На пути в рай - Дэйв Волвертон

Сакура перестал улыбаться.

— Послушайте, — сказал он, — начинайте же! Ит-а-а-ми… — Он замолчал, по очереди оглядел нас. — Давайте же, продемонстрируйте свое единство с компанией. Покажите, как вы благодарны «Мотоки»!

На что Абрайра ответила:

— Вот моя благодарность, — и, быстрая как змея, ударила японца по ребрам. Тот повалился на пол.

Пока Сакура дергался, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, Абрайра схватила его за волосы и швырнула о стену.

Схватив его за горло, наш сержант объявила:

— Никогда не говори так со мной перед моими людьми. Ты что, издеваешься надо мной? Хочешь меня унизить? — Она смотрела ему в глаза, и Сакура попытался отвести взгляд.

Он с трудом вдохнул.

— Отпусти меня, сумасшедшая женщина, или я прикажу самураям казнить тебя!

В глазах Абрайры появились слезы, она покачнулась. Хотя сестра Перфекто была не крупнее других женщин, от нее исходило ощущение силы. Сжатый кулак она держала на горле японца, и я представил себе, что если она ударит, то пробьет Сакуре череп. В свою очередь, Сакура посмотрел ей в глаза и задрожал, должно быть, сообразив, что имеет дело с существом из другого мира.

— Пусть убьют, — произнесла Абрайра в ответ на его угрозу. Стреха в голосе и в помине не было.

Она убрала руку, маленький японец упал и остался лежать на месте, боясь пошевельнуться. Женщина, как готовая к прыжку пантера, упруго и напряженно прошествовала по коридору к лестнице.

До тех пор, пока она не добралась до лестницы, Сакура смотрел ей вслед, и только потом закричал:

— Ты мертвец! Я убью тебя за это! — затем добавил что-то по-японски и побежал в боевое помещение Кейго.

Перфекто догнал его через десяток шагов, схватил за волосы и прижал к полу. Сакура замолчал. Абрайра невозмутимо начала подниматься по лестнице. В коридор выходили двери нескольких боевых помещений, и я был уверен, что в ответ на крики Сакуры через несколько секунд появятся самураи. Проверив ножи, я двинулся вслед за Абрайрой.

Мы поднимались по лестнице. На сотом уровне остановились. Лестница продолжалась выше, но была перерезана шлюзом. Я посмотрел на него: где-то за ним Тамара… Я очень хотел найти ее, но сейчас продолжал идти за Абрайрой. На этом уровне коридоры были шире, чем внизу, комнаты находились дальше друг от друга.

Помещение, предназначенное для нас, выглядело не слишком привлекательно. Квадратное, с низким потолком; пластиковые ящики с обивкой вдоль трех стен. На одном — мой тиковый сундук с открытой крышкой, оттуда торчат коробки сигар и бутылки. Справа от входа небольшой туалет без двери; слева водопроводный кран и розетки для подключения к компьютеру. К потолку подвешены пять коек, на стенах портреты пап.

Абрайра легла на койку и закрыла глаза. Я стал у входа в туалет, готовый ударить ножом всякого, кто попробует на нее напасть.

Абрайра открыла один глаз.

— Ты так и будешь лежать? — спросил я, сердясь на то, что она не хочет спастись.

— Вероятно, — ответила она.

Я прислонился головой к стене, прислушиваясь, нет ли звуков преследования.

Она какое-то время смотрела на меня, потом озабоченно сказала:

— Анжело, убери нож. Ты меня пугаешь.

— А если явится Сакура, и не один? — поинтересовался я, вытирая пот со лба.

— Он не явится, — ответила женщина, садясь на койке. Еще некоторое время она смотрела на меня. — К тому же в таком случае я справлюсь сама. Никакой опасности нет.

Когда она так сказала, произошло нечто странное. Я почувствовал огромное облегчение. Как будто разжалась какая-то пружина в руке, и я смог выпустить оружие.

— Я… я думал, Что защищаю тебя. Глупо с моей стороны. Прости.

Она закрыла глаза и отвернулась.

— Спасибо. Никто этого раньше не делал. Никто меня не защищал.

И в голосе ее звучала такая боль, что мне захотелось извиниться за всех мужчин, не защитивших ее. Я подумал о том, какова была ее жизнь на Земле, — ведь по социальному статусу она была ниже самых низких, даже ниже индейцев. Представил себе, как она страдала из-за этого, заставляла себя самоутверждаться и становиться сильной. Я видел новости, в которых показывали, как обращались с химерами в Чили, в Эквадоре и Перу еще до того, как власть захватили социалисты; там, где индейцу за целый день тяжелой работы платили пятьдесят песо — этого хватает только на то, чтобы не умереть с голоду, — химере платили двадцать пять. Полиция часто стреляла в химер, избивала их, если они показывались на улице после наступления темноты. Но это были всего лишь легкие неудобства по сравнению с тем, что стало после того, как эти страны присоединились к Соединенным Социалистическим Штатам Юга: химеры вообще утратили все свои права, поскольку социалисты утверждали, что химеры не люди и потому не защищены законом. Теперь можно было безнаказанно убить или превратить химеру в раба — если кто-нибудь решился бы на такое. Говорят, генерал Эспиноза после захвата Аргентины хвастал, что ел на обед печень химеры и что она вкуснее самой нежной телячьей печенки. И это только часть того, что должна была терпеть Абрайра от людей.

— Каково было в Чили, когда химер начали убивать и стали за ними охотиться? — спросил я.

Это был личный вопрос, может быть, даже слишком личный. Я сунул нож в ножны на запястье и сел на пол, глядя на Абрайру.

Некоторое время она не отвечала.

— Анжело, в симуляторе все кажется несколько странным. Цвета размыты, нет ничего теплого. Как будто мир остыл. На небе облака, но я не видела сквозь них солнце. Словно они преграда для его лучей. А как видят этот мир люди?

Это было верно подмечено и выглядело как попытка перевести разговор на другую почву. По-видимому, у нее хорошее инфракрасное зрение. Своими глазными протезами я тоже вижу часть инфракрасных лучей, но они преобразуются в нормальные цвета. Для нее же каждый цвет имел особое значение.

— Si. Облака и туман, — они могут не пропустить свет, — сказал я. — Люди не видят звезды на небе в облачную ночь.

— Гм… Я знала, что у них плохое зрение, но даже не догадывалась, насколько плохое. Эту слабость нужно будет использовать, когда доберемся до Пекаря.

— Ты разве никогда не подсоединялась к человеку в мониторе сновидений или не смотрела образовательные программы для людей?

— Нет. В Чили образовательные программы показывают в полном спектре. Я видела точные копии старых картин из музеев — Да Винчи, Рембрандт. Все светлые тона на них окрашены ультрафиолетом, словно уже нарисованные, они еще и смазаны солнцезащитным лосьоном. На интеллектуальном уровне я понимала ограничения человеческого зрения, но до сегодняшнего дня по-настоящему не ощущала их.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — сказал я. — На службе в армии я потерял глаза и, когда хирург вставлял мне искусственные, я ему немного приплатил. Вначале, когда мне поставили протезы, они были настроены на слишком высокий уровень восприятия инфракрасного излучения, и количество света ошеломляло меня. Люди сверкали так, что становились невидимы их лица. Я не мог отличить одного человека от другого. Вначале все казались мне сверкающими существами, состоящими из одного света. Я слышал, некоторые люди утверждают, что видят ауру — человеческий дух, просвечивающий сквозь плоть. И в своей юношеской наивности я решил, что тоже вижу нечто подобное — физическое подтверждение гипотезы о существовании души. На многие месяцы это изменило мое поведение и отношение к людям. Я видел в них потенциальных ангелов и богов к относился к ним с уважением и доверием. Но Кое-кто воспользовался моей доверчивостью, и я вдруг понял, что обманываю себя. Поэтому я снова пришел к хирургу, который продал мне глаза, и попросил перестроить их, чтобы я мог видеть людей такими, каковы они на самом деле. Поэтому сейчас я улавливаю меньше инфракрасных лучей.

— Тебе следовало бы сохранить прежнюю настройку, — сказала Абрайра. — Нужно было просто привыкнуть. Каждый человек излучает тепло по-разному, у каждого индивидуальное распределение температур, как у каждого своя фигура. Можно быстро научиться отличать людей друг от друга. — Она ненадолго задумалась. — К тому же у тебя еще и другая проблема — ты по-прежнему слишком веришь людям и слишком уважаешь их. Это слышно по тону твоего голоса. Надо научиться презирать человека, пока он не докажет, что достоин уважения, понятно? Я думаю, если ты посмотришь на людей объективно, то поймешь, что большинство из них — ходячие груды навоза. Почти все люди в Чили были такие. Может, даже я… — Она замолчала и отвернулась.

Меня опечалил ее мрачный взгляд на человечество. Такой взгляд мог возникнуть только при условии, если она встретила в жизни очень много плохих людей. Нужно было как-то утешить ее, скрасить ее горький опыт, но никакие слова не казались подходящими. Все же, наверное, я встречал много хороших людей. Я долго думал об этом и решил, что потом попытаюсь ее переубедить.