Не искушай меня - Лоретта Чейз

В одном из этих порочных мест она легко найдёт мужчину, который разбудит в ней те же чувства, что и Марчмонт. Она встретит другого мужчину, который заставит её чувствовать себя змеёй, выползшей из холодной темноты на жаркое солнце.

Других мужчин, не таких неразумных и деспотичных.

Возможно, принца. Тогда он поймёт.

Она подавила воспоминание о прикосновении его губ и ещё не утихшем томлении.

– Всё, – повторила она. – И сшитое по последней моде.

– Да, ма…

Зазвенел колокольчик над входной дверью.

Широким шагом вошёл Марчмонт.

Он поднял шляпу, но не надел. Он не смотрел ни на кого. Герцог пересёк комнату, устроил шляпу на столе и преспокойно опустился в стоящее рядом кресло, поднял книгу с модными рисунками со стола и принялся листать страницы.

Невозможный, приводящий в ярость. И всё же мир посветлел в этот момент. Она даже не представляла, как тяжело было у неё на сердце до сих пор, пока эта тяжесть не исчезла, и чувства сожаления и вины, заключённые в ней, не испарились.

Зоя внимательно разглядывала бледно-золотистую голову, неуправляемую прядь, падавшую на лоб, большие, но грациозные руки, держащие книгу, длинные ноги…

Она вспомнила тепло его руки в перчатке на своей спине, прикосновение пальцев к подбородку, и ослепляющий шок, пронзивший её при этих незначительных ласках. Она вспомнила лёгкое прикосновение его губ и боль, вызванную этим в животе.

Зоя повернулась к нему спиной и начала объяснять Мадам, что она подразумевала, говоря «всё».

– Всё, – сказала она, – вплоть до нижнего белья. Корсеты моих сестёр так жмут в груди, что я едва могу дышать – включая те, что они носят при беременности. Понимаете, они уже меня в спине, даже когда их груди огромны при кормлении. Корсеты моей матери очень красивы и удобны, но они слишком велики. Она старше меня и более полная. Все женщины в моей семье ниже меня, и у нас разные формы. Мой зад…

Сдавленный звук раздался из кресла у стола.

Зоя не обратила на него внимания.

– Мой за…

– Вот это, – раздался звучный мужской голос у неё за спиной.

Мадам посмотрела в ту сторону и ахнула.

Зоя повернулась.

Он поднял книгу с модными рисунками. Она была раскрыта на картинке с великолепным платьем.

– Оно прекрасно подойдёт к празднику по случаю дня рождения Регента в Малой приёмной.

Зоя пересекла комнату и уставилась на изображение, не глядя на него.

Оно было восхитительным, дерзким и экстравагантным. Оно было красным.

– Очень по-французски, – сказала она. Разница с английским стилем была несомненной. Разве она не запоминала «La Belle Assemble», содержащие не только иллюстрации, но и детальные описания последних парижских мод?

– Вы экзотичны, – сказал герцог. – Ваш наряд должен быть необычным. Весь свет станет Вас изучать. Дайте им то, что они смогут увидеть и приклеить ярлык, и их крошечным умишкам не придётся напрягаться, чтобы выдумывать.

Хотя она понимала, что это было бы в её интересах, Зоя не была готова его простить. Марчмонт вёл себя бессмысленно и тиранично. Он задел её чувства.

Последующие недели будут, видимо, невероятно трудными.

Вместе с тем, платье было великолепным. И очень, очень французским.

Она посмотрела на Люсьена.

Тот поднял глаза от книги, которую держал, и встретился с ней взглядом.

– Почему бы нам не купить одежду сейчас и не поспорить потом? – спросил он. – У меня на восемь назначена встреча. Хоару потребуется по меньшей мере два часа или он будет рыдать. Нам остаётся время либо на ссору, либо на заказ Вашего гардероба, но не на оба события вместе.

– Ты омерзителен! – ответила Зоя и резко отошла.

Зоя выразила своё отвращение к нему в освящённой временем традиции женщин всех народов, закупив основательное количество одежды.

Потраченные ею суммы привели бы в уныние большинство мужчин, поскольку она задалась целью иметь всё самое лучшее и самое модное, от макушки до самых пят. Среди прочего, она приобрела дюжину корсетов. В отличие от других модисток, Мадам держала собственную мастерицу по корсетам, чтобы обеспечить совершенное прилегание своих платьев.

Как пояснила раньше Зоя, у неё были собственные убеждения по данному предмету.

До того как зайти в примерочную, она не только точно объяснила Мадам, каким именно образом её груди должны быть наиболее удобно и эффектно расположены, но и продемонстрировала, держа их в желаемом положении.

– Не перед витриной, мисс Лексхэм, умоляю Вас, – произнёс герцог.

И не передо мной.

– Я забыла, – сказала она. – Мне не следует держать себя за груди перед теми, кто не является моим мужем.

Она повернулась к Мадам.

– Я жила в другом месте и правила были другие: что можно говорить и делать, что нельзя.

– Да, мадемуазель, – сказала Мадам. – Давайте пройдём в примерочную, если Вам угодно.

Она сохраняла невозмутимое выражение лица. Отовсюду по магазину до Марчмонта доносилось хихиканье.

– Я не хочу короткие, – сказала Зоя Мадам, пока та вела её в занавешенный альков. – Они сдавливают рёбра под грудью и не придают нужную форму. Я хочу такие, что доходят вот сюда.

Она указала на место на бёдрах.

– И они должны иметь форму, которая создаёт изгиб от талии и делает зад… О, нет. Августа говорила мне не упоминать мой зад. Она сказала, что это вульгарно. Джарвис, какое слово они используют? Для того же самого?

– Derriere, мисс, – поговорила Джарвис с пунцовым лицом.

– Да, французское слово. Теперь я вспоминаю. У меня отвратительный французский. То немногое, что я выучила девочкой, я забыла. Спасибо, Джарвис. Я бы хотела, мадам Вреле, чтобы корсет был точно подогнан к моему derriere. Когда я надену платье из тонкого муслина или шёлка, я хочу, чтобы сзади был виден изгиб, очень круглый.

Она изогнула руки над ягодицами, чтобы показать.

– Мисс! – сказала Джарвис.

– О, да. – Зоя оставила в покое свой derriere. – Я забыла.

Она исчезла в примерочной. Мадам закрыла занавеси, но это были всего лишь занавеси. Марчмонт мог слышать, как Зоя говорит о своих грудях, бёдрах и derriere. Он слышал шуршание измерительной ленты Мадам. Он слышал, как она бормотала мерки своей ассистентке, которая их записывала.

Его разум мгновенно предоставил соответствующие иллюстрации.

Он вспомнил мягкость и тепло прильнувшего к нему тела.

Тело Люсьена отреагировало ожидаемым образом, температура поднялась вместе с его членом. Что было чертовски напрасной тратой энергии, поскольку одному только Богу известно, когда у него появится время на любовницу, при таком положении дел. Герцог сказал себе, что это всего на две недели – если он не прикончит её раньше.