Исчезая с рассветом - Павел Георгиевич Козлов

– Отсутствующий взгляд, – мечтательно протянула она. – Пустые глаза. Странная улыбка.

– С вами и раньше бывало такое?

Она кивнула.

– Руфус безжалостно и методично мне все описал. Такие приступы будут случаться со мню все чаще. Вскоре я стану все меньше походить на себя прежнюю. Бледная тень.

Она улыбнулась в ответ на его недоумение.

– Я ухожу. Понимаете? Медленно, но верно, я ухожу.

– Куда? – взмолился он.

Бедный. Его отчаяние было таким… забавным.

– Просто ухожу. Становлюсь ничем. Тенью.

– Как это остановить?

Этот вопрос как будто разбудил ее. Вещи перестали быть странными. Вещи снова стали пугающими.

– Я не знаю, – она затрясла головой, словно пытаясь прогнать наваждение. – Поэтому то я и ищу Пророчицу.

– Пророчицу? – переспросил Бард.

– Знахарку. Прорицательницу. Пифию. У нее много имен.

– Стало быть, нам по пути…

– Зачем она вам? – Анна нашла в себе силы изумиться.

– У меня есть к ней несколько вопросов, – уклончиво ответил Бард. – Нужна профессиональная консультация.

– Что ж, – Анна вздохнула. Это было честно – он также не обязан был делиться с нею секретами.

– Признаться, – продолжил Бард, – вы бы тоже смогли ответить мне на часть этих вопросов.

– Да? – Анна не ожидала такого развития. – И как же.

– Вы бежите со Шпиля, – сказал Бард. И это была констатация факта, а не вопрос.

Анна нервно сглотнула.

Да кем он был, этот менестрель?

– И этот Тиллиан очень хочет вернуть вас обратно…

– Откуда вам все это известно?

– Я не могу вам это раскрыть, – он покачал головой. – Один мой знакомый поведал мне очень многое. В том числе то, какой эффект могут иметь северные песни на… – он запнулся, – …некоторых людей, – неловко закончил он.

Бард сделал рукой неловкий жест.

– У меня только сейчас в голове начинает складываться полная картина. Та история, что рассказал мне мой приятель, ваше совместное с Руфусом нежелание слышать северные песни…

– Он просил за меня, – выпалила она. – Для него они не представляют опасности, но вот мое плачевное состояние от этих мелодий становится еще более жалким.

– Но как же так? – не унимался Бард. – Судя по той истории, что я слышал, это было больше похоже на метафору, притчу, романс… Да на что угодно! Что они с вами делают, эти песни?

– Ускоряют процесс, – спокойно ответила она. – Помогают в значительной мере убыстрить мой… уход.

– Но вы же и так жили на Шпиле? Если вы попали туда в своей, так сказать, первозданной форме, то почему вы бежали оттуда сюда, где вам угрожает опасность?

– Потому что я уникальна, – Анна пожала плечами. – Я начал демонстрировать тревожные признаки еще там, чего до меня никогда не было. По крайней мере, записей об этом не сохранилось, – добавила она.

– Почему же вам не смогли помочь? – наивно спросил он скорее ради того, чтобы не молчать. Но она все же ответила.

– Когда я попала на Шпиль, было уже слишком поздно. Проклятие уже овладело моей душой, если вы простите мне эту высокопарность. Я пыталась все делать правильно! О, боги, как я пыталась! Но мне ничего не помогало. Даже самые мудрые мыслители пасовали перед моим недугом. Во мне стали видеть угрозу для общества – зловещий пример – прецедент, угрожающий благополучию всех. И Тиллиан…

Она осеклась.

Она вздрогнула.

– Я верю, верю! – Бард легонько дотронулся до ее руки.

Он не знал, что сказать. Бедный. Она уже столько раз перемалывала про себя эту историю, что теперь, когда она вырывалась наконец из ее уст, она не имела и десятой доли той боли, что она испытала тогда. Боль притупилась. Боль ушла. Боль стала ее частью.

– Как же нам найти Знахарку? – неловко предложил он.

Анна лишь покачала головой.

– Она найдет нас сама. Остается лишь дать ей понять, что мы ее ищем.

– Ну а как, и, главное, где, мы сделаем это?

Бард окончательно смутился.

Анна подняла голову и заглянула ему в глаза.

– Понятия не имею, – призналась она.

И тогда, абсурдно и неожиданно, они улыбнулись.

Глава четвертая. Как остаться в тени

Десс подняла руку. «Остановитесь, остановитесь…» – взмолилась она про себя.

– Погодите… – сказала она вслух.

Они совсем не знали пощады!

Рассказчики послушно замолчали.

Последние несколько минут Анна и Бард без конца перебивали друг друга, и только предельная концентрация позволила Десс сложить их обрывочное повествование воедино. Эта парочка явно друг друга стоила.

– Мне нужно все это обдумать, – созналась она. – Я прекрасно вижу, к чему вы ведете, и мне это очень не нравится. Мне это совсем не нравится. По правде говоря, я пребываю в глубочайшем ужасе.

Бард пожал плечами.

– Десс, ты не выходила из этого состояния большую часть того времени, что я тебя знаю, перемежая его с беспросветным унынием и оглушительной мрачностью.

Деспона возмущенно поправила шляпку.

«Оглушительная мрачность»? Интересно, как он это себе представлял?

– Мне кажется, что я вам что-то должна пояснить, – объявила она.

– Только не дуйся, – попросил ее Бард.

– Я не дуюсь, – надулась она.

– Тогда поясняй!

– Расскажи нам, пожалуйста, – подбодрила ее Анна.

– Мое письмо, – спокойно начала Деспона. Совершенно при этом не дуясь! – Мне кажется, что сейчас самое время поведать вам о том, как оно оказалось у мастера Гилфи. Прежде, чем вы продолжите…

– Отчего так? – не понял Бард.

– Оттого, что… – Десс раскраснелась. – Мне кажется, что вы и так слишком долго меня развлекали, и теперь я хочу, чтобы вы тоже немного отдохнули, – выпалила она.

– Конечно, – саркастически уступил Бард. – Только по этой причине. Мы все внимание.

Да уж, он слишком хорошо ее знал…

– Не злорадствуй, Бард, – осадила его Анна. – Ну же, Деспона, – расскажи нам про это письмо!

Наверное, она даже улыбнулась сейчас со всей доброжелательностью, на которую были способны тени. Что же… Похоже, что эта возмутительная Анна знала ее еще лучше, чем Бард!

***

Каждый раз, когда Десс в наивно-навязчивом порыве просила судьбу хоть как-то разбавить гнетущую монотонность ее существования, судьба посылала ей неприятности.

Будь Деспона хоть чуточку благоразумней, ну, или хотя бы немного терпимей к бездействию всякого рода, она жила бы себе припеваючи и не ведала бы бед. Однако просьбы и жалобы все равно то и дело срывались с ее губ и наводняли ее мысли, и судьба раз за разом самым жестоким образом решала ее проучить за столь вопиющие неумение ценить то блаженство, что уже было ей послано.

Иногда судьба прямо-таки издевалась.

Десс даже ударила раздраженно кулаком по столешнице (что было ей вовсе не свойственно) и несколько раз пнула ножку