Украденное дитя (СИ) - Сакрытина Мария

Уединение в своих комнатах (новых…) не помогло. У Фриды всё валилось из рук и снова вернулось то ощущение, когда хочешь заплакать, но слёзы не идут. Она переоделась с помощью горничной — Аннет так и не нашли. «Наверное, к родным убежала, — сказала горничная, поправляя тяжёлые креповые складки траурного платья. — Они здесь, в деревне неподалёку живут и, говорят, у них что-то случилось». Фрида подумала, что на Аннет это совсем не похоже. Подумала, что нужно узнать, вдруг и там, в той семье тоже горе. Потом увидела себя в зеркале — в глухом трауре — и с трудом сдержала стон. Как это мерзавец мог умереть и оставить её одну — да ещё в таком положении? Как?!

Позже, в саду, когда солнце уже садилось, а приличной леди стоило бы сидеть дома у камина и пить с гостями чай, Фрида бродила мимо розовых кустов. Гасло солнце, цветы благоухали и превращались в чёрные густые тени. Небо стремительно синело… Фрида бездумно срывала лепестки и бросала на землю, оставляя за собой розовый след, и не сразу заметила, что из-за кустов за ней наблюдают внимательные глаза.

— Выходи. Давай, милый.

Мальчишка-оборотень, принюхиваясь, вылез из кустов. На его чёрной макушке застрял белый лепесток розы. Фрида сняла его и слабо улыбнулась.

— Я совсем о тебе забыла. Прости.

Оборотень потёрся о её руку и тихо заворчал.

— Давно нужно было оправить тебя домой… — Фрида обернулась, посмотрела на замок, в котором зажглись огни. Потом вдаль, на чёрный лес. А, в бездну всё! — Пойдём.

И, поманив мальчишку, направилась по тропинке к замковой стене. Там была калитка, которой редко пользовались, и Фрида ещё в прошлые две недели наловчилась открывать замок. А дальше, за стеной, тропа вела через поле к Виндзорскому лесу…

Там вовсю выли волки — Фрида нервно осматривалась и надеялась, что уж в своём-то лесу отец не даст случиться с ней ничему плохому. Волки, подумаешь! Вот если она вернётся в замок в порванном траурном платье, тогда держись…

Мальчишка тоже прислушивался и поглядывал на небо. Луна светила ярко, её лучи пробивались даже сквозь лиственный полог и прекрасно освещали дорогу. Лес затих, словно чего-то ждал. Ни один листок, ни одна ветка не пошевелились, и в этой невозможной тишине волчий вой казался особенно страшным. Фрида ускорила шаг и подняла подол платья до недопустимой для леди высоты. Лес встречал её до странности неприветливо.

Вой как будто приблизился. Фрида вздрогнула, когда он раздался так громко, что от него на мгновение заложило уши. И тут же позади взревел мальчишка. Запрокинув голову, он испустил такой невероятный вопль, начав с рявканья и закончив дрожащим стоном, что Фрида замерла и уставилась на мальчишку в немом изумлении. Оборотень широко ей улыбнулся и что-то проворчал, кивая вперёд. Иди, мол. Фрида помотала головой и пошла. С тех пор волки молчали.

Над озером стелился туман — привычно для порталов на «ту сторону». Фрида подошла к берегу, наклонилась — и увидела один только туман. Странно, где же непроглядная темнота? Озеро словно бы вдруг стало обычным, лесным, затянутым ряской.

Фрида обернулась, нашла подходящую корягу — лёгкая, но большая — и бросила её как можно дальше в воду. Озеро взволновалось, но коряга скрылась под водой лишь наполовину и торчала теперь, как крест, густая тень в лунном свете.

Фрида недоумённо моргнула. Почему?..

Позади нетерпеливо заворчал оборотень. Фрида оглянулась, посмотрела на него, потом на озеро — самое обычное озеро на свете. Потёрла лоб, села на поваленное дерево и задумалась.

Спустя час она перепробовала всё, что могла, пытаясь прорваться на «ту сторону», но её не пускали. Оборотень заскучал и сбежал — Фрида заметила это только сейчас. Лес по-прежнему молчал, равнодушно светила луна, и застыли вокруг неё звёзды. Фрида чувствовала себя очень близко к тому, чтобы тоже запрокинуть голову и завыть. Мысль о том, что придётся возвращаться в замок, изображать из себя леди и терпеть, терпеть, терпеть вырвала тихий стон. Фрида снова посмотрела на озеро и начала медленно раздеваться. Чуть позже в одной сорочке она прошла озеро вдоль и поперёк, но ничего не изменилось. В страну фейри её не пускали, и это стало последней каплей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Слёзы бы ничего не дали — в склепе она уже наревелась (безобразная сцена). Что оставалось? Фрида знала только одно лекарство, после которого ей точно станет лучше. Мокрая, она вынула из причёски шпильки, расплела косы и вытянулась, воздев руки к луне.

Музыки не было, но это ничего — когда сердце болит, этого стона вполне хватит. Фрида кружилась посреди леса, на берегу озера, облитая лунным светом, и сама превращалась в свою боль: так грубо и резко перечёркнутое семейное счастье, новая клетка и невозможность убежать из неё хотя бы в Волшебную страну, пусть ненадолго, пусть на чуть-чуть. «Ашлинг, — шептала она, и ей казалось, что туман вокруг превращается в фигуру рогатого фейри, который танцует с ней. — Вернись, вернись!»

Когда танец закончился, она обнаружила себя на коленях в подлеске, в волосах запутались сухие листья, по лицу тёк пот вместе со слезами, а у ближайшего дерева стоял, широко раскрыв глаза, полукровка Джек. Фрида вскинула голову, огрев его гневным взглядом. Джек вздрогнул.

— Прости, — сказал он по-фейрийски. — Я не знал.

Фрида выпрямилась и сказала на человеческом:

— Уходите.

— Я не думал… — Полукровка моргнул. — Это было прекрасно.

— Уходите! — повторила Фрида.

Джек мотнул головой и тоже перешёл на человеческий:

— И вы отправитесь в замок одна, в такую ночь? Волки вас не пугают?

Фрида подошла ближе.

— Уходите, или клянусь всеми источниками той стороны, я вас прокляну. Вон!

Только тогда он попятился и скрылся за деревьями. Фрида ещё вглядывалась некоторое время в темноту, потом уронила голову и позволила себе заплакать.

Лучше действительно стало. Не сильно, ровно настолько, чтобы, вернувшись в замок (в кое-как надетом платье, поэтому пришлось красться в тенях), Фрида постучалась в комнату Ричарда. Тот не услышал — играл на фортепиано четырнадцатую сонату великого северного композитора, — но дверь сама приоткрылась, и Фрида, поколебавшись, зашла.

Спокойная, грустная музыка плыла, странно гармонируя с льющимся в комнату лунным светом, в честь которого и была названа. Тихая тоска заставила Фриду закрыть на мгновение глаза. Неслышно вздохнув, она подошла к фортепиано и села в соседнее кресло.

— Вторая часть этой сонаты нравится мне больше. Вы позволите, Ричард?

Тот вздрогнул и удивлённо посмотрел на неё, но отодвинулся от инструмента. Фрида подсела ближе, и её руки запорхали по клавишам — очень быстро, потому что мелодия теперь была стремительна. Не весёлая, но более жизнеутверждающая.

— Гениально, — тихо произнёс Ричард, когда партия закончилась.

— Согласна, музыка чудесна. — Фрида улыбнулась. — Вы играете без нотного листа.

— Вы тоже.

Фрида снова улыбнулась. И, заиграв более спокойную и современную мелодию — вальс, — сказала:

— Я должна просить прощения. Эта глупость с завещанием… Ричард, я хочу, чтобы вы знали: я не сержусь.

Ричард улыбнулся.

— Хорошо. Потому что я всё равно вас не оставлю.

Фрида усмехнулась.

— Ну конечно.

Какое-то время она играла в тишине. Комната тонула в сумраке — горела только одна свеча, на столике рядом с фортепиано. Фрида поймала себя на мысли, что ей интересно, как живёт Ричард. Комната всегда отражает вкусы владельца, а эту Ричард, по слухам, занимал давно, уже лет пятнадцать как. Но из-за темноты Фрида ничего не видела, кроме огромного количества книг. Он так много читает? И играет, не зря же здесь фортепиано, отлично настроенное…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Госпожа, ваше платье и волосы… Позвольте, я приведу их в порядок.

— Зачем? Всё равно мне пора подняться к себе, уже поздно. Я хотела только узнать, что и вы на меня не сердитесь. — Фрида отняла руки от клавиш.

— Я не могу сердиться на вас, госпожа.

Фрида, нахмурившись, повернулась к нему.