Поющий о свободе. Жизнь великого йогина Миларепы - Цанг Ньон Херука

Выслушав эту песню, тетя обрадовалась:

– Ты, племянник, действительно искренне ищешь истину. Это поразительно!

Сказав так, она ушла. Все случившееся произвело на меня очень тяжелое впечатление, от которого я никак не мог отделаться. В то же время, столь решительно избавившись от своего имущества, я испытал большое облегчение. Наконец-то настала пора действительно покинуть эти места и уйти медитировать в пещеру скалы Лошадиный Зуб, где мне предстояло свести воедино весь свой опыт созерцательной практики. За это я назвал ее пещерой основы.

На следующее утро, взяв добро, принесенное тетей, и те скудные пожитки, что у меня еще оставались, я отправился к белой скале. Никого там не зная, я остановился в одной из пещер. Подушкой для медитации служил мне маленький жесткий коврик. Я дал обет не спускаться в людные места:

Пока не обрету особый опыт и постижение,Я не покину уединенную горную обитель.

Я не пойду за подаянием —Лучше умру от голода.Я не отправлюсь за одеждой —Лучше умру от холода.Я не предамся мирским удовольствиям и развлечениям —Лучше умру от грусти, разочарованный сансарой.Я не спущусь в долину за лекарствами —Лучше умру от болезней.

Я не позволю себе отвлечься телом, речью или умом;Буду медитировать, пока не стану Буддой.Учителя и Йидамы, благословите меня,Чтобы я сдержал свои обещания.Дакини и Защитники, действуйте как положено!

Лучше умереть,Чем жить в человеческом телеИ не стремиться к самопознанию.Лучше умереть,Чем нарушить обеты.Океан Защитников, прошу вас:Если я отступлю от своих обещаний —Возьмите мою жизнь, не раздумывая!Учителя и Йидамы, благословите меня:Пусть потом я приду в человеческом теле,Встречу святое УчениеИ смогу практиковать его!

Дав такой обет, я спел песню обещаний и просьб:

О, духовный сын мастера НаропыИ вся линия преемственности методов Освобождения!

Пусть я буду медитировать, развивая нерушимую концентрацию,Не отвлекаясь ни на внутренних демонов, ни на внешний мир.

Пусть, не утопая в озере умственного покоя,Я выращу чудесный цветок проникновения в суть.

Пусть больше не теснятся сложные мысли,И воцарится великая простота.

Пусть сомнение покинет мою обительИ созреет плод опыта и постижения.

Пусть никакие препятствия не смогут мне помешатьИ ум придет к уверенной осознанности.

Отринув колебания на пути искусных средств,Пускай сын идет по стопам отца.

Мастер, воплощение Будды Непоколебимого,Благослови этого бродягу на достижение совершенства в уединении гор!

Я допел, подкрепился жидким супом со щепоткой цампы и начал медитацию. В уме стала пробуждаться осознанность Махамудры, однако я не мог совладать с дыханием из-за телесной слабости. Блаженное пламя туммо не разгоралось, и тело пробирал озноб. Тогда я сосредоточился и стал призывать Ламу. Ночью в состоянии глубокой ясности меня посетило видение. Множество женщин собрались для ритуальной трапезы. Они окружили меня и сказали: «Марпа послал нас передать тебе это поучение. Если огонь туммо не возникает, можешь использовать методы, которые мы сейчас покажем. Делай это, пока блаженный жар не пробудится вновь».

Затем они обучили меня йогическим упражнениям.

Сидя в позе, известной как «шесть сплетенных сердец», я испытал невообразимое физическое блаженство. Задействуя элемент воздуха, я добился контроля энергии речи. Затем я медитировал на покой ума с помощью энергии, подобной самораспутывающемуся клубку змей. И вскоре тепло туммо стало распространяться во мне.

Прошел год. Мне захотелось выйти наружу и прогуляться. Я собрался было в путь, но вспомнил о своем обете и запел:

Марпа, воплощение Будды Держателя Алмаза!Благослови этого бродягу на завершение практики в уединении!

Миларепа, гордец,Пусть эта песня послужит тебе напоминанием,Ведь ты отрезан от друзей и приятных бесед.

Пустынны те долины, что ты мечтаешь увидеть.Никакие желанные страны не развеют страданий.

Не выдумывай.Ничего не выдумывай – покойся естественно.Создавая концепции, вредишь самому себе.Не отвлекайся.Ни на что не отвлекайся, развивай внимательность.Если ум блуждает, все благо уносится с ветром.

Не уходи.Никуда не уходи, не двигайся с места.Если выйдешь – споткнешься о камни.

Не отдыхай.Никаких передышек – склони голову[10].Прервавшись, ничего не найдешь и вернешься с пустыми руками.

Не ложись.Никогда не ложись – медитируй.Если заснешь, тебя одолеют пять мешающих чувств.

Так я очистился и продолжил медитировать, не отличая день от ночи. Моя практика стала более глубокой. Так прошло еще три года.

Каждый год я съедал по мешку из своих припасов, и однажды они исчерпались. Мирянин ликует, когда находит щепотку золота, и впадает в отчаяние, когда ее теряет. Но что значит потеря золота по сравнению с участью йогина, которому суждено умереть, так и не достигнув Просветления! Жизнь, ведущая к состоянию Будды, – драгоценнее миллиардов миров, наполненных сокровищами.

«Что же мне делать? – подумал я. – Я лучше умру, чем нарушу обет, поэтому мне нельзя идти в деревню. Однако нужно найти какое-нибудь пропитание, чтобы сдерживать свои обещания и практиковать Дхарму».

Я вышел из пещеры. Солнце пригревало, и вода из ручья была превосходной на вкус. На плато, с которого открывался великолепный вид на долину, я нашел заросли крапивы. Радостный, я вернулся к практике.

Так я стал питаться крапивой, и медитация продолжалась.

Миновало время, и моя одежда протерлась, а тело, покрытое седыми волосками, стало похожим на скелет и зеленоватым, как крапива. Тогда я взял свиток, который мне дал Лама, и положил его себе на голову. С тех пор я уже ничего не ел, но в желудке сохранялось ощущение сытости, а во рту – привкус пищи. Я хотел было сломать печать на свитке и посмотреть, что там внутри, но мне приснился сон, из которого я понял, что открывать его пока рано. Поэтому я оставил все как есть.

Прошло еще около года. Как-то в мою пещеру заглянули неудачливые охотники с рынка в Кьидронге, которые только что упустили оленя. При виде меня они воскликнули: «Привидение!» – и побежали прочь, но я позвал их и сказал, что я отшельник.

– В это трудно поверить, – говорили они меж собой, – но давайте посмотрим.

Охотники ворвались ко мне и закричали:

– Где твоя еда? Отдай ее нам! Мы потом все вернем тебе, но если ты откажешься, мы тебя убьем.

– У меня нет ничего, кроме крапивы, – ответил я. – Поднимите меня и посмотрите сами. Я не боюсь грабителей.

– А мы не грабить тебя пришли.

– Что будет, если поднять отшельника? – хохотнул один из них.

– Наверное, мы получим благословение, – усмехнулся второй.

Они по очереди поднимали меня и роняли на землю. Изможденное от голода и лишений, мое тело болело, но я почувствовал сильнейшее сострадание к ним и прослезился.

Один из охотников отказался тревожить меня и крикнул своим товарищам:

– Постойте! Этот человек, похоже, действительно ищет истину. И даже если это не так, вы не докажете свое мужество, мучая этот мешок с костями. Не его вина в том, что мы голодны. Оставьте его в покое!

А мне он сказал:

– Ты необычный йогин. Я не причинил тебе вреда, поэтому прими меня под свою защиту.

Другие отозвались:

– Защити и нас тоже!

– Защищать можно по-разному, уж поверьте мне, – буркнул один из них и вышел из пещеры.

Я не собирался использовать против них магию, однако их настигли мои божества-охранители. За какие-то прошлые проступки местный князь приговорил охотников к наказанию: главный был убит, а остальным вырвали глаза. Помиловали лишь того, который за меня тогда заступился.

С тех пор прошел еще год. Вся моя одежда истрепалась, а старая шуба, что дала мне тетя в уплату за поле, превратилась в лохмотья. Я хотел было сделать подушку из пустых мешков и тряпья, оставшегося от моей одежды, но подумал: «Если мне суждено сегодня умереть, то сейчас мудрым поступком будет медитация, а не бесполезное рукоделие». Я расстелил изорванную шубу и стянул ее края вместе, чтобы накрыть нижнюю часть тела. На спину я набросил куски мешковины. Когда и это покрывало стало рассыпаться, я подумал, что, должно быть, зашел в своем аскетизме слишком далеко. Я решил все-таки соорудить себе одежду, но у меня не было ни иголки, ни нитки. Связав вместе три куска мешковины, которые могли прикрыть мне плечи, поясницу и ноги, я примотал их к телу обрывками джутовой веревки. Так я одевался днем. Ночью же я стелил на подушку обрывки шубы, пока от них еще хоть что-то оставалось. Так я провел в медитации еще один год.