Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 3 - Эйдзи Микагэ

Но.

Даже если ее позиция ошибочна –

это еще не дает всяким мерзавцам право ее высмеивать.

– Так значит, боль других – хуже собственной? А, ну тогда я беру свои слова назад. Я не буду заставлять тебя ее заменять. Я все равно трахну Юри-тян, что бы ты ни делала.

– …Что… что ты сказал, сволочь?! Это же бессмыслица полная, нет?!!

–   Н о   т а к   ж е   п р и к о л ь н е е,   п р а в д а?

Даже у Марии отнялся язык. Увидев, в каком она шоке, Кодай Камиути презрительно усмехнулся.

Ему это все смешно. Ее характер, который может вызывать лишь восхищение, ему кажется жалким, и он развлекается, играясь с ней.

Не могу этого допустить. Не могу позволить ему оскорблять гордость Марии. …Но, хотя я не могу этого позволить – даже при том, что я не могу этого позволить, почему…

– Уа, уа, уууууу…

По комнате разносился плач Юри-сан. Мария стояла с приставленным к горлу ножом.

…П о ч е м у   ж е   я   н е с п о с о б е н   ч т о - л и б о   с д е л а т ь!

– Вы же не хотите умереть прямо сейчас, семпаи?

Никто не мог ему возразить, так что он продолжил:

– Отлично, с этого момента вы все мои рабы.

- [Дайя Омине], сонная артерия перерезана [Кодаем Камиути], смерть

► День 6, <C>, комната [Кадзуки Хосино]

«Пожалуйста – выбери – игрока – с которым – ты – хочешь – провести – [Тайную встречу]».

Несмотря на напоминание Нойтана, я стоял неподвижно, чувствуя себя совершенно беспомощным.

Я ничего не мог сделать. Юри-сан и Мария обе страдали, а я ничего не мог сделать, чтобы им помочь.

Юри-сан была принуждена выбрать «Кодая Камиути» для своей [Тайной встречи].

Она прекрасно знала, что ее ждет, но у нее не было иного выхода, кроме как выбрать «Кодая Камиути». Что же это за зверство?..

– …Гх!

Я закусил губу.

Я должен был… я должен был все сделать лучше. Если бы я более серьезно воспринимал опасность, исходящую от Кодая Камиути, я мог бы это все предотвратить.

Да, если бы я принял меры еще тогда, когда Юри-сан плакалась мне, что она его боится, ничего этого бы не случилось. Нынешние события – результат того, что мы недооценили «Битву за трон» и зря растратили время.

…Но нельзя думать, что все кончено.

Я уже собирался нажать кнопку «Юри Янаги»…

«Со мной у тебя было всего три [Тайных встречи]!»

Почему-то я вспомнил это заявление Марии.

…И с чего я это сейчас вспомнил? Это ведь никакого значения не имеет, правда? Лучшее, что я могу сделать, – это, естественно, утешить Юри-сан, которая страдает.

Конечно, Мария тоже в опасности. Она тоже была принуждена выбрать Кодая Камиути.

Правда, по другой причине, нежели Юри-сан. Он просто не хотел предоставлять ей возможность посоветоваться с нами. Поскольку его главная цель – выжить, он делает все, чтобы не дать нам сговориться и выработать какой-то план против него.

Не исключено, что его уже не волнует, кто «владелец». Теперь он думает не о том, чтобы найти и убить «владельца», само существование которого сомнительно, а о том, чтобы выиграть «Битву за трон».

Кодай Камиути – [Рыцарь]. Чтобы выиграть, он должен убить [Короля] и [Принца].

И его цели – [Король] Ироха-сан и [Принц] Юри-сан.

Значит, Мария все же в большей безопасности, чем они. Конечно, опасность грозит и ей, но уровни несопоставимы.

Поэтому –

Поэтому я –   в ы б р а л   «Ю р и   Я н а г и».

► День 6, <C>, [Тайная встреча] с [Юри Янаги], комната [Юри Янаги]

Едва войдя в комнату Юри-сан, я угодил в объятия.

Она тут же спрятала лицо у меня на груди – скорее всего, потому что не хотела, чтобы я увидел ее глаза. Пустые глаза, которые я все же успел разглядеть в то мгновение, когда она бросилась ко мне.

– …Я не хотела умирать, – выдавила она, по-прежнему пряча лицо у меня на груди. – Я не хотела умирать, ни за что. И поэтому, поэтому я…

Я положил руку ей на спину, показывая, что слов не нужно.

– Уу, ууууууу…

Она плачет.

«Янаги-сан» плачет.

Аах – какой же я все-таки эгоист. Даже сейчас, когда я должен поддерживать Юри-сан, я думаю лишь о «Янаги-сан».

Но слушать плач девушки, держа ее в объятиях, – тогда она обрушивала на меня подобные ситуации бог знает сколько раз.

И поскольку она заставила меня вспомнить то время, у меня родилась иллюзия…

…что сейчас я испытываю те же чувства, какие испытывал когда-то к «Нане Янаги».

Аах, слезы пропитали ей всю форму. Какая жалость.

Я хочу выпить эти слезы.

– …

Я сам себя стал ненавидеть, поймав себя на этой мысли.

Чем я вообще думаю? Разве я не решил никогда больше такого не повторять?

Нельзя делать такое с другим человеком, ни в коем случае. Нельзя повторить ту же ошибку, что и с моей несбывшейся любовью.

Я не позволю – кому-то, кто даже не влюблен в меня, до такой степени на меня опираться.

И все же…

– Я люблю тебя.

…произнесла она, не отнимая лица от моей груди.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя, Кадзуки-сан. И поэтому я абсолютно не хотела, чтобы он делал это со мной.

– …Ах.

После того, как «Нана Янаги» пропала, я задавал себе один и тот же вопрос, день за днем, снова и снова.

Если бы она сказала, что любит меня,

не могло ли все закончиться по-другому?

Я понимал, что это была лишь иллюзия труса – попытка замазать мой грех. Но, хоть я и понимал это прекрасно, все равно хотел знать.

Я хотел знать ответ на этот вопрос.

– …Я люблю тебя…

«Янаги-сан» говорит, что любит меня.

Если я не предам ее сейчас, она наверняка меня примет. И если это принесет нам счастье…

О т п у с т и т   л и   м е н я   м о е   п р о ш л о е?

– …Прости, что так внезапно.

Наконец она подняла голову. Глаза ее больше не были пустыми, они покраснели от слез. И в них читалась решимость.

Она отпустила меня и уселась на кровать. Я сел рядом.

На этой самой кровати Юри-сан только что…

Прежде чем моя мысль пошла дальше, Юри-сан положила левую руку на мою правую. Я ухватил ее за руку и сжал.

– …Не хочу пройти через это снова… ни за что.

– …Ммм.

Видно было, как ей больно.

– …Я сейчас скажу ужасную вещь. Но пожалуйста… не возненавидь меня.

– Я не буду тебя ненавидеть!

И она прошептала, явно тревожась, не начну ли я действительно ее ненавидеть.

– Спаси… меня.

– …Это и есть ужасная вещь?..

Она слабо кивнула.

– Я хочу, чтобы ты спас меня во что бы то ни стало. Ты понимаешь, что это значит?

Я все еще был в недоумении, так что она добавила, опустив глаза:

–   Т ы   в е д ь   [Р е в о л ю ц и о н е р],   д а,   К а д з у к и - с а н?

Ахх, вот, значит, к чему она подбиралась.

–   Т ы   х о ч е ш ь,   ч т о б ы   я   у б и л   К о д а я   К а м и у т и?

Когда я спросил ее в лоб, она промолчала.

– Но знаешь, убийство…

– …Даже я! – выкрикнула она, перебив меня. Я вздрогнул от неожиданности; она вновь потупилась от неловкости.

– Даже я… хотела бы этого избежать. Я не хочу такого решения, которое потребовало бы от нас кого-то убивать. Но есть ли другое? Есть ли другое решение, чтобы мне не пришлось пройти через это все второй раз и чтобы все остались живы? Или… ты серьезно хочешь сказать, что есть еще возможность его переубедить?

– Ну…

Такого я сказать не мог. Даже я знал, что переубедить его уже нереально.

Но достаточно ли этого, чтобы я лично приговорил его к смерти?

…Ни за что. Неважно, насколько непростительны его поступки, неважно, сколько существует резонов, оправдывающих его смерть, неважно, если все указывает на то, что это будет справедливо; как только я стану убийцей, моя жизнь опрокинется.

И я не смогу больше вернуться к своей повседневной жизни.

А значит, я не могу этого сделать.

Но хотя я не могу этого сделать –

–   Н е   п р е д а в а й   м е н я.

Я,

я ждал этой возможности всегда. Я всегда ждал возможности исправить прошлое.

По правде сказать, я заметил еще тогда.

Я заметил, что отношение ко мне Наны Янаги было вызвано не только желанием, чтобы я ее утешил насчет Тодзи.

Конечно, она была безнадежна, но даже она понимала, что ее любовь к Тодзи – неправильная. Она хотела любить кого-то другого, любить как надо.

Не в силах справиться со своими чувствами к Тодзи, она заставляла меня слизывать ее слезы. Она заставляла меня запомнить ее вкус. И таким способом она забрала мое сердце – как и планировала.

Думаю, способ, которым она воспользовалась, был неудачен.

Но вряд ли те чувства были фальшивыми.

Я еще тогда понял, чего она хотела. Понял, но притворился, что не понял.