оставалось делать, как отсчитать деньги.

— На, последние забирай.

— Так-то лучше, Иван Тихонович, — алданский старовер. — И, помолчав, Ошлыков сказал: — Теперь слушай. Приведи себя в порядок, чтобы на человека был похож, а не на зверя. Дело есть, через пять дней навещу.

Якут вернулся ночью и сразу же повалился спать. Во сне он стонал и ругался. Щеголь толкал его в бок. Якут ненадолго успокаивался, и потом все начиналось заново.

Проснулся Якут в полдень. Плотно поел.

— Щеголь, — прохрипел он, — поговорить нам надо.

— Ну, говори.

— Паспорт привез Старовер?

— Мне привез, а не тебе. Ты мне лучше скажи, когда мы на Алдан двинемся?

— Вот чудак, — усмехнулся Якут и подумал: «Он в самом деле думает, что я его вылечил от цинги, чтобы вывести на Алдан. Ну, нет, беглый! Ты еще отслужи князцу Старкову».

— Зачем нам тут сидеть? — продолжал настаивать Щеголь. — Паспорт у меня есть, прописка есть. Вполне оформленный гражданин.

— А деньги у тебя есть? — с усмешкой спросил Якут.

— Мало.

— Плати пять тысяч, так и быть, поведу на Алдан.

— И ты хватаешь меня за глотку?

— Почему же не хватать, дорогой беглец? Пять тысяч за паспорт, пять — за дорогу.

Щеголь выхватил кольт и несколько раз нажал на курок. Якут сидел в том же положении и сосал трубку.

— Спрячь! — небрежно бросил он. — Я его давно разрядил.

Щеголь бросил кольт на топчан и выругался.

— А теперь слушай, — сказал Якут и, наклонившись к Щеголю, продолжал: — Исполнение нашего плана откладывается на некоторое время. Дело оборачивается так, что Старовер сам может показать нам свое жилье… Мы ему сейчас очень нужны. Провернем одно дельце — и подадимся на Алдан.

— А что же мы должны делать?

— Тут в горы выходит экспедиция, — понизил голос Якут. — Старовер боится, как бы она не наткнулась на Голубую долину. Тогда конец гнезду Старовера. Ошлыков говорит, надо помешать работе экспедиции. На днях обещал быть здесь.

— Плата какая?

— Не знаю. Придет — обо всем договоримся…

Через несколько дней, возвращаясь с охоты, Якут остановился передохнуть в двухстах метрах от землянки.