Загадка Ватикана - Фредерик Тристан

Базофон подошел к ним и сказал:

— Не бойтесь, моя палка и я не причинят вам никакого вреда. Признайте только могущество Бога живого.

— Конечно! — проблеял генерал. — Уходи. Ты действительно могущественный колдун.

Центурион Брут бросил на землю свой шлем и меч. Потом опустился на колени и сказал:

— Пусть отныне твой бог станет и моим богом!

— Уходи с ним! — рявкнул генерал. — Позор на твою голову! Ты разжалован!

Базофон обнял Брута и дал ему поцелуй мира. Затем оба покинули лагерь, оставив за собой ужасное зрелище уничтоженной когорты.

— Вот это да! — воскликнул Аполлон, который высунул голову из-за олимпийских туч, наблюдая за Базофоном. — Откуда у этого мальчика такая сила? У него очень странная манера вести бой. И почему этот центурион так неожиданно перешел на сторону Христа?

Он приказал подать свою колесницу, которую ему немедленно подвели. Мог ли он и дальше терпеть, что его образ украден распятым на кресте разбойником, иудеем, провозгласившим себя царем, а в действительности, самозванцем, как и все поклонники Иеговы? Он распорядился, чтобы его высадили на главной пристани Саламинского порта.

Глава двенадцатая

После непродолжительных поисков Базофон и центурион Брут нашли Гермогена в одной портовой таверне, где тот уже изрядно напился в компании критских моряков. Завтра отплывает корабль к берегам Киликии, курсом на Селевкию, сообщил он Базофону. Ученик Гермеса, плотно окутанный алкогольными испарениями, пытался доказать, что квинтэссенция — это не что иное, как мировая душа. Его оппоненты утверждали, что психея упала на землю, где она проституировалась.

Базофону стоило больших трудов оторвать Гермогена от этих ученых рассуждений. Когда они оказались одни в гостинице, где собирались заночевать, им почти не удалось поговорить, ибо египтянин выпил слишком много смирнийского вина и его сразу же одолел сон. Когда он уснул, Базофон предложил Бруту присоединиться к тем, кто верует в Иисуса.

— Я предназначен стать светочем Фессалии. Я толком не знаю, что это значит в точности, но полагаю, мне нужны будут помощники, чтобы преуспеть в этом.

— Видишь ли, — сказал Брут, — я сейчас оказался без определенных занятий. В армии мне нет больше места. Что со мной будет, если я не обращусь в твою веру? Однако же я римлянин и человек военный по образу своего мышления. Мне будет нелегко отказаться от некоторых предубеждений.

— Это пустяки, — заверил его Базофон. — Послушай-ка меня: ведь твои единоверцы почитают бога, который превращался в быка или в лебедя. Так почему же бог не может превратиться в человека? Мария, мать Иисуса, весьма напоминает вашу Леду.

— Ты очень учен! — восхитился Брут.

— На мне Дух Божий, — объяснил ему сын Сабинеллы.

И это было правдой: в эти минуты Дух Божий действительно присматривал за юношей, исполняя просьбу Мессии. Однако в глубине себя Параклет серьезно сомневался в целесообразности использования этого лоботряса, более способного к драке, чем к диалектике. Есть ли смысл подсказывать ему каждое слово его ответов и аргументов?

На следующее утро Гермоген вновь обрел свой здравый рассудок и был рад убедиться, что Базофон вырвался невредимым из когтей римского орла. Что касается Брута, то ученик Гермеса пришел к выводу, что он может оказаться полезным, и согласился, чтобы бывший центурион сопровождал их в путешествии. Брут сменил военную форму на тунику и плащ, которые сделали его неузнаваемым. Итак, все трое отплыли на Селевкию за несколько минут до полудня.

Корабль был нагружен съестными припасами всяческого вида, предназначенными для Киликии. Палубу заполнили пассажиры, разговаривающие на самых разных языках. Был среди них один, изъяснявшийся на чистейшем греческом — высокий, с приятным лицом, увенчанный короной золотых волос, — который, как только представилась возможность, подошел к Базофону и прошептал ему на ухо:

— Почтеннейший… Я вам открою большую тайну… Пойдемте со мной.

Как можно устоять, когда тебя называют «почтеннейший» и обещают открыть какую-то тайну? И Базофон последовал за прекрасным незнакомцем на корму, оставив своих спутников, которые решили подкрепиться и с этой целью остановились возле бродячего торговца, предлагавшего фрукты и пироги из манной крупы.

— Я вас узнал, — сказал незнакомец. — Я был среди римских легионеров, которым вы задали такую хорошую трепку. Никогда раньше не приходилось мне видеть ничего подобного. Поэтому в тот же вечер я рассказал о вас своему владыке, который попросил меня привести вас к нему. Он очень могущественный, такой могущественный, что никто в мире с ним не сравнится.

— Даже император, который правит в Риме? Или это он и есть?

— Это не он.

— Но где же обещанная тайна?

— Сейчас я ее вам открою. Знайте же, что мой владыка царствует там, где нет ни смерти, ни голода, ни нищеты, где всегда изобилие света, где женщины — самые красивые, где золото — самое блестящее, где царит вечное счастье и вечный мир. Мой владыка приглашает вас туда.

Базофон задумался на минуту. Что это за странное предложение? Однако незнакомец, казалось, был вполне искренен.

— Вас послушать, — сказал Базофон, — так то место, где царствует ваш владыка, это не что иное, как Рай. А я уже был в Раю. Какая же там скучища!

— Нет, нет, — живо возразил незнакомец. — Я не знаю, что вы называете Раем. Наверное, это нечто похожее на турецкие бани. То место, о котором я вам рассказываю, оно не из этого мира. Если хотите, я вас туда проведу. Поверьте, вы не раскаетесь.

— Послушайте, любезный, — сказал Базофон, — меня избрали для очень важной миссии, и я не тот человек, чтобы оставить ее ради какой-то химеры. Передайте мою благодарность вашему владыке и скажите ему, что я очень занят.

И повернувшись к незнакомцу спиной, он возвратился к своим спутникам, чтобы подкрепиться. Но грек не хотел выпускать добычу. Он присоединился к нашим друзьям и обратился с вопросом к Гермогену:

— Вы ученик Гермеса, не так ли?

— Так точно. И я горд, что имею все основания считать себя его первым учеником.

— В таком случае, поскольку я вижу вас в компании этого молодого человека, не будете ли вы так добры объяснить ему, что приглашение, полученное от владыки неба, — это честь, которую нельзя отклонить?

— О ком вы говорите? — спросил Гермоген, сильно заинтригованный.

— О нашем отце Зевсе, естественно, — ответил Аполлон (а это, как вы, конечно, поняли, был он), напыжившись.

На какой-то миг все застыли от изумления, потом Базофон сказал:

— Ваш Зевс не существует. Разве мраморная статуя может пригласить меня к обеду? И что она ест? Капли дождя, которые омывают ей лицо?

— Прекрати богохульствовать! — воскликнул бог. — И если ты мне не веришь, предлагаю пари. Тогда ты поймешь, как ты глуп.

Неожиданно Базофон разъярился.

— Что ж, пари так пари! И я так уверен в выигрыше, что согласен заложить свою палку, если ты настаиваешь! А ты, жалкий обманщик, что заложишь ты?

— Я заложу самого себя, и я настаиваю. Пусть эти двое будут свидетелями нашего пари.

Базофона удивила уверенность незнакомца, и, решив, что имеет дело с сумасшедшим, он спросил:

— А как же ты мне докажешь, что твой Зевс существует?

— Я отведу тебя к нему.

Гермоген вмешался в разговор:

— Мой друг, ты уже проиграл пари. Зевс существует, это очевидно. Ты попал впросак и лучше возьми свои слова обратно, а не то прощайся со своей палкой.

— Я не знаю, во что мне верить, — сказал Брут, — но я чувствую ловушку и умоляю тебя не попадаться в нее.

Осторожность спутников возмутила Базофона. Зевс не мог существовать, ибо единственным Богом был Тот, на которого указал Христос и о котором ему рассказывали на Небе. Правда, он Его не видел собственными глазами, но он встречал Святого Духа — одно из трех воплощений единственного Бога. Мессия, Бог в облике человеческом, избрал его на роль светоча Фессалии. И он понимал, что Отца, во всем Его небесном величии нельзя лицезреть человеческим взглядом. Тогда чего же ему бояться этого грека и его самохвальства?

— С меня достаточно! — воскликнул он, потеряв терпение. — Вы же видите, что у этого человека голова не в порядке! Наплести здесь, что Зевс существует и что он приглашает меня к себе! Что за чудеса!

— Когда мы отправляемся? — спросил Аполлон.

— Куда ты хочешь, чтобы мы отправились?

— На Олимп, конечно.

И он подал руку сыну Сабинеллы, который, пожав плечами, принял вызов. В тот же миг оба исчезли из поля зрения Брута и Гермогена, которые остались на палубе корабля, ломая голову, что это был за могущественный колдун в облике незнакомца.