Наколдую любовь... (СИ) - Константа Яна

Затонированные стекла от стыда не спасали. Смрад случившегося проник в салон и толстым слоем грязи лег на сердце. Сегодня ночью Андрик отвез в больницу мать Марека – инфаркт, сердце не выдержало увиденного на поляне, и неизвестно, выкарабкается она теперь или нет. Когда Андрик вернулся из города, узнал, что младшая дочь чуть не погибла, у чужих людей ночевала, пока старшая, не ведая стыда, с ее женихом кувыркалась.

И при всем при этом он вынужден сидеть и ждать, мириться со случившимся и делать вид, что ничего страшного не произошло, – так Агафья им с Асей велела, дабы не усугублять и без того непростую ситуацию. От такого расклада самому хотелось утопиться. А перед этим – надрать уши Агнешке и хорошенько проехаться по мордахе Марека. Но вместо этого он должен сейчас пойти и отдать Агнешке привезенное платье взамен ее вчера разорванной сорочке.

Сплюнув от досады, Андрик вышел из машины и направился к шатру. Там уже не спали – слышал он и возню, которую ни с чем не спутать, и аханья дочери-блудницы, и ее попискиванья. Не заглядывая внутрь, Андрик забросил в шатер платье и глухо позвал:

- Хватит уже. Одевайтесь, и в машину.

Возня в шатре тут же прекратилась, на мгновенье все замерло, и только перепуганный Агнешкин голосок жалобно, с надеждой и страхом, пропищал:

- Папа?!

- Бес тебе папа, - тихо ответил ей Андрик и вернулся к машине.

Они вышли через несколько минут. Как бы больно ни было смотреть на них Андрику, а все же посмотрел… На дочь свою бесстыжую. На парня, которому, похоже, и вовсе ни до чего дела нет. Агнешка в отцовы глаза посмотреть не решилась, к машине даже подойти побоялась – вышла из шатра и остановилась в нерешительности, до красных пятен сжимая худые плечики; а вот Марек смотрел прямо, без малейшего стыда. Только в глазах у него пустота застыла – словно душу вынули, а тело жить оставили.

В магию и приворот, о котором Агафья твердила, в столь мощную силу собственной дочери Андрик верить отказывался. Да, Агнешка девочка непростая, непросто она родилась, непросто выжила, да и к местам этим намертво жизнью привязана, но ничего колдовского в ней Андрик никогда не замечал, и обвинения Агафьи хоть в том пожаре, в котором погибли братья-оторвы, хоть в этом привороте, казались бредом сумасшедшей старухи. В измену и подлость человеческой натуры верилось куда больше, но сейчас, глядя в эти пустые, безжизненные глаза Марека, он засомневался. Может, и правда, приворожили парня? В конце концов, силу самой Агафьи, которая якобы передалась Агнешке, он уже видел в действии.

- Быстрее, - выкрикнул в их сторону Андрик, и Агнешка, сжимая в руке ладонь Марека, поплелась к машине.

Глава 23

Холодность и колючее молчание отца всю дорогу обжигали Агнешку. Она сидела на заднем сидении машины и безотчетно тянулась к Мареку, ища в нем защиту и тепло, – и он обнял. Андрик, смерив дочь недобрым взглядом, сильнее сжал руль.

Что ждет ее дома, она и представить не могла. Не могла, но очень боялась. Поведение отца настораживало: он приехал, одежду привез, но при этом молчалив и холоден, будто везти ему приходится наизлейшего врага, а не родную дочь. А мама что на выходку ее скажет? Тоже во враги запишет? Тогда почему они не бросили ее? Почему отец приехал? А может, везет он их вовсе не домой? Изгонит их сейчас, и не увидят они с Мареком больше ни домов своих, ни семей.

- Папа… - пропищала Агнешка, но Андрик, поджав от ярости губу, лишь выплюнул со злостью:

- Помолчи.

Ей ничего не оставалось, кроме как примолкнуть, спрятавшись от отцовского гнева в объятиях Марека.

Родные места проносились за окном бесконечным зеленым пейзажем.

Агафья говорила, что колдовская сила истекает как раз из этих лесов и речушек, трав и земель. Казалось бы, сила эта должна оберегать свою человеческую дочь, однако Агнешка не чувствовала никакой поддержки – напротив, ей казалось, что хмурое утро нарочно холодит ее, вымораживает остатки тепла на сердце, а старые липы за окном машины не просто шелестят листвой, а обсуждают ее, перешептываются, осуждают и проклинают. И только рука Марека, обнимая ее, не дает отчаяться. Уткнувшись парню в грудь, Агнешка прикрыла глаза – теперь они оба в опале.

И все-таки их не изгнали – Андрик привез их домой. Агнешка молча вышла из машины и поплелась за отцом, держа за руку на зависть спокойного Марека. В какой-то момент, увидев крыльцо собственного дома, он попытался отстраниться и пойти туда, но Ася, вышедшая им навстречу, схватила его за локоть и быстро, боясь, что парня увидят, затолкала в просторные сени. Агнешке же повезло куда меньше – со слезами на глазах Ася со всей силы залепила дочери звонкую пощечину.

- Ася! – Андрик протиснулся между дочерью и женой и перехватил занесенную для очередного удара руку. – Не надо.

- Что не надо?! Да как ты могла?!

- Ася! Ася, успокойся! – Андрик перехватил жену и крепко обнял, успокаивая. – А ты марш в дом! – крикнул он Агнешке, и та, потирая ударенную щеку, мигом исчезла за дверью.

- Как она могла, Андрик?! Как могла так поступить с Яриной?! – до хрипов в горле кричала Ася. – Моя дочь сегодня чуть не умерла, Андрик, а она… Бесстыжая!

- Ась, ну мы же договорились, держи себя в руках. Криками и кулаками ничего не исправишь. Не зли ее – кто знает, что она еще вытворить может…

- Не злить?! Это я ее злю?!

- Асенька, успокойся. Главное сейчас – приворот этот снять. Все остальное – потом.

Взяв себя в руки, Ася закивала, отстранилась от мужа и стала торопливо вытирать слезы.

- Я помню. Не бойся, я сдержусь. Ты про мать Марека ничего мне не сказал… Как она? Она жить будет?

- Не знаю, состояние пока тяжелое, – нахмурился Андрик. – Ладно, не думай об этом.

- Ну как не думать? – всхлипнула Ася. – Андрик, она сказала, что Марек не сын ей больше, что видеть его больше не желает… Я не знаю, как теперь смотреть в глаза ей, если выживет, Мареку… Как мы теперь вообще людям в глаза смотреть будем, Андрик?

- Ты, главное, Мареку про мать не говори ничего. За ним мы сами присмотрим, да и вообще, может, и хорошо, что от него отказались, – не представляю, что теперь людям говорить… Уж лучше пусть думают, что Марек действительно с Агнешкой спутался. Не плачь, Асенька, мы это как-нибудь уладим.

Пока у дверей дома Ася с Андриком решали, как жить им теперь с таким позором и что делать, чтоб все исправить, Агнешка со страхом ждала очередное испытание – встречу с сестрой. Ненависть сестренки была ожидаемой, и Агнешка не знала, что сказать ей при встрече, как оправдаться, но вскоре выдохнула – Ярины дома не оказалось.

Вот только облегчение это было недолгим. Уже через минуту жгучий стыд и обида, палящий след на лице от пощечины матери напомнили о себе, не давая спокойно вздохнуть и признать крохотную, пока не смеющую показаться на свет, но уже поселившуюся на сердце радость: ведь рядом с ней есть теперь мужчина. Мужчина, который ей нравится. Мужчина, который, увидев слезы своей похитительницы, подошел и сел рядом, коснулся ее плеч и заботливо вытер бегущие по щекам мокрые дорожки.

Она сидела на кровати в комнате, где еще недавно собирались начать семейную жизнь Ярина с Мареком. Агнешка чуть обернулась и робко, затравленно посмотрела на присевшего рядом парня, все еще боясь и в его глазах увидеть осуждение и холод. Но он смотрел на нее внимательно, участливо, с тревогой. И тревожил его не приворот, не позабытая Ярина и даже не утерянная семья и гнев людей, а только она, Агнешка, и ее слезы – он вытирал их, гладил мокрые щеки большим шершавым пальцем и смотрел на ее губы так, словно в мире нет ничего слаще прикосновений к ним.

От этого взгляда душа металась и трепетала. Если еще недавно Агнешка готова была отдать все на свете, чтоб только отмотать время назад, чтоб только не чувствовать вину перед родителями, сестрой и самим Мареком, то сейчас, замерев от нежности… Хотела бы она исправить то, что натворила? С одной стороны, да – потому что это было бы правильно. С другой – не очень-то. И как бы стыдно ни было признаваться, но «другая» сторона манила больше.