Может быть, однажды - Дебби Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом я вернулся домой. Представил, что ты там, и завел с тобой воображаемый разговор. Ты сказала, что очень меня любишь, накормила гренками с сыром, а потом мы уснули с тобой на диване. Вот только ничего этого не было.
Люблю тебя.
Джо xxx
10 июня 2004
Привет, Джесс!
Жутковатый выдался год, согласна? Странно, как жизнь продолжается, даже если кажется, что это невозможно. Когда считаешь, что и не должна она больше продолжаться – ведь что-то огромное происходит, разбивая само существование вдребезги. Как будто во время землетрясения образовалась огромная трещина в асфальте и все здания, и вообще все, что казалось таким прочным, вдруг пропало, свалилось в огромную зияющую дыру.
Но когда так и происходит, когда жизнь засасывает в яму, заполненную гравием и обломками, никто, кроме тебя, этого не видит. Как будто трагедия – это галлюцинация или параллельная реальность и всем вокруг кажется, что все в порядке.
Почти как в том стихотворении из «Четырех свадеб» об остановившихся часах[8]. Не помню, кто его написал, но ты наверняка вспомнишь. Все живут как обычно, но твоя жизнь останавливается, и даже если другим ты кажешься нормальным, ощущаешь себя за миллион световых лет от нормальности.
Вот так, у меня все не слишком распрекрасно – надеюсь, у тебя дела получше. Твои мама и папа почти потеряли со мной всякое терпение – и я их понимаю. Наверное, они расскажут тебе о том, как все случилось с садовым сараем и с полицией.
Джесс, это не я, честное слово. Я бы ни за что ничего такого не сделал, сама знаешь. Ну, или надеюсь, что знаешь – мы ведь уже год как не виделись. Ты, конечно, изменилась, и я тоже – но не так сильно.
Сарай – не моих рук дело. Это Лиам, приемный мальчишка из Шайки чокнутых. Я зашел к ним в припадке безумия и стал жаловаться мамаше на жизнь, и тут же слетелась вся семейка, стали составлять планы, как на войне, сумасшествие какое-то. Ты знаешь, какие они – друг друга ненавидят до печенок, а как только появится на линии огня цель, так и поднимаются вместе против общего врага.
Бедняге Лиаму всего пятнадцать, настоящий рыжик и умом не блещет. Какой-то деревушке не хватило дурачка, скажем так. Он прожил в приемной семье всего ничего, история у него классическая, слезовыжимательная – отвратные родители, а раз его занесло к этим психам, то и счастливый конец вряд ли светит.
Лиам молча слушал, как остальные пыхтят от гнева, ярясь на твоих родителей, – разговор перешел в кровожадные тирады, кажется, прозвучало слово «компенсация», и вообще все были очень злы. Очень и очень странно, ведь я на 99 процентов уверен, что на меня им плевать – наверное, просто нашли лекарство от скуки.
Так вот, этот бедняга Лиам решил в ту ночь «всем показать». Ну и «показал» – поджег ваш сарай в саду. Все сразу все увидели, правда? Подоспела полиция, твой отец готов подослать ко мне убийцу, а твоя мама вся в слезах что-то бормочет по телефону, и все летит в тартарары.
Я тут ни при чем, когда все случилось, я был у Белинды, так что меня обвинить не удалось. Но ты же знаешь, какого я мнения о полиции, хотя они нормально обошлись с нами после несчастного случая, я все равно выхожу из себя, стоит им показаться у двери. Твой отец – не дурак, пусть сарай сжег не я, но ясно же, что без меня не обошлось. Он сказал, что докажет, мол, это я все подстроил.
Наверное, расскажи я, кто это сделал, он бы так не злился, но я же не мог сдать Лиама, правда? Он и без меня скоро куда-нибудь загремит, но я просто не мог на него донести.
Я пытался предупредить Лиама, убеждал не ввязываться в делишки Шайки чокнутых, быть благодарным крыше над головой и пропитанию, и все – но парень-то почти ребенок. Ему шариков в голове не хватает. Рыжик хочет, чтобы его любили, и не понимает, что в этой семейке любви не найти.
Боюсь, с этим мне ничего не поделать. Я попытался как-то все исправить с другой стороны, с твоими родителями, но – вот сюрприз! – ничего не вышло. Мне и правда очень неприятно – они как раз собирались ложиться спать (представь себе картину: оба в стеганых халатах, выпили по чашечке какао, поздний вечер, еще нет и десяти часов), когда твоя мама пошла на кухню помыть чашки и увидела, что в саду пожар. Она, наверное, перепугалась до чертиков. В вашем районе такого не бывает, правда? Здесь у нас по пятницам иногда жгут автомобили, и это никого не удивляет. Но не у вас.
Ну, и мне было очень неловко. Я пошел к вам, чтобы поговорить с твоими родителями, но твой отец прямо на крыльце стал на меня кричать. Покраснел, брызгал слюной, как будто вот-вот взорвется, – даже не беспокоился, что подумают соседи, а на него это не похоже.
Честно говоря, я хотел наорать в ответ или хотя бы объяснить, сколько зла они причинили, не давая мне тебя увидеть, но потом заметил, что вид у твоего отца не совсем здоровый. Если он так и будет кричать, то накричит себе сердечный приступ или что-то вроде того. Он назвал меня подонком, «беспризорной крысой» и сказал, что я сломал тебе жизнь, – ничего так, да?
Я уж подумал, что все как-нибудь утихнет, но сегодня получил письмо из полиции – приказ не приближаться к вашему дому, что совсем не круто. Держаться подальше от твоих родителей мне не сложно. Каждый раз, когда они пытаются меня убедить, что ты сама не хочешь меня видеть, я начинаю им верить – и это меня убивает. Когда я им верю, то будто бы проваливаюсь в те трещины от землетрясений.
Мне жаль, что ваш сарай сгорел. И мне жаль, что моя приемная семейка – такие мудилы. Прости, что ругаюсь. Мне так жаль, что тебя нет рядом, а Грейси нет совсем. Прости меня за все.
Но я люблю тебя – и за это прощения просить не стану.
