Возвращение «Варяга» - Глеб Дойников

 Около южной оконечности о–ва Лангеланда нас встретили немецкие угольщики, и суда грузили с них сутки уголь, а затем пошли, к сборному пункту — м–ку Скаген.

 В проливах вас конвоировала датская канонерка, вероятно, чтобы содрать, якобы за охрану, побольше денег.

 У Скагена опять подгружалась углом с немецких пароходов. Во время стоянки пришло известие от консула в Норвегии, что в норвежских шхерах замечены миноносцы неизвестной нации. Это произвело сенсацию среди офицеров, — ведь были уверены, что это японские миноносцы, купленные на частных заводах в Англии.

 Из Скагена раньше всего вышли миноносцы и только через несколько часов после них отряд броненосцев. При нашем отряде шло 2 транспорта — «Корея» и «Китай» (может быть и не «Китай», наверно не помню).

 Первые сутки и первую ночь мы прошли спокойно, временами находил туман, и других судов нашей эскадры мы не видели. На следующую ночь мы должны были проходить около Доггер–банки и потому по пути все чаще и чаще встречали рыболовные суда. Иногда приходилось менять курс, чтоб не столкнуться с рыбачим суденышком и не намотать на винты их сети. Кажется около 11 часов на радиостанции «Сисоя» получились радиограммы с отставшего и самостоятельно догоняющего отряд транспорта «Камчатка», точное содержание которых я не помню, но приблизительно трактующие о миноносцах, — - сначала об одном, потом о двух, — которые показались около нее, затем о том, что «Камчатка» приводит их за корму, затем была телеграмма «Александру» с просьбой показать свое место, на что с «Александра» благоразумного ответа по последовало, наконец, телеграмма о том, что ее атакуют миноносцы и она открыла огонь; вскоре телеграммы с «Камчатки» временно замолкли, и мы, офицеры, собравшиеся у рубки, решили, что «Камчатка» взорвана.

 В 12 часов ночи я вступил на вахту вахтенным начальником. Так как с выхода из Кронштадта на эскадре ежедневно с наступлением темноты играли предварение атаки миноносцев и всю ночь у орудий посменно дежурила прислуга, а по батарее — офицеры, то я отдал приказание прислуге орудий особенно внимательно следить за рыбачьими судами, — не покажутся ли среди: них миноносцы. Ночь была светлая, тихая, но с небольшим туманом. Командир сидел в ходовой рубке. Точно не помню времени, но думаю, что это было около часу ночи, — вдруг с левого борта немного позади траверса заиграли лучи прожекторов. Немедленно по моему приказанию горнист сыграл атаку; из рубки выскочил командир и приказал мне перейти на правое крыло мостика и наблюдать и искать миноносцы с правой стороны, сказав, что он, со своей стороны, будет то же делать с левой.

 Пока прибежал старший штурман, которому при атаке вахтенные начальники сдавали вахту, произошло следующее событие, которое я считаю крайне важным привести до тех подробностей, которые я помню.

 Во–первых, вслед за открытием прожекторов мы и увидели, вдруг с левого же борта, немного впереди траверса, были пущены 2 ракеты из группы рыболовных судов, которые в большом числе и на различных расстояниях окружали нас. Почти одновременно с ракетами сигнальный кондуктор Повещенко и прислуга 75–мм орудия установленного на верхней палубе закричали в один голос: «виден четырехтрубный миноносец», а затем несколько голосов закричало вдобавок: «правее его еще один миноносец». К сожалению, я, находясь на правом крыле мостика и напрягая зрение в туман, чтобы различить, нет ли среди рыбачьих судов миноносцев, не имел возможности посмотреть на левую сторону, для чего пришлось бы перебежать на другое крыло. Артиллерийский огонь, согласно инструкции, должен был открываться по приказанию вахтенного начальника, а тот должен был отдать это приказание, только если он хорошо разглядит миноносец, чтобы ошибочно не расстрелять мирного купца, идя по пути коммерческих кораблей, но я миноносцев не видел и потому не приказал стрелять. Не стреляли также «Александр 3» и «Владимир Мономах».

 Через несколько времени все опять было тихо, но пока лишние смены прислуги орудий не отпускали, ожидая и в дальнейшем появления миноносцев, так как все были уверены, что «Камчатка» действительно подверглась атаке неприятеля, и если среди офицеров «Сисоя» и нашлись скептики, говорившие, это были свои миноносцы, по дурости подошедшие к эскадре, то таковые были в очень ограниченном числе, как и те, которые предполагали, что кроме рыбаков никого не было.

 Остаток ночи прошел спокойно, без всяких инцидентов. Проходя затем Английским каналом, мы раз становились на якорь догружаться с наших транспортов углем с помощью баркасов и ботов «Кореи».

 Проходя около испанских берегов, мы встретили отряд английских четырехтрубных броненосных крейсеров, с которыми обменялись салютами.

 Наконец, наш отряд прибыл в Танжер. Через несколько часов подгребла и невредимая «Камчатка».

 Пришли немецкие угольщики, и опять началась погрузка угля, стоя борт о борт с транспортами на большой зыби. Погрузка окончилась с маленьким инцидентом для «Сисоя», а именно: одной из 75–мм пушек ему проломало фальшборт, а пушку сильно испортило, так что ее пришлось заменить потом новой из числа небольшого запаса, который был на наших транспортах.

 Опять в кают–кампаний «Сисоя» поднялись споры: были ли миноносцы или нет ночью в Немецком море, и на этот раз число скептиков увеличилось благодаря «воскрешению» «Камчатки», но все же большая часть осталась в уверенности, что миноносцы были.

 Здесь в Танжере мы узнали, что далее эскадра со всеми миноносцами и транспортами, которые должны были придти из Черного моря в Суду, — пойдет Суэцким каналом.

 Переход Средиземным морем до Суды был сделан при идеальной погоде; миноносцы пошли впереди с транспортами «Китай», «Горчаков», а броненосцы и крейсера шли вместе. В это время по вечерам и ночью к минным атакам не готовились и плавание было как бы в мирное время.

 Придя в Суду, адмирал приказал отпускать команду на берег — туг началось такое пьянство команды на берегу, скандалы, драки и прочее, что представить себе было нельзя. Из 100 человек пьяными возвращались, по крайней мере, 90. Число нижних чинов достигало колоссальных цифр — при 150 человеках, гуляющих на «Сисое» доходило до 80, а на «Мономахе» до 120. По вечерам, после возвращения команды, посылались по несколько обходов с офицерами на берег и в темноте разыскивали пьяных нижних чинов, валяющихся по дорогам, по канавам, между Судой и Канеей и по улицам и кабакам Канеи.

 Между офицерами «Сисоя» пьянства не было; пили, но мало и прилично. То же относится и к другим кораблям.

 Командующий довольно часто посещал «Сисой» и входил решительно во все мелочи судовой жизни и обучения, причем проявлял всегда редкий здравый смысл и прямо–таки энциклопедические знания. Он касался даже, технической части и, призывая к себе специалистов, расспрашивая о какой нибудь неисправности механизмов, быстро вникал в суть дела и «очков» себе «втереть» не дозволял. Все сильно подтянулись, зная, что ежеминутно каждого может призвать в себе адмирал для расспросов и разнести.

 Разносы он делал часто и всегда по делам. Так, зайдя во время учения в батарейную палубу, Йессен обратился к артиллерийскому квартирмейстеру с просьбой рассказать ему оптический прицел на пушке, а когда тот сделать этого не мог, то был призван старший артиллерист, разнесен за то, что не обучил комендоров прицелу. А затем и ему самому было предложено самому рассказать про прицел, и о ужас, артиллерийский офицер, очевидно, и сам не знал устройства оптического прицела и начал нести вздор, и сел в лужу, будучи сильно изруган адмиралом. Вообще, влетало часто всем, мне в особенности, за беспроволочный телеграф, но все же к чести офицерского состава «Сисоя», если и влетало за промахи, то во всяком случае не за такие, как это выше приведено со старшим артиллеристом, действительно мало смыслящим в артиллерии и вообще, по–видимому, к ней особенной любви не питавшим.

 Насколько командующий был дееспособен, — настолько же и его штаб, немногочисленный по составу, но хорошо подобранный, за исключением флагманского штурмана полковника Осипова, который всегда был велик на словах и мал на деле и, будучи от природы довольно ограниченным человеком, воображал о себе и о своих способностях бог знает что такое. Чтобы ни случилось, даже не относящееся вовсе до его специальности, постоянно, по его словам, оказывалось, что он это предвидел и будто даже предупреждал, но его умным советам не следовали. Как штурман, по моему мнению, он тоже был не на должной высоте, несмотря на его многолетние плавания. Иногда, когда не было никаких причин к этому, он был не в меру осторожен, выписывая курсами отряда какие–то ломаные линии среди чистого моря, и в то же время, по выходе из Суэца, едва не усадил отряд на банку, на которую мы шли, и если бы не сигнал конвоирующего нас египетского парохода, то мы бы устопорились на банку, почти единственную среди всего Красного моря.