Толстый (СИ) - Булавин Иван

— Не установлено, рана бытовая, не от зубов.

— Принял, — отозвался пилот, — сейчас свяжусь с центром, транспорт за вами пришлют.

Вертолёт огневой поддержки, ещё раз прошерстив огнём окрестности, медленно и с достоинством удалился, а спустя ещё полчаса прибыл другой вертолёт, грузовой. Надо полагать, ехать сюда на тягаче никто не решился, потому и прислали вертолёт. Боря не знал, какая максимальная грузоподъёмность у вертолёта, но решил, что на их машину должно хватить. На землю спустились тонкие стальные тросы, расходящиеся от одного толстого, сантиметров десять диаметром. Они заканчивались крючьями, которые, наплевав на безопасность, бойцы начали продевать в бойницы.

— Могут не выдержать, — раздался тихий голос. — Сталь листовая может не выдержать, тросы под днище заводите, между осями, там и сцепляйте. Длины хватит?

— Хватит, — отозвался всё тот же пессимист в камуфляже, после чего расплылся в неуверенной улыбке. — Иваныч, живой.

— Пока живой, — скептически заметил отец, наличие бинтов позволило говорить более внятно. — Боря, пока не расслабляйся, они ещё могут атаковать.

Боря глянул на часы, прошло четыре с половиной часа, срок немалый, можно начинать потихоньку надеяться. Выглядел отец довольно плохо, но умирать определённо не собирался, даже говорил относительно внятно. Когда тросы были заведены под днище машины, где их сцепили крючками, по рации была отдана команда, и искалеченный броневик начал медленно подниматься. В это время твари, попрятавшиеся при появлении очередного вертолёта, но снова осмелевшие оттого, что он, в отличие от предыдущего, не стрелял, разглядели людей за пределами брони, отчего резво начали вылезать из всех щелей и стекаться к месту аварии. Но это была попытка помахать кулаками после драки. Боря безучастно смотрел на них, не испытывая ни малейшего желания стрелять. Вот они, четверо, бегут скачками по тротуару, вот ещё трое, выходят из стеклянной двери магазина, а за ними…

От увиденного Боря на секунду остолбенел, челюсть отвисла бы, если бы не ремешок каски, а рука снова сжала револьвер. Среди массы мутантов стоял человек, относительно молодой мужчина, лет тридцати или чуть старше, высокий, худой. Одет хорошо, пиджак с галстуком, всё это чистое, да и сам он без малейшей царапины. Ещё и чисто выбрит, а длинные волосы собраны в хвост. И ни от кого не прячется, шагает спокойно, твари обходят его, стараясь не касаться, и бегут дальше. Сам он взирает на них со странным выражением лица, словно египетский фараон на подданных.

Странный человек поднял левую руку и что-то громко проговорил, словно бы отдавая приказ мутантам, но сквозь рокот винтов расслышать слова было невозможно. В этот момент броневик повернуло в воздухе, а потом стены дома закрыли картину окончательно.

— Что там? — спросил один из бойцов, которому странным показался вид Бори.

— Нет… ничего там нет, только твари голодные, — Боря не стал ничего говорить, расскажет потом, когда отец в себя придёт. А если уже не придёт, расскажет Зиновьичу, а тот уже доложит наверх. Наличие такого человека многое меняло, ситуация куда сложнее, чем представлялось им, а значит, об этом следует доложить начальству за кордон.

Глава одиннадцатая

Несмотря на сильнейшую усталость, уснуть Боря так и не смог, какой тут сон, когда родной отец, вообще, единственный родной человек лежит на соседней койке с окровавленным лицом, и неизвестно ещё, встанет ли с неё. Рука его прикована наручниками к дужке, рана на лице аккуратно заштопана заботливыми руками доктора Левинзона, который не побоялся зашивать потенциального заражённого. Половина лица была скрыта бинтами, теперь уже чистыми, кровотечение остановилось.

Отец потерял много крови, сильно ослабел и периодически впадал в забытье. Но повышения температуры пока не было, а приходя в сознание, он демонстрировал здравый рассудок, хотя речь из-за повреждения была ещё очень невнятной. Часто при этом просил пить, поэтому на тумбочке у кровати стояла пятилитровая пластиковая фляга с водой и большая алюминиевая кружка. Рядом, на той же тумбочке, напоминая о вероятности плохого исхода, лежал заряженный револьвер.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Боря, ты есть хочешь? — раздался от двери женский голос, обернувшись, он увидел в дверях Кристину с большой тарелкой в руках.

— Нет, спасибо, — ответил он, после чего, прислушавшись к голосу разума, исправился, — давай.

— Тут макароны с мясом, не с мясом, конечно, с тушёнкой, но всё равно вкусно, я сама готовила, сейчас ещё чаю принесу.

Она выскочила из комнаты за чаем, а Боря, без ложки проглатывая свою порцию, как удав, расслышал тихий шёпот раненого отца.

— Пап, ты чего-то сказал? — Боря склонился над постелью, поворачиваясь ухом.

— Я говорю, в соседней комнате есть свободный диван, а я отсюда никуда не убегу, — прошептал отец, хитро улыбнувшись одним краем рта. — Смелее, ты герой, тебе можно.

После этого, посчитав свою миссию выполненной, Сергей Иванович опять притворился спящим. Боря недолго думал над его словами, в комнату снова вошла Кристина, теперь в руках она держала две больших фарфоровых кружки, но пустые, чай ещё нужно было вскипятить. А электрочайник находился как раз за стеной. Пришлось-таки встать и пойти туда, только Боря на секунду задержался, чтобы взять с тумбочки револьвер и сунуть его за пояс.

— К чаю вафельный тортик нашла, почти свежий, а вместо хлеба там галеты были, я их не стала брать.

— А ты почему не уехала? — спросил Боря, с благодарностью принимая ложку. — Всех ведь в Динамо отправляют, там беженцы.

— Отправка ещё нескоро, да и зачем мне это Динамо? — девушка пожала плечами и присела рядом. — Я послушала, за город всё равно ещё никого не вывезли, даже детей. Они там на головах друг у друга сидят, оно мне надо? Я лучше тут побуду, с вами, тут хоть просторно.

— Недавно один такой лагерь твари с землёй сравняли, — угрюмо сказал Боря, невольно содрогнувшись от неприятных воспоминаний. — Трупами завалили периметр, но всё же. Всех людей сожрали. Только мы вдвоём с отцом и ушли, потому что на машине были.

— Ну… — она слегка растерялась, — здесь ведь не так, я видела, там вышки, пулемёты стоят.

— Ты и тварей видела, — напомнил Боря. — Как думаешь, если таких голов триста набежит, остановят их пулемёты?

— Тогда и в Динамо не остановят, — спокойно ответила она, распечатывая торт, второй рукой она дотянулась до электрочайника и щёлкнула выключателем. — Слушай, здесь свет есть, а вода? Я так помыться хочу, столько дней взаперти. Меня как помоями облили, саму от запаха тошнит.

Глаза её смотрели жалобно.

— Горячей, вроде бы, сейчас нет, но попробую бойлер включить. Минут через сорок сможешь помыться. Пока греется, чай попьём.

Чайник, в отличие от бойлера, закипел быстро, заварка в большом стеклянном заварнике окрасилась в тёмно-бурый цвет, после чего Боря разлил по кружкам. Кристина взяла свою и осторожно подула.

— Я так удивилась, когда тебя встретила.

— Почему? По телефону ведь слышала.

— Ну, я когда звонила, не думала, что ты… Что ты сам придёшь.

— А почему позвонила? — Боря с деловым видом нарезал вафельный торт поперёк. — Именно мне.

— Мы всем звонили, там в первые дни свет иногда давали, мы все гаджеты заряженными держали. Всем звонили, чьи номера в контактах записаны. Никто не отвечал. Тебя в последнюю очередь набрала, не верила, что жив. Гудки пошли, но никто не брал. Я и отключилась. Потом смотрю, а там на экране звонок пропущенный. Я сперва обрадовалась, а потом подумала, что ты тоже где-то вот так сидишь. А ты…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что? — спросил Боря, пододвигая девушке блюдо с тортом, нарезанным аккуратными брикетами.

— Странно это, — неопределённо ответила она, взяв с тарелки кусочек торта. — Мы привыкли, что наш Боря — тюфяк. Извини. Другие парни активные, весёлые, красивые, водку пьют, драться умеют, девушек соблазнять. Настоящие герои. Так нам тогда казалось.