Преданность и предательство - Эмилия Остен

Новый вождь… Клев, конечно, не упустит возможности. Сидя рядом с телом отца, держа холодную руку Тита Патулуса, Титания с убийственной ясностью поняла, как ненавидит Клева Лонгина. Если бы не он, с Ларом Элием можно было бы договориться. Если бы не он, отец был бы жив. Но Клев теперь не отступится. Второго шанса пройти этой дорожкой к власти ему не представится, так что он использует все рычаги, чтобы надавить на Титанию и советников. К этому нужно быть готовой. Нужно сопротивляться. Или нет?

Как же она устала…

– Пора, Титания. – Туллий заглянул в шатер, когда солнце уже коснулось утесов.

Девушка встала, расстегнула ремни нагрудника, уронила доспех на пол. Она так и не переоделась, хотя, наверное, стоило бы.

– Дай мне немного времени.

Туллий кивнул и скрылся.

Титания осмотрелась. Кажется, в этом сундуке должен быть комплект ее парадного снаряжения. Зачем она взяла его с собой, Титания не знала. Тоже перст судьбы, в каком–то смысле.

Титания сняла пропылившуюся и запятнанную кровью куртку, испачканные грязью на коленях штаны, потом рубаху, осталась в одном белье. Страшно захотелось залезть в бассейн тепидария и окунуться с головой, проплыть под водой, пока легкие не загорятся огнем, распустить волосы и вымыть голову, несколько раз намылив душистым мылом и умастив ароматными маслами… Вздохнув, Титания просто ополоснула лицо и руки ледяной водой из тазика, стоявшего на столике в углу, расчесала и заново заплела волосы, уложив косу плотно вокруг головы, и стала одеваться. Парадный костюм она надевала редко, в основном на похороны, как это ни странно. Хотя почему странно? Похороны и свадьбы – две самые часто случающиеся церемонии, требующие от нее исполнения официальных обязанностей наследницы вождя племени. Наследника вождя племени. Эта двойственность положения всегда выводила Титанию из себя. Да, она наследовала. Но она – женщина. Поэтому на похоронах она была в мужском костюме, выполняя роль этакого заменителя сына вождя. А на свадьбах – в женском, тут уж от наследника не требовалось быть мужчиной.

Черное с серебром – ее любимое сочетание цветов. Титания надела черную рубаху из тончайшей шерсти, подбитую несколькими слоями льняной ткани, простеганную серебряными нитями и украшенную жемчугом там, где эти нити пересекались. Кожаные штаны оказались чуть тесноваты в бедрах, когда она надевала их в последний раз, ничего такого не было, кажется, тело наконец–то стало округляться, утрачивая девчоночью угловатость. Гладкая блестящая черная кожа подчеркнула все эти округлости. Высокие ботинки заставили с ними повозиться – за время лежания в сундуке все ремни перепутались, и зашнуровать их оказалось непросто. В конце концов Титания справилась и с этим. Осталась черная кираса, украшенная черненым серебром, и шлем с высоким султаном из вороного конского хвоста. Потом две перевязи – с кинжалом и гладиусом. Парадный меч был столь же остер, как и боевой, лишь украшен богаче. Кожаные наручи, тоже с серебром. Кажется, все.

Титания в последний раз посмотрела на отца и вышла из шатра, куда сразу же вошли Клев и остальные члены совета племени. Именно они должны были вынести тело вождя. У сложенного погребального костра собрались почти все способные держать в руках оружие члены племени, мужчины и женщины, кроме тех, что остались в Патависсе.

Когда Титания шагнула к ним, все они, как один, отдали ей молчаливый салют. Девушка кивнула и прошла туда, где было ее место: в ногах у смертного ложа отца, рядом с горящим факелом. Шлем нещадно давил на голову – но этого просто не могло быть, ведь он сделан специально для нее, по ее мерке. Кажется, голова просто распухла от бесплодных размышлений, от мыслей, мечущихся по замкнутому кругу, от бессонницы. Титания прикоснулась пальцами, затянутыми в черную перчатку, к рукояти факела. Сколько еще раз ей придется подносить огонь к погребальному костру? Вполне вероятно, что больше никогда. Вся ее семья мертва: мать, братья, мачеха, отец. Будут ли у нее когда–нибудь дети? При мысли, что ради рождения детей ей придется возлечь с Клевом, Титания вздрогнула и поежилась. Нет, сейчас не время думать об этом.

Носилки с телом Тита Патулуса плыли над головами его людей, воинов его племени. Пятеро членов совета во главе с Клевом с трудом удерживали столь солидный груз на плечах, но все же справлялись, размеренно шагая и не нарушая торжественности момента. Наконец они водрузили носилки на сложенные в виде высокого ложа дрова. Все затихли, всё затихло. Солнце коснулось вершин утесов, мгновенно стало сумрачно и холодно, словно позднее, но все достаточно теплое лето на глазах превратилось в осень, уже предвещающую дыхание зимы. Все замерли, будто бы этот потусторонний холодок превратил людей в ледяные статуи. Титания взяла факел из подставки и отсалютовала им небу и земле. Даки выхватили мечи и повторили ее движения. Все это происходило в тишине, настолько полной, что девушка слышала удары своего сердца и гул крови в ушах. Не глядя, она опустила руку с факелом, огонь коснулся хорошо промасленных дров и взвился к небу, закрывая тело мертвого вождя от его оставшихся в живых соплеменников.

Раздался оглушающий, исторгнутый добрыми десятью сотнями глоток боевой клич даков Патависсы. Титания бросила в костер остатки факела, сняла шлем и принялась распускать волосы. Все остальные женщины проделали то же самое. Так надо. Непослушные пальцы путались в густых прядях, рядом гудело пламя погребального костра, все слезы уже были выплаканы, все, что должно быть сделано, – сделано. Осталось только устроить такое жертвенное пиршество, чтобы дух вождя получил самый легкий путь в загробный мир. А перед пиром соберется совет племени.

Титания взглянула на членов совета и сделала приглашающий жест, указав на шатер Тита Патулуса. Пора.

Туллий, Клев, Лентул, Ретий, Варон. Все – друзья ее отца, все знают ее саму с рождения. Все, кроме Клева, уже немолоды. Кажется, сейчас ей предстоит самая тяжкая битва. Более того, это будет битва за ее жизнь.

Они вошли в шатер, и полог упал, а два воина встали у входа на страже, чтобы никто не помешал совету.

– Итак, – заговорил Клев, не дожидаясь разрешения Титании.

– Первая буду говорить я, – перебила его девушка, демонстративно положив шлем в кресло во главе стола, где всегда сидел отец, возглавляя совет.

Все хранили молчание, только Клев несколько раз попытался заговорить, но все же захлопнул рот. Титания держала паузу, пока все взгляды не оказались направлены на нее, а не на Клева.

– Мы лишились вождя, – проговорила она тогда. – Это удар для всех нас. Мы потеряли более двух десятков человек – это тяжелая утрата. Но как бы ни была глубока наша боль и печаль, мы должны решить, что нам делать дальше.