Фэнтези-2011 - Сергей Булыга

Он многого не знал о себе, и вопросы, заданные тысячу раз, оставались без ответа. Подкидыш без родителей и опекунов, брошенный в лесу ребенок, он очень быстро учился, при виде человеческой тупости легко приходил в ярость, но сражался хладнокровно. И очень скоро оказалось, что среди бойцов ему нет равных.

Однажды ему заплатили за убитых разбойников, которые много лет держали в страхе три деревни. Он купил себе лошадь, и стало легче нагонять убийц, если они бежали. С тех пор он брал с крестьян плату, если ему предлагали, но никому из разбойников ни разу не удалось откупиться.

Пришлось разнообразить маршруты, чтобы не узнавали в лицо.

Шагая теперь через лес, Стократ думал, что где-то неподалеку бродит, быть может, мальчишка с тем же клинком. Способен ли мир носить двух Стократов одновременно?

— Так не бывает, — сказал он вслух.

За годы странствий он успел выяснить, что бывает — все. Бывает, время поворачивает вспять. Бывает, встречаешь в толпе себя-прежнего и соображаешь обернуться, когда что-то менять уже поздно. Все бывает. Мир зыбок.

Мимо «Серой шапки» он прошагал, не останавливаясь. Погибших разбойников уже, конечно, нашли; может быть, юный конюх сумел всех убедить, что несчастные передрались за добычу…

Стоп, сказал он себе и сел на придорожный камень.

Нет никаких мертвых разбойников. Они живы. Самый молодой, наверное, еще ходит под стол пешком. И даже, может быть, их судьба сложится по-другому, не приведет в лес браконьерами, а потом и…

Он потер лицо ладонями и обнаружил, что щеки не колются — щетина превратилась в бороду. А что теперь будет с Мир?

Где она?

Он заставил себя встать. Зашагал на северо-запад и через два часа повернул на развилке к переправе через Светлую — в сторону владений барона Грана.

Справа на пригорке стоял дом, который он помнил пустым и заброшенным. Сейчас там горел огонек; Стократ присмотрелся. Огонек в столь поздний час мог значить, что хозяину не спится. Либо он болен. Либо подает кому-то знак.

Стократ привык чувствовать тревогу в оттенках, в запахах и звуках, в свете и тенях. Неторопливо, будто гуляя, он сошел с дороги и по узкой тропинке двинулся вверх, на гору.

Дом был деревянный, двухэтажный, верхнее окошко светилось. Он остановился у калитки. Прислушался; собак не было. Это плохо: в таком месте обязательно надо держать собаку.

Он легонько стукнул в створку молотком.

Там, за частоколом, приоткрылась дверь. Еле слышно скрипнула.

— Добрый вечер, — громко сказал Стократ. — У вас что-то случилось?

— Кто вы? — глухо спросила женщина. По голосу он понял, что она давно не спала.

— Колдун.

— Кто?!

— Меня зовут Стократ, я маг. Я могу вам помочь?

Женщина молчала.

— Что у вас случилось? — спросил он снова. — Если ничего — я уйду.

— Уходи.

Он повернулся и зашагал по тропинке вниз.

— Погоди!

Калитка завизжала засовами и загрохотала цепью.

Она была вдова купца. Тот умер, не заплатив долги. Она продала дом в городе и переехала сюда: здесь недорого жить, но страшно. На самой границе владений барона Грана зимой досаждают волки, летом браконьеры. К счастью, разбойников нет. Ходит дозором баронская стража.

Все это Стократ частью услышал, частью домыслил; он стоял на пороге ухоженного, с виду зажиточного дома. Тем заметнее был беспорядок: брошенные тряпки, подсохшие лужи на полу, опрокинутая корзинка с рукодельем. Женщина смотрела на него воспаленными, глубоко запавшими глазами:

— Ты правда колдун?

— Да.

— Ты поможешь мне?

В ушах Стократа болезненно аукнулось: «Ты поможешь нам? Ты ведь можешь нам помочь?!»

— Что у тебя случилось?

— Идем…

Он вытер сапоги о половик у двери. Ступая по чисто вымытым ступенькам, поднялся за ней на второй этаж.

На постели лежал младенец, завернутый в одеяло. Стократ остановился, озадаченный.

— Я нашла ее в лесу, — сказала женщина.

Стократ нахмурился.

…Я нашел его в лесу, сказал бродяга в приемной воспитательного дома. Какая-то сука выкинула на погибель, нет, чтобы в приют отнести! Вот, возьмите, он живой еще…

— Господин? — с беспокойством спросила женщина.

— Подкидыш, — повторил он со вздохом. — Хочешь, чтобы я отвез ее в воспитательный дом?

Женщина странно на него поглядела. И развернула одеяло. Маленькая девочка, не больше месяца от роду, проснулась и жалобно запищала.

Стократ смотрел на нее, чувствуя, как дыбом поднимается борода. Младенческая кожа была покрыта тончайшим рисунком — плечи, грудь справа; Стократ зубами стянул перчатки. Поглядел на свои руки, не решился коснуться:

— Поверни ее.

Женщина перевернула младенца, и Стократ увидел детскую спинку. Крохотное баронство Гран, еще целый Выворот, Лесной Край, Лысое Взгорье…

— Ты видишь, она плачет! — закричал шепотом, чтобы не напугать ребенка, чтобы сильнее не испугаться самому. — Накорми ее! Дай воды!

— Я не брала бы ее, — невпопад ответила женщина. — Я растерялась… Но она лежала прямо на земле… Она больна? Это заразно? Что с ней? Ты знаешь?

— Где ты ее нашла? — безнадежно спросил Стократ, глядя, как женщина пытается утешить ребенка тряпицей с жеваным хлебом. Девочка не хотела это есть и, наверное, не могла. — Послушай, где можно найти кормилицу?

Он различал стороны света просто и естественно, как верх и низ, ему не нужны были ни солнце, ни звезды. Вдова, по ее словам, нашла девочку в лесу — слишком далеко от человеческих поселений.

Может быть, злые люди похитили ее, а потом оставили? Зачем похитили, зачем бросили, обрекая на смерть? Стократ не верил в беспричинную человеческую злость — только в корысть и своеволие. Да еще в трусость.

Любвеобильная девица спрятала в лесу свой позор? Но зачем было идти далеко — оставила бы у дороги, и совесть, глядишь, не так грызла бы, ведь прохожие не дадут младенцу пропасть…

Он шел через нехоженый лес — туда, где, по словам вдовы, она нашла ребенка.

— Там было что-то? Записка, пеленка?

— Там… было.

— Что?

— Посмотри сам.

— Ты это там и оставила?!

— Посмотри сам…

Голодная девочка плакала, не давая женщине спать, не давая Стократу спокойно думать. Вдова пообещала найти кормилицу в ближайшем поселении. Но только когда Стократ вернется.

Мир, думал Стократ, вспоминая голые пятки, торчащие из-под одеяла. Кто назвал тебя — Мир?

И что изменится, если назвать тебя иначе? Роз, например. Или Пышка. Или…

Он остановился.

Вот место, о котором говорила вдова. Глубокий мох, и на нем не то пух, не то вата. Женщина говорила: я нашла ее в тонкой тряпице, которая потом расползлась по нитке. И еще там был пух. Откуда? Не знаю. Будто выпотрошили дорогую перину и тончайшим пухом покрыли землю и мох. Лучше бы кошелек оставили с парой монет, бессердечные негодяи.

Стократ огляделся. Удивительно, что первой на младенца наткнулась вдова, а не волчица. Или волки были здесь? Чуть дальше, на склоне, можно различить на песке следы волчьих лап…

Он принюхался. В лесу пахло горелым. Не очень свежий запах, но и не очень старый.

Костер? Нет. Едкий, нехороший привкус странного дыма. Откуда?

Скоро он понял.

Пять молодых сосен лежали звездочкой — верхушками в разные стороны. У вывороченных корней чернела сажей яма; на дне громоздилось нечто вроде железной печки с отломанной трубой, с вырванной заслонкой. Изнутри печка была наполнена белым, едва тронутым гарью пухом.

Он не хотел подходить близко. Потом все-таки подошел, перелезая через корни. В глубине железной печки прятался свиток, похожий на древнюю карту.

Стократ, задержав дыхание, сунул руку туда, внутрь. Вытащил свиток и развернул его на колене.

Это вовсе не была карта, хотя очертания ткани повторяли абрис обитаемого мира. Это был рисунок, вернее, череда рисунков и знаков.

Послание.

В своих странствиях он научился не только читать по губам, не только понимать чужие языки. Он легко мог собрать из мельчайших осколков разбитую тарелку — потому что различал смысл всюду, где видел малейшую связь. Только он, наверное, из всех живущих и мог прочитать это письмо.

Подарок, говорили знаки, похожие на крохотные детские рисунки. Мир. Жизнь. Дыхание. Подарок в знак мира. Примите, ходящие на двух ногах, этот подарок в знак мира, и помните — ваш мир смертен. Берегите его…

Стократ долго сидел на поваленной сосне, крепко зажмурив глаза, с обрывком ткани на коленях.

Огня в верхнем окошке не было.

Едва увидев дом издали, Стократ понял, что дело плохо, и бросился бегом.

Калитка стояла настежь. Стократ выхватил меч.

…Даже не разбойник, даже не браконьер. Прыщавый юнец, начинающий грабитель лихорадочно скидывал в мешок все, что видел: посуду, вышитые скатерти, статуэтки, содержимое шкатулок. Он пошел на дело в первый раз — очень нужны были деньги…