Франкенштейн - Мэри Шелли

Мать рано умерла, но ее слова навсегда запечатлелись в душе Сафии. Поэтому ей претило возвращение в Турцию: там ее ожидало пожизненное заточение в гареме, где женщине дозволяются лишь ребяческие забавы. Сафию несказанно радовала мысль о браке с христианином и возможность жить в стране, где женщины могут занимать высокое положение в обществе.

Вскоре был назначен день казни турка-негоцианта, но накануне ночью он бежал из тюрьмы и утром следующего дня находился уже далеко от Парижа. Феликс добыл три паспорта – на свое имя, имя своего отца и сестры. Отцу он сообщил о своем плане, и тот, поддержав сына, сделал вид, что отправляется в дальнюю поездку, а на самом деле укрылся вместе с дочерью на глухой окраине Парижа.

Феликс довез беглецов до Лиона[32], а затем через перевал Мон-Сени[33] переправил в итальянский город Ливорно, где купец намеревался дождаться подходящего корабля и на нем добраться до турецких владений.

Сафия решила не расставаться с отцом до его отъезда, а турок вновь повторил клятвенное обещание сочетать ее браком со своим отважным спасителем. Феликс, в ожидании свадьбы, также остался в Ливорно, тем более что его аравитянка прониклась к нему самыми нежными и искренними чувствами. Они подолгу беседовали с помощью переводчика, а иногда лишь обменивались любящими взглядами.

Турок, как казалось, всячески поддерживал надежды юной пары, а сам между тем вынашивал совсем другие планы. Его страшила даже мысль о том, чтобы выдать дочь замуж за христианина, но он продолжал обманывать своего спасителя, так как все еще зависел от него. Ведь достаточно было Феликсу пожелать, и он мог выдать турка, осужденного французами, властям итальянского княжества, в котором они находились. Негоциант изобретал все новые способы оттянуть свадьбу, дожидаясь момента тайно сесть на корабль и покинуть берег вместе с дочерью.

Известия из Парижа сделали этот обман ненужным.

Французское правительство, взбешенное побегом важного заключенного, не жалело сил и средств, чтобы найти и сурово покарать пособников турка. Следы заговора Феликса вскоре обнаружились, и старший Де Леси вместе с дочерью были брошены в тюрьму. Весть об этом дошла до Феликса. Его старый слепой отец и юная сестра томились в сырой темнице, а сам он наслаждался свободой и близостью возлюбленной! С таким положением он смириться не смог.

Договорившись с негоциантом, что Сафия укроется в одном из монастырей Ливорно, если ее отцу представится возможность отплыть раньше, чем Феликс успеет вернуться в Италию, юноша поспешил в Париж и сдался властям, рассчитывая добиться освобождения отца и Агаты.

Это ему не удалось. Всю семью продержали в тюрьме пять месяцев, а затем суд приговорил их к пожизненному изгнанию из страны с конфискацией всего состояния.

Тогда-то они и поселились в Германии, в том бедном домике, на который я наткнулся в своих блужданиях. А вскоре Феликс узнал, что турок, из-за которого он и его близкие оказались в таком положении, нарушив клятву, отбыл из Италии вместе с дочерью. Еще большим оскорблением стала присланная негодяем мизерная сумма, которая, как он писал, предназначалась для того, чтобы помочь Феликсу «встать на ноги».

Вот, оказывается, что терзало Феликса, когда я увидел его впервые. Он был готов смириться с бедностью; вероломство турка-негоцианта и потеря возлюбленной казались ему намного худшими и непоправимыми бедствиями. Поэтому приезд Сафии возродил его к новой жизни.

Когда до Ливорно дошла весть, что Феликс лишен имущества, осужден и изгнан, турок приказал дочери забыть о возлюбленном и готовиться к возвращению на родину. Сафия, благородная душа, возмутилась, но спорить с отцом было бесполезно. Тот и слушать ее не стал, лишь повторил свое требование.

Спустя всего несколько дней он торопливо вошел в ее комнату со словами, что о его пребывании в Ливорно стало известно властям и те готовы выдать беглеца французскому правительству. Поэтому он, не считаясь с расходами, нанял судно, которое уже через несколько часов отплывает в Стамбул. Так как это судно – всего лишь небольшая фелюга[34], он не рискует взять в столь опасное путешествие дочь, а намерен оставить ее в Ливорно на попечении преданного слуги. Ей надлежит последовать за ним позже вместе с той частью его имущества, которую еще не успели доставить в Ливорно.

Оставшись одна, Сафия немедленно начала действовать так, как сочла единственно верным. О возвращении в Турцию она и не помышляла; все ее чувства и вера противились этому. Из переписки отца, которую он оставил здесь, девушка узнала об осуждении своего возлюбленного и о том, где он находится теперь. Слегка поколебавшись – ведь ей, не зная языка и обычаев, предстояло пересечь половину Европы, Сафия прихватила свои драгоценности и значительную сумму денег и в сопровождении служанки-итальянки, знавшей турецкий язык, покинула побережье Средиземного моря и отправилась в далекую Германию.

Прекрасная аравитянка не без труда добралась до городка, находившегося в каких-нибудь пятидесяти милях от жилища семейства Де Леси, но там ее служанка простудилась и тяжко заболела. Несмотря на самый бережный уход и внимание, бедная итальянка вскоре умерла, и Сафия осталась совершенно одна – неопытная в житейских делах и не знающая ни французского, ни немецкого языка. Однако ей повезло встретить добрых людей: после смерти служанки хозяйка постоялого двора, на котором остановились путницы, помогла девушке отыскать ее возлюбленного.

5

Вот как сложилась история этих людей, которые стали близки моему сердцу. Она глубоко меня тронула, благодаря ей я узнал о новых сторонах человеческой жизни, восхитился мужеством и силой благородных чувств и научился ненавидеть ложь и обман.

Всякое зло тогда было мне отвратительно, а примеры доброты и великодушия постоянно были у меня перед глазами. Мне самому хотелось принять участие в жизни людей и, если удастся, проявить столь же прекрасные качества. К тому же в конце лета произошло событие, оказавшее на меня глубокое влияние.

Однажды ночью, пробираясь по лесу, где я по-прежнему добывал себе пищу и собирал валежник для своих друзей, я нашел на тропе кожаную дорожную сумку, в которой оказалась кое-какая одежда, а также несколько книг. Я обрадованно схватил свой трофей и вернулся в убежище. Книги, к счастью, оказались написанными на языке, который стал мне уже почти родным. Это были «Потерянный Рай» Мильтона, один из томов «Жизнеописаний» Плутарха и «Страдания молодого Вертера» Гете. Я почувствовал себя настоящим богачом. С этого дня я не отрывался от чтения, пока мои друзья занимались повседневными делами.