Сколько стоит любовь? - Стефани Лоуренс

На этот раз пауза длилась дольше. Прис не смогла найти подходящих слов, чтобы утешить его, и поэтому молчала. Наконец он шевельнулся и мельком глянул на нее.

– Флик стояла за меня. Она упросила Деймона помочь, и вместе они меня вытащили. Обличили мошенников и даже нашли того джентльмена, который придумал весь этот план, а заодно дали мне возможность повзрослеть.

– А как же трусость?

Он молча прищурился.

– Вы не упомянули бы об этом, не будучи уверены, что такого больше не повторилось.

Его зубы блеснули в легкой циничной усмешке.

– Трус во мне умер в тот момент, когда мерзавец, стоявший за всем этим, прицелился во Флик из пистолета. Тогда моя жизнь необратимо изменилась: я внезапно увидел, что в ней самое главное. Заставить любимого человека страдать за все сотворенные мной глупости… этого я не мог, просто не мог вынести.

– А что случилось потом? Она была ранена? Диллон покачал головой:

– Обошлось.

Больше он ничего не сказал. Прис нахмурилась, подумала, и, кажется, на нее снизошло откровение.

– Вы подставили себя под пулю.

– Вполне разумно в подобных обстоятельствах. Как видите, я выжил, – отмахнулся Диллон.

Наказание, плата за грехи, о которых он не желал говорить. Она понимала, зачем он все это рассказал, и ей не нравилось направление, которое принимал разговор.

– Буйный и беспечный, – повторила она. – И это часть вашей души.

Она знала это так же хорошо, как знала себя и собственную душу.

– Вы не растеряли эти качества? Где они сейчас? Что вы делаете, чтобы утолить жажду приключений?

Ей действительно хотелось это знать. И он понял, что на этот вопрос она сама еще не нашла ответа.

Поэтому он с некоторым сочувствием улыбнулся.

– Тогда я боялся пристраститься к игре, но, к счастью, обнаружил, что ошибся. Мне действительно необходимо то волнение, то внутреннее возбуждение, которое приходит… с победой. С успехом в самом, казалось бы, безнадежном предприятии.

– Но в каких же предприятиях вы успели добиться успеха? – удивилась она. – Вряд ли вы имеете в виду должность хранителя Реестра пород.

– Разумеется, нет, – усмехнулся Диллон. – Мое положение – следствие врожденного интереса к лошадям. Породнившись с Деймоном, а через него – с семьей Кинстер, я занялся инвестициями.

– Надеюсь, не в государственные ценные бумаги? – сухо осведомилась она.

Диллон невольно улыбнулся:

– Получив лучшее из возможных образование в этой области, я, разумеется, вложил в бумаги часть средств, но вы правы: острые ощущения – это следствие чего-то совершенно иного. Оценка новых возможностей, проектов, рисков – это своего рода ставки на скачках, только в более широком масштабе: слишком много факторов приходится принимать в расчет одновременно. Но если вы обладаете достаточным умением и с толком используете полученные знания, шансы на успех неизмеримо возрастают. Никакая азартная игра не может с этим сравниться, не говоря уж об острых ощущениях.

– И результат куда более удовлетворительный, – согласилась она.

Он молча рассматривал ее профиль, понимая, что и Прис, и тот человек, которого она защищала, нуждаются в его помощи.

– Я рассказал вам о прошлом, чтобы вы поняли: если кто-то из ваших родственников замешан в афере и не может вырваться из паутины, я вполне способен понять его положение и готов сделать все возможное. Но для этого вы должны сказать мне, что происходит и кто эти люди.

Прис нерешительно прикусила губу, не зная, что ответить. Она точно знала, что Рас никогда не позволит впутать себя в нечто беззаконное. Но почему он не пришел к властям? Не сообщил прямо и честно обо всем, что обнаружил? Почему он скрывается?

Она ничего не знала, а пока не узнает…

Поморщившись, она вновь отвернулась.

– Я не могу сказать…

Впервые в ее голосе прозвучала нерешительность. Несмотря на преданность Расу, порыв сжать протянутую Диллоном руку был на удивление силен, особенно после истории с Харкнессом, дополненной появлением на балу Кромарти.

С той самой ночи, когда брат попытался вломиться в «Жокей-клуб», она ничего не знала о нем. А теперь, когда Харкнесс следит за Пустошью и Кромарти расхаживает по бальным залам, круг поисков значительно сузился. Ей необходима помощь, но…

Диллон шевельнулся, вынул руки из карманов и повернулся лицом к ней.

Готовится снова надавить на нее? Ну нет, она атакует первая!

– Прежде чем что-то рассказывать, мне нужно узнать, к чему приведет моя откровенность. Если объясните, что в этом реестре…

Он мгновение смотрел ей в глаза и покачал головой:

– Не могу.

Она сама не поняла, какой порыв охватил ее: отчасти – агрессия, отчасти – нарастающий страх, отчасти – безумная, неукротимая жажда острых ощущений, бывших неотъемлемой чертой характеров их обоих.

– Возможно, я сумею убедить вас… – тихо обронила она. И, прежде чем он успел опомниться, она сжала ладонями его лицо, подалась вперед и прижалась губами к его губам.

Глава 8

Прис хотела отвлечь и его, и себя. Отбросить тревожные мысли, хотя бы несколько минут побыть собой. Успокоить мятущуюся душу, узнав на мгновение вкус буйных и разгульных похождений.

И она изведала этот вкус, окунулась в темное, пылающее желание, искушавшее и манившее, обещавшее опасные и запретные наслаждения, поражавшие воображение.

Он ответил на поцелуй, взял все, что она предлагала, но не предъявлял требований. Предоставил действовать ей, словно желал увидеть, как далеко она зайдет, насколько серьезна в своих намерениях убедить его.

Даже в самых буйных фантазиях она не думала, что сможет решиться на подобное. Она припала к нему, обвела его нижнюю губу кончиком языка, дерзко завладела его ртом, когда он раскрыл губы, и продолжала обольщать.

Он снова шевельнулся. Рука соскользнула со спинки дивана, медленно обхватила ее плечи и притянула к груди. Другая рука легла на затылок. Она не поняла, когда упустила инициативу… Он усадил ее едва ли не на колени, властно накрыл губы своими. Она уступила ему, но пассивность не относилась к чертам ее характера. Поэтому она мысленно провела границу, позволив ему целовать ее сколько захочется, показать ей все, на что он способен, но сохранив за собой право при желании изменить правила игры.

В эту минуту она хотела его. Хотела ощущать, как сплетаются их языки, снова ощутить жаркий прилив неудержимого желания, которое он так умело возбуждал в ней. Его губы – требовательные, жесткие, властные – шевельнулись. Он по-прежнему держал себя в руках.

Она встречала каждый выпад его языка, смело вступала в дуэль, ретировалась, позволяла ему любые ласки, а потом, крепко сжимая его голову, дерзко возвращала наслаждение.