Вновь любима - Пенни Джордан

Несмотря на жару, Холли пробрала ледяная дрожь. Тело налилось противной слабостью, в голове зазвенело.

— Послушай, Холли, по-моему, тебе необходимо присесть.

Даже не глядя на Роберта, она поняла, что он хмурится. Какой же дурой он, вероятно, меня считает, подумала она. Но дрожала она не оттого, что чудом избежала смертельной опасности, не от пережитого страха, а потому, что Роберт все еще держал ее за руку. Она и не заметила, как он подошел к ней почти вплотную и теперь стоял у нее за спиной, касаясь ее. Она чувствовала жар его тела и с каждой секундой все больше слабела от его близости.

— Вон там скамейка, — сказал он, показывая на каменный выступ, почти полностью скрытый густой травой. — Иди посиди немного, а я ненадолго отлучусь.

Довольная тем, что может избавиться от его присутствия хотя бы на несколько минут, Холли нетвердой походкой побрела к скамейке. Опустившись на нее, Холли подняла глаза и увидела, что Роберт уже ушел и она осталась в одиночестве. Впрочем, не совсем, улыбнулась Холли, заметив в траве кролика. Пушистый серый зверек не обращал на нее никакого внимания и деловито пощипывал зеленые побеги, прыгая с места на место.

Если не пожалеть времени и денег и заняться парком как следует, его можно превратить в настоящее чудо, размышляла она с оттенком зависти, закрыв глаза и подставив лицо солнечным лучам. Когда все работы будут закончены, парк будет выглядеть просто потрясающе. Здесь так просторно — найдется место и для детской площадки, и для теннисного корта, и даже для крикетного поля, а в загоне у ворот можно поселить двух упитанных, ленивых пони…

Острая боль пронзила ее сердце. О чем она думает? О чем размечталась? Однажды она уже позволила себе помечтать о детях от Роберта, но тогда она была наивной, доверчивой девочкой, верящей каждому его слову, каждой лжи.

Холли крепко зажмурилась, не столько потому, что солнце слепило глаза, сколько из желания удержать готовые пролиться обжигающие слезы. Она не узнавала себя. Где ее обычная сдержанность и самообладание? Чего ей ждать от себя в следующую минуту? Какой очередной глупости?

— Холли, тебе плохо?

Услышав низкий встревоженный голос Роберта, она вся сжалась и открыла глаза.

Роберт подошел незаметно, мягкая трава заглушила звук его шагов, и теперь стоял совсем рядом, озабоченно хмурясь. В руках он держал свернутое одеяло и большую корзину, какие обычно берут с собой, отправляясь на пикник.

— Нет… все прошло, — пробормотала она, с подозрением глядя на корзину.

— Я принес завтрак, — улыбнулся он. — Подумал, что здесь нам будет приятнее и удобнее. В доме пока очень неуютно… Вероятно, мне еще долго придется жить в коттедже. Архитектор предупредил, что сначала следует расчистить завалы, вывезти мусор, на что уйдет добрых полгода, а уж потом приступать к ремонту. Дело осложняется тем, что сейчас довольно трудно найти квалифицированных мастеров, способных выполнить реставрационные работы такого рода.

Он поставил корзину на землю и опустился на корточки, чтобы расстелить одеяло в тени раскидистого дуба, под которым сидела Холли.

— Иди сюда, — продолжал он, похлопав ладонью по одеялу. — Здесь нам будет удобнее, чем на скамейке. Посмотри-ка, что я принес.

В одеяло были завернуты две большие подушки. Роберт энергично взбил их и прислонил к стволу дерева.

— Напрасно беспокоился… — буркнула Холли, глядя, как он открывает корзину. — Мы уже почти закончили. Позавтракать я могла бы и дома.

— Да, но ты не считаешь, что завтрак кажется вкуснее, если его разделить с кем-нибудь? — вкрадчиво спросил он.

— Смотря с кем, — холодно парировала Холли, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не поддаваться опасному настроению, которое начинало завладевать ею.

Она уже хотела встать, но Роберт шагнул к ней и так крепко взял за плечи, что она не могла сдвинуться с места.

— Холли, давай заключим перемирие, — тихо предложил он. — Знаю, что обидел тебя, знаю, что вел себя безобразно. Наверно, ты считаешь, что мне нет прощения за то, что я совершил. Мои извинения слишком запоздали, и я боюсь, что ты их не примешь. Но я также знаю, какое у тебя чуткое и любящее сердце. Неужели ты не позволишь мне хотя бы попытаться загладить свою вину?

— Каким образом? — резко спросила Холли. — Попросить у меня совета насчет своего парка и угостить завтраком? Ты считаешь, что этого вполне достаточно?

Уголки его рта дрогнули, словно он подавил невольный смешок, и Холли пронзило острое желание протянуть руку и коснуться его губ, обвести пальцем их контур…

— Ну, не совсем так. И то, и другое больше нужно мне, чем тебе. Я не прошу у тебя прощения. Зачем?

— Тогда чего же ты просишь? — сердито вскинулась она.

Роберт посмотрел на нее долгим пристальным взглядом, словно ища в ее чертах нечто такое, что давно потерял и уже не надеялся найти. Некоторое время оба молчали, потом он медленно произнес:

— Я и сам толком не знаю. Наверно, хочу, чтобы ты дала мне возможность доказать, что я действительно изменился.

— Мы оба изменились, Роберт, — зло бросила Холли. — Я тоже не та, что прежде.

— Да, — согласился он. — Ты совсем другая. — (Она напряглась в его руках.) — Ты больше не девчонка, Холли. Ты стала взрослой женщиной. Так неужели мы не можем забыть прошлое и начать все сначала?

— Не вижу причин начинать все сначала. На это нет никаких оснований… никаких.

— Есть одна причина, — поправил ее Роберт.

Холли вопросительно взглянула на него и поняла, что сейчас он ее поцелует… поняла и не сделала ничего, чтобы остановить Роберта, увернуться или вырваться… просто стояла как зачарованная, ощущая солнечное тепло на приподнятом лице, и дрожала всем телом как в лихорадке.

Его теплые, словно напоенные солнцем ладони коснулись ее лица, загрубевшие кончики пальцев скользнули по щекам, подбородку… Роберт наклонил голову, заслоняя ей свет, и заглянул прямо в глаза.

Раньше он всегда целовал Холли с открытыми глазами и шепотом просил ее смотреть на него. В первый раз она запротестовала, удивленная столь необычной просьбой, и он объяснил, что хочет видеть в ее глазах все, что она чувствует, когда он ее целует… хочет заглянуть в самую глубину ее сердца и души и знать, что она разделяет его желание… его любовь.

Но сейчас Холли не зажмурилась, из чувства самосохранения, боясь, что стоит ей закрыть глаза — и она мгновенно унесется прочь от реальности в мир грез, где царствуют чувства… где нет места рассудку и откуда невозможно вернуться, не испытав при этом боли и тоски… Как уже и случилось однажды…