Ухожу в монастырь! - Анна Ольховская

Анна Ольховская

Ухожу в монастырь!

Часть 1

Глава 1

Сначала было слово. «…!» Произнесенное с большим чувством. С эмоциональным подъемом, я бы сказала.

Собственно, я и сказала. А потом очень эмоционально поднялась. Вот только особой грациозностью мой подъем не отличался.

Он отличался сопением, возней и безуспешными попытками собрать вихлястые ноги в кучу. А они, ноги, превращаться в устойчивую и надежную опору категорически отказывались, угрюмо бубня что-то маловразумительное насчет «обладающей избыточным самомнением кретинки, напялившей на нас изящные сапожки на высоченном каблуке. И это после трех лет вольницы в растоптанных сандалетах!».

Ну да, согласна, есть кро-о-охотная толика истины в оскорбительных инсинуациях моей обуви. Но именно крохотная. Крохотульная. Микроскопическая.

Я действительно последние три года провела в месте, где о наличии брендовых сапог никто и понятия не имел, местное население предпочитало передвигаться по джунглям босиком. Это когда они пешком шли. А еще некоторые умели летать. А другие – нырять, плавать и оставаться под водой сколь угодно долго.

Племя Земли, племя Воды и племя Воздуха.

Появившиеся в результате бесчеловечных экспериментов нацистского изувера доктора Менгеле, начавшего свои «изыскания» еще в концентрационном лагере Освенцима[1].

Он успешно инсценировал потом свою гибель и, обустроив в глухих амазонских джунглях секретный научный комплекс, приступил к любимому занятию – опытам над людьми. В качестве подручного материала были использованы три индейских племени, имевших несчастье жить в выбранной Менгеле местности.

Из них со временем и получились племя Воды – амфибии, племя Воздуха – обладатели кожистых перепонок-крыльев, и племя Земли – меньше всего похожие на людей, а больше на оборотней, какими их показывают в кино.

Как туда попала я? Это долгая история.

Но сначала позвольте представиться. Меня зовут Анна Лощинина. Сейчас я стою немного в стороне от раскатанной детьми скользушки, на которой, собственно, мои ноги и утратили связь не только с реальностью, но и с поверхностью, и я пребольно шмякнулась на пятую точку.

И отправила в пространство то самое слово.

Знаю, знаю, приличной даме выражаться столь непарламентскими терминами конфузно, но, во-первых, в российском парламенте сей лексикон давно уже употребим, а во-вторых, я сейчас одна, мои дети остались дома и краснеть мне не перед кем.

И вообще, сами попробуйте куртуазно усмехнуться и небрежно посетовать: «Вот ведь неприятность какая!», получив подлый удар льдом не только в довольно мягкую пятую, но и еще в ту самую болевую точку локтя, от которой буквально бьет током.

А потом еще и это унизительное копошение на льду, напоминающее страдания перевернутой черепахи. И ведь так и не смогла самостоятельно подняться, какой-то сердобольный прохожий пособил.

Вот стою теперь, пальто отряхиваю и на обувку свою сквозь зубы шиплю. Хотя модные изящные сапожки ни в чем не виноваты, если только в том, что площадь сцепления с землей в них катастрофически мала.

А надо было чуни «Прощай, молодость!» на устойчивой танкетке покупать, да пошире, чтобы ту самую площадь сцепления увеличить, раз уж угораздило размер ноги иметь не сороковой, а тридцать седьмой.

Который, становясь на высоченную шпильку, превращает подошву в крохотный пятачок, для успешной балансировки на котором требуется немалый профессиональный опыт.

Опыт эквилибриста.

Ну, или следящей за модой женщины.

Я, собственно, не могу причислить себя к вдохновенными феминисткам, принципиально не пользующимся косметикой и презирающим всякие новомодные женские штучки-дрючки, и за модой всегда очень даже следила.

Не бегала следом, конечно, преданно повторяя все, даже самые бессмысленные телодвижения кумира, но время от времени посматривала.

И с обувью на высоких каблуках у нас отношения складывались более чем теплые.

А потом мы с Никой попали в лапы доктора Менгеле, и три года я туфли-лодочки могла видеть разве что во сне.

Кто такая Ника?

Так, давайте-ка по порядку.

Двенадцать лет назад в одном из областных центров России, расположенном от Москвы всего в паре часов езды на автомобиле, жила-была журналистка на вольных хлебах Анна Лощинина. Жила размеренно, без особых потрясений, да и откуда им, потрясениям, взяться, когда ты пишешь вовсе не на криминальные темы, а, что называется, за жизнь. И в личной жизни тоже полный штиль – после неудачного замужества и последовавшего вскоре развода я считала себя циничной, разочарованной в мужчинах и неспособной на любовь женщиной.

Ну их в пень, мужиков этих!

Этим тостом обычно заканчивались наши с Таньским посиделки в компании бутылочки мартини в моей однокомнатной квартире.

Таньский, она же Татьяна Старостенко, на тот момент была моей единственной близкой подругой, начало дружбы с которой затерялось где-то в первом классе.

Она работала бухгалтером, тоже пережила неудачный роман (правда, так и не завершившийся браком, но есть разница?), и тост наш звучал слаженным дуэтом.

А потом совершенно случайно, на спор, если честно, обнаружилось, что я умею писать стихи. И не только стихи, но и тексты песен.

Что и поставило крест на моем немного скучном, но спокойном и безопасном существовании.

Потому что моими текстами заинтересовался Алексей Майоров – один из ярчайших представителей российского шоу-бизнеса. Самый закрытый на тот момент персонаж светских тусовок. И в связи с этим – обладатель самой большой армии поклонниц.

Среди которых были и больные на всю голову. Но об этом я узнала позже.

А сначала было заочное, телефонное, знакомство с Майоровым.

С Лешкой. С моим нынешним мужем.

Тогда-то и закончилась спокойная жизнь, и Анна Лощинина ступила на минное поле[2]. Прихватив с собой и Таньского.

Правда, подружка вместе со мной подорвалась только один раз, да и то по собственной инициативе, лично топнув по очередной мине. Но зато в результате превратилась из скромной одинокой бухгалтерши Татьяны Старостенко в любимую жену наследника миллионов, красавчика Хали Салима[3]. Сейчас у них трое детей – Лейла, Денис и Кемаль, и они спокойно и счастливо живут в Швейцарии.

А мы с Лешкой продолжали брести по минному полю. И подрываться, и умирать, и воскресать, и снова исчезать, и снова встречаться.

И любить друг друга все сильнее…

Может, именно из-за этой бесконечной любви у нас и родился ребенок-индиго – наша дочь Ника.

Обладающая невероятными по силе и возможностям способностями. Мощнейшей ментальной силой, сохранить которую в тайне от спецслужб, давно уже интересующихся всеми случаями появления на свет детей-индиго, нам удавалось с помощью нашего ангела-хранителя, любимого (пусть и неродного) дедушки Сережи. Сергея Львовича Левандовского, генерала ФСБ, отца лучшего Лешкиного друга, Артура.

Чего только не было в нашей с Лешкой жизни!

Меня уносило то цунами в Юго-Восточной Азии, то я вместе с Таньским умудрилась попасть в лагерь лжебедуинов, нас хотели продать, потом я навестила с познавательной экскурсией тайную тюрьму ЦРУ, побывала в подвале маньяка-людоеда, схлестнулась один на один с черным колдуном Вуду – бокором, пожелавшим отнять у меня мою дочь…

Много чего было.

Но в итоге мы наконец перешли это минное поле, расположенное на пути к тихому семейному счастью.

И несколько лет прожили спокойно.

А потом прилетел рикошет из прошлого.

И Алексей превратился в раба сексуальной ведьмочки Изабеллы Флоренской (в миру – Антонины Евсеевой), а нас с Никой похитили люди доктора Менгеле, заинтересовавшегося способностями моей дочери.

Там, на Амазонке, я поняла, что беременна во второй раз. И что над моим еще не рожденным ребенком этот изувер будет проводить опыты. И помешать этому не сможет даже моя чудо-девочка Ника.

Потому что она одна, а помощников у Менгеле – много.

Но оказалось, что она не одна.

Он все-таки был гением, доктор Менгеле. Злым, но – гением. И в результате его экспериментов индейцы мутировали не только физически, но и ментально.

Среди них появились так называемые Сильные. То есть, по сути, те же индиго.

Их было совсем немного, причем все они были очень молодыми. Новое поколение, так сказать. И пользоваться своими способностями вместе они пока не умели.

Но Ника их научила. Она оказалась самой сильной среди них, хотя на тот момент ей было всего семь лет.

Однако она смогла объединить всех Сильных, и научный центр доктора Менгеле вместе со всем списочным составом просто перестал существовать…

Это было страшно. Очень страшно. Я до сих пор по ночам иногда просыпаюсь от собственного крика, вспоминая выползающую из джунглей жуть.

В живых не оставили никого из бывших Богов.