Вампир, мон амур! - Анна Ольховская

Хотя нет, возможно, если напоить его, вот только одна проблемка для желающих – Кирилл с момента своего второго рождения не пил. Крепких напитков не пил, а нажраться в сопли хорошим вином довольно сложно.

Напряжение, злость, страх, ненависть, презрение – все это Кирилл теперь «слышал». Как, впрочем, и радость, счастье, нежность и любовь.

И тяжесть от чужого негатива стократ компенсировалась двойным наслаждением от взаимной любви.

– Ну что, Олененок, – прошептал он, щекоча губами маленькое ушко, – дома поужинаем или в ресторанчик заедем?

– Дома надо еще приготовить, а я проголодалась, не хочу ждать… Кирилл, что с тобой? – Лана с недоумением посмотрела на замершего вдруг мужчину.

– Погоди. – Они как раз подошли к лифту, и Кирилл собрался нажать кнопку вызова, но не нажал.

Он прикрыл глаза и несколько мгновений стоял неподвижно, словно прислушиваясь.

Собственно, почему «словно»? Лана уже не раз видела такое – Кирилл действительно «слушал». Поэтому она не задавала больше ненужных вопросов и терпеливо ждала.

Если честно, не очень терпеливо, растаявшая было тревога снова накрыла девушку удушливым покрывалом, кончики пальцев похолодели, а сердце трусливо замерло.

К счастью, ступор Кирилла продолжался совсем недолго, секунд тридцать, не больше. Вот он открыл глаза, нахмурился и задумчиво произнес:

– Странно.

– Что странно?

– Откуда столько боли?

– Боли?! Кто-то поранился?

– Нет, боль не физическая, – Кирилл нервно дернул щекой. – Душевная.

– А-а-а, ты услышал чье-то разбитое сердце! – облегченно вздохнула Лана. – Фу ты, напугал! Ну да, жалко, конечно, страдальца или страдалицу, но это не смертельно. Раньше, во всяком случае, ты на это внимания не обращал, верно?

– Если бы я реагировал на все любовные томления, я бы давно свихнулся, – покачал головой мужчина. – Нет, это другое. Знаешь, такое ощущение, словно где-то в здании сейчас пульсирует сгусток горя, жуткий такой, безысходный. Даже дышать трудно.

– Господи, что же это такое может быть? – растерянно прошептала девушка.

И вдруг… Догадка наотмашь хлестнула по сердцу, по оголенным нервам, по изболевшейся душе. Не зря ведь она тоже весь день мучилась от маеты.

– Кирилл, – Лана покачнулась и судорожно вцепилась в руку мужчины. – Это… Это… Папа узнал!

– Что узнал? – не сообразил тот.

– Про маму… Ничего не кончилось, понимаешь?!

– Ты думаешь… – Кирилл страдальчески поморщился. – Нет, откуда? Ведь совсем недавно врачи сказали, что рак больше не вернется!

– Пойдем! – Лана схватила его за руку и потянула за собой. – Скорее!

– Куда?

– К папе! В его кабинет! Он там сидит сейчас совсем один, ему плохо!

– Погоди, может, сначала позвоним?

– Кому, маме?

– Нет, но… Да послушай же!

Но Лана ничего не желала слушать. Разум отключился, раскалившись от ужаса, от одной мысли, что мама… Что она…

Ноги вслед за кончиками пальцев тоже пытались онеметь, Лана споткнулась раз, другой, зашипела от злости, оттолкнула руки Кирилла, заботливо поддержавшие ее за плечи, кроваво-красная пелена отчаяния затопила уже не только разум, но и зрение, девушка неслась вперед, не разбирая дороги.

Пока с размаху не влетела в чью-то широкую, надежную грудь. Знакомую такую, уютную, пахнущую любимым парфюмом отца.

– Господи, Лана, ты куда так летишь, разметав всех на своем пути? – и голос папин, спокойный, немного насмешливый. Правда, в следующую секунду интонация сменилась на встревоженную: – Девочка моя, что случилось? Почему ты плачешь?

Она плачет? Разве?

– Кирилл, ты хоть не молчи! – Мирослав Здравкович прижал к себе дочь и растерянно посмотрел на ее спутника. – Что произошло?

– Ничего, – смущенно почесал затылок тот.

– От «ничего» в истерике не бьются.

– Просто… Просто Лана решила, что… Ну…

– Да что ты мнешься, словно пацан на первом свидании!

– Я подумала… – Лана подняла залитое слезами лицо, внимательно всмотрелась в отцовские глаза, облегченно вздохнула и улыбнулась. – Я ошиблась, ура!

– Прекратите говорить загадками!

– Папик, я даже озвучивать не хочу, что именно мне показалось.

– Ах, вот ты о чем, – дернул щекой Мирослав. – И откуда вдруг взялись такие мысли, позволь поинтересоваться?

– От усталости, наверное. Мне целый день сегодня как-то не по себе.

– Но в течение этого дня ты не металась с совершенно обезумевшим видом по коридорам! – теперь уже отец начал нервничать. – Немедленно признавайся, что ты узнала? Тебе мама позвонила, да?

Кирилл понял, что пора вмешаться, иначе отец с дочерью, измотанные недавней бедой, коллективно понапридумывают себе несуществующих ужастиков:

– С мамой Леной все в порядке, не волнуйтесь. А Лана просто сделала неправильный вывод из моих слов.

– Каких еще слов?

– Кирилл почувствовал, что где-то неподалеку находится человек, у которого случилось что-то ужасное, – шмыгнула носом Лана. – А что может быть ужаснее…

– Понятно, – тяжело вздохнул Мирослав Здравкович. – Ладно, поехали домой, ты действительно устала.

– Но как же тот человек? Которому плохо?

– А ты что, готова бежать на помощь всем, кому плохо? – усмехнулся отец.

– Нет, но…

– Домой!

ГЛАВА 25

Отец ласково, но при этом весьма настойчиво подхватил дочь под руку и увлек в сторону лифта. Кирилл пошел следом, Лана слышала его шаги. И оттого, что рядом были ее самые родные, самые любимые мужчины, страх понемногу отступал, выталкиваемый усиливающимся чувством уверенности и защищенности.

Она справится с любой бедой, если рядом всегда будут папа и Кирилл. Яромир? А что Яромир, он так давно живет вдали от дома, от семьи, что постепенно стал виртуальным членом этой семьи. Все знали, что он есть, что он сын и брат, но и только. Тем более теперь, когда Ярик стал таким зас… Разбаловался, в общем.

Ну и ладно, пусть живет, как ему хочется. Семье достаточно знать, что у него все хорошо.

А вот папа и Кирилл…

Кстати, о Кирилле. Почему-то за спиной больше не слышно его шагов. Лана остановилась и оглянулась. Коридор был пуст. Нет, не так, совсем безлюдным его назвать было нельзя, в семь часов вечера офисное здание еще не пустело окончательно. Народу, конечно, сновало гораздо меньше, чем в разгар рабочего дня, но все-таки сновало.

А вот Кирилла не сновало.

– Ну и куда он решил заскочить? – удивленно приподнял брови Мирослав Здравкович. – И почему нам ничего не сказал?

– Не знаю, – пожала плечами Лана. – Странно.

– Чего же тут странного? – хмыкнул отец. – Может у человека живот прихватить или нет?

– А я вот сейчас позвоню и поинтересуюсь, чего там у него прихватило и в каких местах! Что, предупредить нельзя?

– Можно, конечно, но, вероятно, Кирилл решил не орать на весь коридор о своей маленькой проблеме. В конце концов, не на темной улице пропал, а в офисном здании, где повсюду видеокамеры натыканы. Ладно, поехали вниз, уже лифт пришел. В машине его подождешь.

– У меня ключей нет.

– То есть? Почему у тебя нет ключей от собственной машины?

– Потому что моя собственная машина в сервисе, мы сегодня на Кирюшкином «Бентли» приехали.

– Тогда позвони ему и поторопи. – Отец автоматически глянул на часы и едва заметно нахмурился.

– Пап, ты куда-то спешишь?

– Да мы с мамой сегодня на презентацию приглашены…

– Понятно, – на душе окончательно потеплело – мама Лена возвращается к нормальной жизни! Впервые после болезни решила выбраться с мужем «в люди», а он тут торчит. – Папуль, ты иди, не заставляй мамсика ждать. Ты же понимаешь, как важен для нее сегодняшний вечер!

– Но Кирилл…

– И что Кирилл? Мы вообще-то сегодня с тобой в любом случае не собирались пересекаться вечером, так что давай, резвым козликом к жене! А со своим козликом и его заморочками я сама разберусь.

– Не сомневаюсь! – подмигнул Мирослав Здравкович. – Но если что – вызывай Кравцова.

– Ага, и всю подведомственную Матвею службу безопасности, – хихикнула Лана. – С полным боекомплектом. Все, папс, беги! Удачно повеселиться!

– Мы постараемся.

Створки лифта, все это время нетерпеливо подрагивавшие, облегченно захлопнулись, увозя вниз своего не в меру болтливого пассажира. Хочешь поговорить – поговори, но лифт при этом зачем держать?!

А вот теперь можно и розыском этого свина заняться. Что за шуточки кретинские, нашел время! Знает ведь ее настроение…

Додумать гневную мысль не удалось, в сумочке запел Стинг. Ага, звонит, негодяйский негодяй! Сообразил, наконец. Или просто боится травмирования нежных и не только частей тела.

– Ну и что это за фокусы?! – от переполнявшего грудь возмущения звук получился несколько шипящим.

Совершенно некстати воображение подкинуло премиленькую ассоциацию – хорошо надутый воздушный шарик с прикрепленной на выдуве пищалкой. Выпустишь такой из рук, и он начинает ошалело метаться по комнате, издавая при этом дурное верещанье.