Метаморфозы. Культ чуда - Мария Шерри

Ярость захлестнула Хэледис и подожгла от макушки до пяток.

Перед ней стоял тот, кто был причиной всех ее бед. Она ненавидела его, и страх последствий ее больше не волновал.

— Не будет никакой свадьбы. Убирайтесь вон!

Хэледис с грохотом захлопнула дверь у него перед носом и отправилась допивать чай.

Глава 14. Падение

Сэргар возненавидел зеленый цвет. Все зеленое, что было в его покоях, он уничтожил, разорвал, растоптал. Поваров предупредили, что многие овощи и фрукты принц больше не ест. Зеленый был цветом яда и вызывал в нем бессильную злость, боль и страшные воспоминания. Временами Сэргару казалось, что он все еще там, в ином мире, просто помешался и тешит себя иллюзиями чудесного спасения. В пище появлялся привкус прогорклого мыла. Пасмурные дни казались зеленоватыми. Ночами ему снились кошмары, в которых он пытался откопать тело Ярши, но в могилах лежали все, кроме нее.

Иногда он находил там себя.

Сэргар просыпался в холодном поту и пытался отвлечься, забыться, но ничего не выходило. Вино не помогало, он совсем не пьянел от него, да и от более крепких напитков тоже. Женщин даже видеть не мог, все время вспоминал Яршу. Всеблагая Мать, за что? Ярша была сильной, смелой, прекрасной, как сон, почему она должна была погибнуть? Почему умер весь его отряд, а сам Сэргар выжил? Где они теперь? Принял ли их Легконогий Ловкач?

А ведь они даже не встретятся. Ярша будет служить богу удачи и авантюр, а он — ублажать женщин в Чертогах Сердечной Возлюбленной. Больше ни на что не годен.

Он думал, что весь мир лежит у его ног. Нет, все миры: он скакал по ним бездумно, уверенный, что дорога сама ляжет под ноги и приведет к Талисману Матери. А что в итоге?

Горечь поражения. Бессилие. Скорбь.

И никакого Талисмана.

Рейнар сообщил ему о запрете разведки, но Сэргар не ощутил ровным счетом ничего. С точки зрения разума, это было верным решением. Нет разведки — нет смертей. Все правильно. Старшие командиры присмотрят за тем, что осталось, а его присутствие в Крепости Врат не нужно. Опасности там больше нет.

Физически Сэргар был почти здоров, понемногу набирал потерянный вес и восстанавливал выносливость. Он неустанно лупил чучела на тренировочной площадке, рубил их и метал ножи. Партнеров для спарринга не искал: люди его раздражали. Любой резкий жест в непосредственной близости от него вызывал невольную попытку защититься. После первой же сломанной руки слуги и стража научились сохранять почтительную дистанцию. Единственным, при ком он сдерживался, был Рейнар. Брат приходил, разговаривал, иногда они ужинали вместе, но Сэргар все чаще предпочитал одиночество. Какая угодно мелочь могла вывести его из себя, и он очень не хотел навредить последнему человеку, к которому был привязан.

Вести о его спасении разлетелись по миру. Ему писали письма бывшие любовницы, друзья, приятели, а наставницы заехали навестить. Сэргар отказался их принять. Он не хотел, чтобы его видели таким, тем более те, кто вложили в его обучение столько времени и сил. Визит матери пришлось перетерпеть, но во время ее объятий он едва не вывернул себе пальцы, сцепленные за спиной. Мать им воспринималась, как чужой человек. Брак их родителей был политическим, так что к детям, рожденным по условиям брачного договора, ее величество Амальтея Ламаркская (после смерти мужа она предпочла вернуться домой и вскоре вышла замуж повторно) относилась равнодушно. Ее материнство было частью этикета, демонстрируемого окружающим, так что не приехать она не могла. К счастью, Рейнар быстро ее увел, да она и не стремилась остаться. Сэргар ее не осуждал, но и не любил. Ей, статной, синеглазой красавице-королеве, его любовь так же была не нужна. Во втором браке она была счастлива и без этого.

Появилась даже тетя Реланна. Низенькая, коротко стриженная, полная женщина неизменно разочаровывала всех, кто представлял ее похожей на воплощение изящной и притягательной богини смерти. Судя по портретам, томной и бледной она не была даже в юности. Аринайская принцесса-чудотворица была лучшей целительницей во всем мире, и только поэтому Сэргар, нехотя, позволил себя осмотреть. Реланна сделала это с бесстрастием жрицы Тихой Госпожи, задала с десяток странных вопросов, уточнила, не собирается ли Сэргар умирать, и исчезла так же внезапно, как возникла.

— Не сходи с ума, понял? — предупредила она его напоследок. — Чувства к тебе вернутся, жизнь продолжится. А вот если потеряешь голову, то с тобой будет много проблем. Больше, чем обычно.

— Важное уточнение, — осклабился Сэргар.

Реланна пропустила его слова мимо ушей.

— Не сможешь разобраться в себе — приезжай ко мне. Но только когда сам решишь. Рейнар хочет, чтобы я вправила тебе мозги сейчас, но это бессмысленно. Нужно подождать, и горе уйдет само. Держись, ловец лягушек. Ты куда сильнее, чем думаешь. Не смей ломаться, понял?

Сэргар вспомнил детскую шалость, за которую получил это прозвище, и у него немного улучшилось настроение. Когда ему было лет семь, он наловил и спрятал под крышкой обеденного блюда десяток лягушек из пруда, предвкушая, как все будут смеяться, когда они оттуда выпрыгнут. Ни отец, ни мать, ни многочисленные иностранные гости, его шутки не оценили, зато Реланна хохотала до слез.

Кажется, именно тогда он понял, что тетя у него потрясающая, хоть она и редко появлялась во дворце. А еще, что жить можно иначе, чем заставлял его отец.

Реланна открыла ему, что такое свобода, и игнорировать ее слова он не мог.

— Понял. Аринайским принцам не положено чахнуть и жалеть себя.

— Лучше нажалейся всласть, пока тебе это нужно, а когда полегчает — вылезай из этого болота. Главное, не оставайся в нем навечно.

Облегчение после ее приезда продлилось недолго. Сэргару все еще снились кошмары, а цветущая весна вокруг царапала, как ножом. Слишком много зелени и болезненных воспоминаний. Комфортно он себя чувствовал только в двух местах: своих покоях и на тренировочной площадке.

Его право на уединение уважали, но однажды оно было грубо нарушено.

— Сэргар, ты жив! Какое счастье!

Нарушителем оказался не кто иной, как Тамариск, старый друг и принц Тамарии. Смуглый, подвижный, с оливковой кожей и черными, как маслины, глазами, он распахнул объятия, от которых Сэргар поспешил увернуться.

— Кто пустил тебя сюда?

— Его величество, — широко улыбнулся Тамариск, — он не хотел, но я настоял, прикрываясь политикой. Союзникам не отказывают в мелочах. Я думал, ты чуть ли не при смерти, поэтому лекари запрещают к тебе приходить. Это какая-то хитрость? Или