Тайна острова Буяна - Алексей Биргер

— Вот так эта история пока и завершилась, — сказала Фантик.

— И ведь обо всем мы могли догадаться намного быстрее! — с досадой сказал я. — Услышав про «камешки с металлическим отливом», за которые платят большие деньги, мы сразу должны были предположить в числе прочих версий, что это могут быть кусочки метеорита! А уж увидев впадинку вокруг креста и то, как он будто воткнулся в землю, должны были догадаться окончательно! Так нет, мы еще телились и блуждали в потемках! И с этой антенной тоже… И потом… Это как бы ненаучно и нелогично, но надо было поверить подсказкам Пушкина!

— Каким подсказкам? — живо поинтересовался отец Василий.

— Очень многим, они прямо-таки рассыпаны в «Сказке о царе Салтане». Ну во-первых, у Пушкина ведь прямо сказано, что остров Буян — это остров чудес. Во-вторых, ведь корабельщики, когда их в последний раз спрашивают: «Чем вы, гости, торг ведете?» — отвечают: «Торговали мы недаром Неуказанным товаром». Отец всегда смеется и говорит: «Вот Пушкин, вот хитрец! Где угодно дошутить умеет — ведь это означает по большому счету, что корабельщики контрабанду везут!» Но ведь у слов «неуказанный товар» вообще получается много значений, если подумать. Например, «такой товар, указания на который ни в одном торговом справочнике не сыщешь», что-то особенное, по-своему чудесное, понимаете? То есть надо отбросить все предрассудки, все «этого не может быть», любое неверие, чтобы догадаться, что это за товар. Почему эти камешки могут столько стоить? У меня эта мысль мелькнула в голове, когда мы плыли на остров Буян и вспоминали наизусть «Сказку о царе Салтане», и как-то быстро упорхнула и больше не возвращалась. И вообще, там столько подсказок, что сейчас, перечитывая сказку, я поражался, как же мне в голову не пришло на них опереться!

— А князь Гвидон стрелял, как и я, из лука — и «злого коршуна убил»! — тут же добавил Ванька. — Тоже ведь подсказка, да?

— Ну… — мне показалось, что отец Василий с трудом сдерживает смех. — Ты ведь подстрелил не «злого коршуна», а несчастного бедолагу, которому и без того досталось… Впрочем, кто ж знал… И досталось-то ему, признать приходится, за его собственные завиральные идеи. За лжемудрость, приведшую его ко многой печали, — с торжественностью, не лишенной, как нам показалось, лукавства, — добавил он.

— Так вы не верите в инопланетян? — сразу спросила Фантик.

— Вопрос не в том, верю я или не верю… — несколько туманно ответил отец Василий. — Но в целом для вас все загадки разрешились?

— Не совсем, — ответил я. — Осталось две или три. Во-первых, интересно было бы узнать, что это за художник, который недавно побывал на острове и нарисовал свой пейзаж. Во-вторых, в связи с этой антенной-проволокой… Мы ведь рассказали вам, что нашли там восемь окурков «Мальборо»! Так Ипатьев — он некурящий, так что это не он прилаживал антенну и не он просидел возле нее несколько часов. И кроме того, мы ведь сказали вам, что пачка «почти не выцвела», но именно «почти», краски на ней чуть побледнели — так, как при нынешней сухой осени должны были побледнеть недели за две, за три. Так кто он был, этот другой человек, тоже помешанный на НЛО?

— Думаю, со временем выяснится так или иначе… Судя по тому, что антенну он поставил не очень высокую, он должен жить где-то поблизости. Так что встретитесь вы с ним так или иначе, если продолжите изучение острова, — сказал отец Василий. — Да, кстати, а вы не пытались проверить на транзисторе, как изменился сивнал, идущий от креста, после удара молнии?

— Пытались, — ответили мы. — Но в транзисторе напрочь сели батарейки. Видно, как раз из-за этого жуткого удара и разрядились. А теперь погода испортилась, на остров не очень-то сплаваешь. Остается либо ждать зимы, чтобы по крепкому льду сгонять на остров на «Буране», либо откладывать все до весны, чтобы опять сплавать на нашей ладье викингов.

— Что ж, и это вполне естественно, вполне естественно, — закивал отец Василий. — Было бы странно, если бы батарейки не сели после такого разряда атмосферного электричества… Но вы ешьте, ешьте… — была среда, и отец Василий угощал нас постной пищей: чем-то вроде винегрета, только не просто заправленного маслом, а еще чуть-чуть тушеного в этом масле, рисовыми шариками, запеченными в русской печи, и яблочным вареньем. Почему-то у него все эти постные блюда получались очень вкусными, и мой братец, который дома нос воротил от винегрета и рисовых котлеток, когда мама их делала, у отца Василия наворачивал за милую душу. — А насчет художника никакой загадки нет. Он вообще-то иконописец и реставратор икон. Живет в основном в Псковской области, но бывает наездами в наших краях, и мы с ним давно знакомы. Это по моей просьбе он согласился написать «светский» пейзаж, чего уже давно не делает — я объяснил ему, как важно, чтобы крест был запечатлен именно живым взглядом художника, который может подметить и подчеркнуть то, что фотопленка не выявит. Впрочем, он на всякий случай и несколько фотографий сделал. Это, наверно, оброненный им футлярчик от фотопленки вы и нашли.

— Так вы… вы тоже чего-то ждали? — спросил я. — Каких-то чудесных изменений креста?.. И вы давно знали, что крест — это метеорит?

— Не то чтобы ждал… — отец Василий слегка пожал плечами. — Мне казалось важным запечатлеть крест в его нынешнем виде, потому что мало ли что может случиться… А насчет того, что крест — это метеорит… Это многие знали. Я не стал вам ничего говорить, потому что мне было интересно: догадаетесь вы сами о природе креста или нет? Догадались… Я вообще предпочитаю помалкивать на эту тему, потому что наверху, — он ткнул пальцем в потолок, — до сих пор споры идут. Некоторые утверждают, что, признав, что крест — это метеорит, научно объяснимое явление природы, а не чудесное творение Божие, мы сколько-то поставим под сомнение чудо, случившееся с архиепископом, а это… ну как бы нехорошо. А некоторые, наоборот, говорят, что раз во время путешествия архиепископа прямо перед ним слетело с небес тело, обретшее форму креста, то только Божьей рукой это тело и могло быть направлено, и научное доказательство того, что это метеорит, станет одновременно доказательством чуда.

— Мне кажется, вторые больше правы, — сказал Ванька.

— Возможно, — улыбнулся отец Василий. — А я помалкиваю, чтобы лишний раз по шапке не получить. Да, чудес на свете много… Но я вот что хочу вам сказать. Увлекаясь чудесами, которые далеко, не забывайте о чудесах, которые рядом.

— Как это? — спросили мы.

— Помните «Белый клык» Джека Лондона? — спросил отец Василий. — Я имею в виду тот эпизод, когда человек, окруженный волками и не знающий, спасется он от волков или нет, впервые обращает внимание на собственные руки. Он разглядывает их при свете костра и думает о том, как же дивно они устроены, как совершенно пригнаны все суставы и сухожилия, чтобы пальцы могли сгибаться и разгибаться так, как надо, с одинаковой ловкостью брать тяжеленный камень и удерживать легчайшую пылинку, выполнять любую работу… И герой Джека Лондона думает: как же удалось создать такое удивительное чудо, такое совершенство, кому? Джек Лондон говорит, что природе путем долгого естественного отбора, а я говорю, что Богу. Но мы с ним оба любуемся этим чудом — одинаково любуемся. Вот это и надо понимать: что нет чуда выше чуда существования самых простых и привычных вещей. Наших пальцев, наших глаз, которые видят, наших ушей, которые слышат. Или вот… — он показал рукой за окно. На небольшой клумбе до сих пор цвели георгины и хризантемы, но теперь они были присыпаны снегом, и это зрелище, зелень листьев и самые разные цветы — белые с желто-золотистым оттенком, лиловые, алые — стоящие под шапками нежнейшего и чистейшего снега, действительно было феерическим. — Разве это не чудо? Сколько я ни живу, сколько ни смотрю на мир, а не перестаю восхищаться такими обыкновенными чудесами. Которые будут вечно продолжаться.

И он, подняв руки, стал задумчиво сгибать и разгибать свои пальцы, как бы внове приглядываясь к ним.