Планета Эстей - StEll Ir

– Мне нужны ключи от всех возможных дверей! – послышался громовой голос, и Эйльли с Красной Шапочкой замерли и посмотрели вверх.

Прошло много времени, прежде чем бронзовый сфинкс заговорил:

– Эйльли, я, к сожалению, не смог добыть ключей от тоннеля соединяющего миры! Их хозяин не отдал их мне, так как совершенно забыл, что они у него во владении! Я не в силах тебе помочь, Эйльли! Прости…

Мир горячего солнца и золотого песка закружился вокруг, волны белого света залили всё пространство, и Эйльли прижимая к себе Красную Шапочку очнулась от сна. Вокруг стояли их друзья и старались делать весёлые мордочки, но не у всех и не всё время получалось. Выходило, что грусть скользила по их лицам по очереди…

В тот день они собрались в пустой большой зале все вместе. Зала была пуста и темна. Даже на дубовом столе не было совсем ничего, ни рукописей, ни чернил… Тогда Эйльли посадила на этот никчёмный деревянный стол Красную Шапочку, а сама села на пол у её ног. Так можно было время от времени целовать нежные, покрытые золотистым пушком ножки Красной Шапочки, чтобы хоть на мгновенье отвлекаться от исполненных печали лиц друзей. Львёнок, увидев Красную Шапочку на волшебном столе, и сам забрался на него с лапами и спокойно растянулся рядом со своей любимой наездницей. Страшила-Аморф забрался вверху под потолком в какой-то совсем уж тёмный угол и когда говорил что-нибудь выглядел доисторическим опечаленным привидением. А Кибер-Дровосек сел, опёршись спиной на одну из тяжёлых резных ножек стола, жевал невесть где раздобытую травинку и смотрел в горизонт. Даже Тотошка, обычно использовавший любой удобный случай, чтобы байтом-другим перемигнуться с Красной Шапочкой, даже Тотошка затих и пригасил дежурное мерцание.

– Что будем делать? – спросила Эйльли, прижимаясь щекой к тёплой ножке, и чуть прикрывая глаза.

– Я пугалом пойду работать! – после возникшей небольшой паузы донёсся голос Страшилы-Аморфа из-под потолка. – Без мозгов я не имею возможности мыслить, а следовательно не существую. Найду какую-нибудь гравитационную ловушку покрепче среди поля и лягу в неё насовсем – птица кара-кала говорила, что я ужасен в моём расстроенном положении. Так что за пугало я вполне сойду. В конце концов во всём есть и свои положительные стороны: в гравитационном обесточении почти совсем забываешь о настоятельной необходимости мышления!..

– А из твоего оптимизма сделать антигравитационный оптимизатор… – вздохнула Эйльли. – Могучая штука получится!..

– Есть одно лишь несущественное неудобство при жизни в лесной избушке, – сказал Кибер-Дровосек. – Иногда хорошие люди набредают на неё. Это совсем не трудно исправить. Я лишь построю избушку себе под землёй. Хорошие люди не должны встречать тех, кто решается жить без сердца. Иначе бессердечность может попытаться завладеть и ими…

– А я всё равно найду храбрость! – сказал Львёнок и лизнул Красную Шапочку в носик. – Если мама говорила, что храбрость где-то есть, то я найду её обязательно. А если не найду и стану большим трусливым львом, то всё равно буду защищать маму и всех, кто слабее меня! Только мне очень жалко волшебника Гудвина. Он очень добрый и немножко грустный, а совсем не великий и ужасный. Жаль, что у него не нашлось ничего для нас, но он всё равно хороший…

Несколько долгих минут Эйльли не могла оторваться губами от спасительных ножек Красной Шапочки…

– Я поняла, я никогда и не хотела в Канзас!.. – сказала она, наконец, слизнув солёную, но к её удивлению обычную, а совсем не алую, слезинку с лодыжки Красной Шапочки. – Ни в Канзас, ни куда-нибудь ещё!.. Мы будем жить с тобой в маленькой хижине… на берегу очень тихой реки… К тому же я всё равно не поехала бы ни в какой Канзас без мозгов, сердца и искромётной отваги… Видела я такие канзасы на карте мира!..

– Один Львёнок не плачет! – сказала Красная Шапочка. – Фу, какие же вы все глупые! Мы будем работать с ним в цирке, а вы будете несчастные зрители, чтобы смеялись, а не плакали!

– Я в том цирке буду уборщицей! – пообещала Эйльли. – Смеяться им тоже можно, только их ещё и к артистам пускают. Не сердись, малышка, у меня действительно немножко взъерошилась шкурка, когда я вспомнила, что обещала тебе показать этот никогда не существовавший канзас!.. Ничего, я тебе что-нибудь другое придумаю и обязательно покажу…

– Завтра!!! – раздался громовой голос, заполнивший всю залу. – Попрошу всех быть, тем же составом, на этом же месте, с первыми лучами солнца! И запомните все – меня зовут OZ!

– А голос как у Гудвина!.. – непроизвольно дерзко отреагировала Эйльли, но всех уже заплетал туман сновидений наступающей ночи, и залы вокруг них больше не было…

Волшебник страны OZ

Четыре разных двери впустили друзей в большую залу ранним утром. Первые лучи восхода озаряли её наполнявшийся светом простор и окрашивали в легко-розовый цвет её стены. В зале никого и ничего не было. Друзья озадаченно посмотрели друг на друга.

– Сейчас-сейчас! – послышался голос из дальнего конца залы, в углу открылась потайная дверь в стене, и навстречу им вышел человек небольшого роста с лучезарной улыбкой на лице и тривиальнейшей лысиной на голове. – Извините за опоздание! Прошу проходить!

Быстрым шагом он подошёл к Страшиле-Аморфу и потряс ему руку:

– Великий Гудвин! Прошу проходить! Меня потряс Ваш марш-бросок, Мыслитель! Обещаю реванш!

– Великий Гудвин! Прошу проходить! – потряс руку он Кибер-Дровосеку. – Вы гениально бестактны в любви, Lover! На прощанье перед рвущей сердца разлукой девушку принято целовать в верхние губы!

– Доброе Утро, малыш! Я и есть тот Гудвин, который не дал тебе храбрости! – он потрепал сидящего Львёнка по гриве. – Но я был у твоей мамы неделю назад и предупредил, что ты задержишься!

– Эйльли! Я видел тебя во сне! Не от этого сна у тебя столь прекрасное дитя? – он наклонился и взял в руки лапки Красной Шапочки. – Я Гудвин, Великий и Ужасный, моё солнышко! Добро пожаловать в продолжение этой никогда не заканчивающейся сказки!

Он подмигнул Красной Шапочке как единственно способному его достаточно глубоко понять собеседнику и проводил слегка опешивших друзей в центр залы, где в перекрестии солнечных лучей стоял обычный стол и обычные, разве что очень удобные, кресла.

– Итак, в преддверии неизбежных вопросов разрешите произнести краткий ориентирующий спич! – произнёс снявший с себя регалии былого волшебства и могущества Гудвин. – Прежде всего, конечно, позвольте мне изложить вам немного правды о себе. Моё настоящее имя OZ. Я родился в Канзасе. Единственное умение, которое действительно принадлежит мне по праву, это умение играть на электрогитаре, я окончил музыкальную школу по классу электрогитары и этого у меня не отнять. Остальное всё фикция и чистейший обман! Мама очень любила меня и называла не иначе как Ozzy, и она говорила мне «Ozzy, твоя страсть к надувательству тебя погубит!» Но к стыду своему я не послушал маму, хоть также её очень всегда любил. Не послушал только один раз, но этого хватило на то, чтобы жизнь моя изменилась сразу же и радикально. И вот история поучительная и назидательная для тех, кто всегда слушал маму, но собирается один раз отступить от этого верного правила. Как-то раз я шёл по родной улице родного для меня навсегда Канзаса и беспечнейшим образом лузгал семечки. Полисмен, который наблюдал за мной с самого перекрёстка не внушал мне опасений: я знал переулок, находящийся между нами и выводящий на параллельную улицу. «Эй, ты!», окликнул меня полисмен, «Приготовь двенадцать гульденов, хороший веник и задницу!» Чем нимало меня не смутил: я был наслышан о некоторой грубоватости и неотёсанности в выражениях наших стражей порядка. Я продолжал движение, не обращая внимания на неучтивость правоохранителя. Кэп поправил форменную фуражку и со словами «Ну, держись!» бросился мне навстречу. Совершенно спокойно я свернул в известный мне переулок и увидел хороший мебельный грузовик, разместившийся в переулке в притирку со стенами – путь был закрыт! Спокойствие моё как рукой сняло. Я выскочил обратно из переулка и побежал по улице куда глаза глядят, под глубоко бередящий душу аккомпанемент тяжёлых шагов нагоняющего меня полисмена. Следуя с моим темпераментным провожатым мимо городского парка, я вдруг вспомнил, что культурный отдых является необходимым элементом в жизни каждого члена общества, и решил посетить собрание-слёт уфологов, как раз шумевшее за оградой парка. Очень быстро я пополнил ряды любителей летающих тарелок, но меня по-прежнему немного беспокоил рыскающий в толпе полисмен. Тогда я забрался в один из наглядных экспонатов, который изображал летающий объект таким, каким его представляли себе уфологи. В этой посудине я немного успокоился и стал смотреть в окошко на служебные забавы полисмена, который продолжал метаться в бесплодных поисках. На сам экспонат я особого внимания не обратил, успел только подумать, что творческий идиотизм наших уфологов не знает границ. Придумать такую кастрюлю в качестве межзвёздного летательного аппарата и рассчитывать, что он улетит дальше соседнего забора мог только полный кретин. Каково же было моё удивление, когда я, дождавшись окончания слёта и убедившись в отсутствии опасности, уже собирался выйти наружу, но вдруг обнаружил, что дверь на том месте, где она находилась, полностью отсутствует, а Канзас во всех окнах машет мне на прощанье рукой. Как выяснилось позже, среди наших мирных уфологов присутствовали и иноземные атташе в качестве военных наблюдателей. А сарай, который я принял за макет летающей тарелки, оказался межзвёздным лайнером среднего радиуса действия представителей цивилизации Майя с Центуриона Кентавра. Вот эти-то милые люди и объяснили мне по прибытии в открытый космос, где я нахожусь. Я сказал им, что они ошибаются, я не член уфологического слёта и в летающие тарелки не верю, поскольку их нет и быть не может. Они сказали, что как раз в процессе полёта на их родину постараются меня убедить в обратном. А также добавили, что не хотели брать туземцев в качестве подопытных кроликов, но раз у меня нет билета, то всем нам очень повезло. Добрых два месяца они развлекались над моим бренным телом при помощи всяческой электроники, а когда им это всем надоело, назначили меня коком на их космический камбуз, и я вздохнул спокойно. В целом ребята они оказались толковые. Научили меня бессмертию, невидимости, телепатии и многим другим редко полезным вещам. Я сильно не сопротивлялся (должен же был кто-то меня этому рано или поздно научить!) и услуга за услугу научил их преферансу под выдувного, чеке-баке на деньги и интернет-поиску. И я уже вовсю настроился стать первым тайным агентом Земли на Центурионе, когда планы мои были вновь волюнтаристски нарушены. Один раз я принёс сухой коктейль капитану корабля и собирался уже покинуть мостик, но меня задержал вопрос: «Но это ведь Бетель-сыр, не правда ли?» Честное слово, мне было абсолютно всё равно, что это – Бетель-сыр или не Бетель-сыр. Я не затевал ничего из ряда вон выходящего, я просто перепутал коктейль. И мне не хотелось идти на камбуз во второй раз. Поэтому я вспомнил, что было заказано в действительности и, повернувшись, ответил (Внимание, прочащие себя в мамоослушники!): «Нет. Не правда. Это не сыр с Бетельгейзе. Это Малмаканские сливки». Капитан спокойно кивнула, я спокойно проследовал в свою каюту. Капитана с нами не было два дня… А по её возвращении на корабль я узнал разницу между Малмаканскими сливками и сыром Бетельгейзе. И хоть, на мой взгляд, оба эти вещества одинаковы в своей экстремальности, остальные члены экипажа не разделили моей точки зрения и сочли мой поступок попыткой индивидуального бунта на корабле. А поскольку дисциплина на борту была налажена хорошо, то меня, не долго думая, высадили на первой пригодной для жизни планете, на прощанье попросили так больше не делать, и улетели в направлении своей исторической родины. Планета оказалась полностью необитаемой: на ней не было ни одного моего знакомого из Канзаса. Я подозреваю даже, что не было и вовсе никого со старушки Земли. Местные жители встретили меня хорошо и решили, что с неба к ним прилетел волшебник и принёс им немного неба с собой в виде катапульт-парашюта. Они ходили вокруг с безумными лицами и повторяли нараспев «Гудвин! Гудвин!». Я понял, что они слышали прощальные слова экипажа, обращённые ко мне через дистанцион-динамик, которые на центурионском английском означали «Доброй Победы!» Имелась в виду моя всё же возможная победа над собой. Тогда я выпрямился во весь рост и сказал: «Да, мои дорогие друзья! Я – Гудвин…» И, подумав, добавил «Великий и Ужасный». С высоты лет, конечно, некоторый примитивизм и безвкусица, но тогда мне понравилось. Так я стал волшебником страны, которую и назвал со всей присущей мне скромностью собственным именем – страна OZ. Чуть позже я построил город, который вам показался зелёным, а на самом деле он такой белый… И придумал зелёные очки, но в них ещё можно было подглядывать, особенно если оправа была классическая, а не кислотная. Я доработал немного и заменил зелёные очки на зелёные линзы. Ложь была надёжно укрыта, и я стал волшебником Изумрудного Города. Слух обо мне прошёл по всей стране великой, и всем стало хорошо. Кроме меня. Я спал и видел родной Канзас. Каждую ночь я спал и видел только Канзас. А поскольку спать приходиться не реже трёхсот шестидесяти пяти раз в году, то вы можете себе представить, как мне надоело это кино уже в первые полгода. Через год я понял, что просмотренных мною серий о Канзасе мне вполне достаточно на оставшуюся жизнь. Через полтора года я подумал, что если когда-нибудь ещё попаду в Канзас, то долго там не задержусь, поскольку и так знаю теперь каждый его уголок… Через два года я перестал видеть во сне Канзас. Но гитара, моя электрогитара… она до сих пор бередит мне душу по ночам: «Ах, я брошу это неблагодарное дело, и предамся любимому занятию! Я ведь так мечтал выступать с гала-концертами в каком-нибудь заезжем цирке!»… Да, так вот! Друзья мои! В таком вот весьма щепетильном положении и застали вы меня со своим визитом. Будучи волшебником не профессиональным, а лишь увлечённым, я не смог выполнить на данный момент ни одной вашей просьбы! И это было бы крайне некрасиво с моей стороны, если бы не одно маленькое, но очень и очень существенное «но»! Попытаюсь пояснить его суть… Каждый из вас изложил просьбу если не пустяковую, то уж, во всяком случае, совершенно не обременительную для любого волшебника. Незначительным повышением уровня сложности отличалась, пожалуй, лишь просьба Эйльли. Но, сами того не замечая, все вы просили с одним общим нюансом. А именно! Каждый просил то, что у него присутствовало в избытке! Парадокс? Да, игра жизни состоит из постоянно осознаваемых нами парадоксов. И я в действительности мог создать иллюзию, но не мог «долить доверху полный кувшин»! Я не мог дать мозги Страшиле-Аморфу, мозг-процессор которого опережает уровень процессора любого из его аналогов на несколько математических порядков. Я не мог дать сердце Кибер-Дровосеку, любящему и чувствующему всё живое и неживое в радиусе видимого ему горизонта. Я не мог сделать храбрым Львёнка, который способен расстаться с жизнью, защищая слабое существо. И, в конце концов, я не смог дать ключей всех пространств и времён тому, кто является их исконным обладателем. Но я знаю, за чем приходят к волшебнику не нуждающиеся в силе добрые существа. Они приходят за возможностью ещё и ещё раз проверить себя на этом циклотроне вращающейся во всех направлениях вечности. Итак, испытание пройдено, и я оглашаю результаты! Страшила-Аморф, у тебя есть мозги, и это первосортные мозги! Кибер-Дровосек, у тебя есть сердце и способность к чувствам, и это пламенное сердце и высокие чувства! Львёнок, ты храбрый маленький друг и твоя храбрость искренна и бескорыстна! Эйльли, ты хозяйка тоннеля бессмертия и попомни моё слово, ты не раз ещё встретишь меня у себя в гостях! Теперь же оставьте меня ненадолго, я разрешил достаточно проблем. Я обращаюсь к самому грядущему времени!