Ночь над водой - Кен Фоллетт

– Неужели уже пора?

– Пора – не то слово.

– Черт возьми…

– В чем дело? Тебе так здесь понравилось? Хочешь остаться в Англии и воевать с немцами?

Надо дать Стиву еще хоть несколько минут.

– Ты иди, – сказал он Микки. – Я тебя догоню.

На лице Микки появилось обиженное выражение, он не понимал, почему Эдди не хочет идти с ним вместе. Микки пожал плечами.

– До встречи, – бросил он и вышел из комнаты.

Где же пропадает Стив Эпплби?

Он сидел, тупо уставившись в стену и разглядывая обои. Это продолжалось минут пятнадцать.

Наконец он встал, взял чемодан, медленно спустился со второго этажа и посмотрел на телефонный аппарат, словно на гремучую змею, готовую к прыжку. Он замер, надеясь, что телефон зазвонит.

По лестнице спустился капитан Бейкер и удивленно посмотрел на Эдди.

– Ты опоздаешь. Поехали вместе на такси. – У капитана была привилегия на оплаченное такси до ангара.

– Я жду телефонного звонка, – сказал Эдди.

Капитан нахмурился:

– У тебя больше нет времени. Пошли!

Какое-то мгновение Эдди оставался недвижим. Затем понял, что это глупо. Стив не позвонит, а ему все равно надо быть на борту, если предстоит что-то сделать. Он заставил себя взять чемодан и пойти следом за капитаном.

Они сели в поджидавшую машину.

Эдди сообразил, что едва не нарушил дисциплину. Он не хотел оскорбить Бейкера, тот был отменным командиром и всегда хорошо к нему относился.

– Прошу прощения, – сказал Эдди. – Я ждал звонка из Штатов.

Капитан приветливо улыбнулся:

– Завтра ты будешь там!

– Вы правы, – мрачно отозвался Эдди.

Что ж, остается полагаться только на самого себя.

Часть вторая

Из Саутхемптона в Фойнес

Глава шестая

В поезде, тянувшемся на юг через сосновые леса Суррея к Саутхемптону, Элизабет, сестра Маргарет Оксенфорд, сделала ошеломляющее заявление.

Семья Оксенфорд ехала в особом вагоне, предназначенном для пассажиров «Клипера». Маргарет стояла в конце вагона одна и смотрела в окно. Душа ее металась между отчаянием и нетерпением. Она была возмущена и чувствовала себя несчастной из-за того, что ее увозят из родной страны в час беды, но не могла не испытывать волнения от предстоящего полета в Америку.

Сестра, оставив родителей, подошла к ней с необычно серьезным выражением лица. Ясно, что она хотела что-то сказать, но колебалась, и все же из ее уст прозвучало:

– Я очень люблю тебя, Маргарет.

Маргарет была тронута этими словами. В последние годы, когда сестры повзрослели и могли уже разбираться в борьбе идей, охватившей мир, они оказались по разные стороны баррикад и начали отдаляться друг от друга. Но Маргарет не хватало прежнего ощущения близости с сестрой, отчуждение ее печалило. Как было бы хорошо снова стать друзьями!

– Я тоже тебя люблю, – сказала она и прижалась к старшей сестре.

– Я в Америку не еду, – сказала Элизабет после паузы.

У Маргарет даже дыхание перехватило от неожиданности.

– Как тебе это удастся?

– Я просто скажу родителям, что не еду с ними. Мне двадцать один, они не могут меня заставить.

Маргарет не была уверена, что сестра права, но сейчас ее волновало другое:

– Куда ты поедешь?

– В Германию.

– Но Боже мой, тебя убьют! – в ужасе воскликнула Маргарет.

– Не только социалисты готовы отдать жизнь за идею, – с вызовом сказала Элизабет.

– Ты готова погибнуть за нацизм?!

– Не только, – покачала головой Элизабет, и в глазах ее блеснули странные огоньки. – За всех чистокровных белых, которым грозит опасность раствориться в море чернокожих и полукровок. За белую расу.

Все внутри Маргарет протестовало против этих слов. Мало того, что она теряет сестру – Маргарет теряет ее из-за какой-то злобной идеи! Но сейчас ей не хотелось возобновлять старые политические споры: теперь ее больше волновала безопасность сестры.

– На что ты будешь жить? – только и спросила она.

– У меня есть свои деньги.

Маргарет вспомнила, что они обе получили в наследство деньги от дедушки, которыми могут распоряжаться по достижении двадцати одного года. Не так уж много, но вполне достаточно, чтобы на эти средства жить.

Она подумала о другом.

– Но ведь твой багаж зарегистрирован для отправки в Нью-Йорк.

– Эти чемоданы наполнены старыми скатертями. Другие я упаковала раньше и уже отправила их, куда надо, в понедельник.

Маргарет изумилась. Выходит, Элизабет все заранее рассчитала и осуществила свой замысел в полной тайне. С горечью она поняла, насколько легкомысленной и непродуманной была ее собственная попытка сбежать из дома. Пока она размышляла, отказывалась от еды, Элизабет заказывала билеты и отправляла багаж. Конечно, ей уже больше двадцати одного, а Маргарет не достигла еще совершеннолетия, но все это меркнет в сравнении с тщательным планированием и хладнокровным выполнением замысла. Маргарет было стыдно, что сестра, выглядевшая столь глупой и заблуждающаяся в вопросах политики, вела себя гораздо целеустремленнее в осуществлении своего плана.

Внезапно она поняла, что ей будет сильно не хватать Элизабет. Хотя они давно уже не близкие подруги, сестра все равно всегда была рядом. Как правило, они ссорились, каждая из них отстаивала свои идеи, но Маргарет будет скучать и по этому тоже. К тому же они неизменно поддерживали друг друга в невзгодах. Элизабет всегда сильно страдала от болей, когда наступал обычный кризисный срок, и Маргарет укладывала ее в постель, приносила горячий шоколад и журналы. Элизабет очень переживала, когда погиб Ян, хотя и не одобряла его решение поехать в Испанию, и, как могла, утешала Маргарет.

– Мне будет очень тебя не хватать, – сказала Маргарет с глазами, полными слез.

– Только не поднимай шума. – Элизабет все-таки волновалась. – Я пока не хочу, чтобы они знали.

Маргарет взяла себя в руки.

– Когда ты им скажешь?

– В последнюю минуту. Пожалуйста, до тех пор постарайся меня не выдать.

– Хорошо. – Она через силу улыбнулась. – Я буду, как всегда, тебе дерзить.

– О, Маргарет! – Элизабет и сама была готова залиться слезами. – Займи их разговором, пока я приду в себя.

Маргарет сжала ее руку и вернулась на свое место.

Мать листала модный журнал «Вог» и отдельные абзацы читала отцу вслух, забыв, что это ему совсем не интересно.

– «Носят кружева», – прочитала она и добавила: – А я этого совсем не заметила, а ты? – Тот факт, что ответа на вопрос не последовало, нисколько ее не смутил. – «Самый модный цвет сейчас – белый». Но я его не люблю. Мне от него просто дурно.

Отец выглядел невыносимо респектабельным. Он был очень доволен собой, в частности – Маргарет это понимала – и тем, что утвердил свою родительскую власть, подавив ее бунт. Но он еще не знает, что старшая дочь подложила ему бомбу с часовым механизмом.

Хватит ли у Элизабет смелости дойти до конца? Одно дело – рассказать Маргарет, и совершенно другое – отцу. У нее в последнюю минуту могут не выдержать нервы. Маргарет сама хотела дать отцу бой, но тоже отложила решающий разговор напоследок.

Даже если Элизабет все ему выложит, это еще не значит, что ей удастся исчезнуть. Ей двадцать один, и у нее могут быть личные деньги, но отец – человек исключительно сильной воли и способен безжалостно добиваться своей цели. Если только он придумает способ помешать Элизабет, то использует его без колебаний. Маргарет это хорошо понимала. В принципе отец не против присоединения Элизабет к фашистам, но он будет взбешен ее отказом следовать со всей семьей его плану.

Маргарет уже не раз ввязывалась в стычки с отцом. Он был вне себя, узнав, что она без его ведома научилась водить машину, что ходила слушать речи Мэри Стоупс, взбалмошной сторонницы противозачаточных средств; от этой последней новости его едва не хватил удар. Но во всех случаях она добивалась своего, лишь действуя у него за спиной. В прямом столкновении она ни разу не вышла победительницей. Он запретил ей, шестнадцатилетней девушке, на праздники поехать за город с ночевкой с двоюродной сестрой Кэтрин и ее друзьями, хотя все мероприятие проводилось под надзором викария и его жены: отец воспротивился, потому что в этой компании были и мальчики тоже. Самая крупная стычка между ними произошла из-за школы. Маргарет умоляла, взывала, кричала, рыдала, хныкала, чтобы ей разрешили ходить в школу, но отец неумолимо стоял на своем. «Школа девочкам ни к чему. Они вырастают и выходят замуж», – повторял он.

Но не может же он вечно запугивать своих дочерей и командовать ими?