Тайны Палм-Бич - Роксана Пулитцер

Мег хотела этого. Она даже была удивлена, до какой степени ей этого хотелось. Но тут была одна проблема. Она боялась не его. Она боялась себя. Разумеется, она не могла сказать ему об этом.

– Мне кажется, выпить – это то, что вам меньше всего сейчас нужно.

Спенсер поставил бокал на стол и покачал головой.

– О'кей, если я пообещаю, что не стану пить, глотать и вдыхать любое подозрительное вещество, вы отправитесь со мной, чтобы увидеть мой дом?

Неожиданно для самой себя Мег засмеялась.

– О'кей, – ответила она, – но только на минутку.

Стоя возле дверей клуба в ожидании, когда служитель подгонит его машину, Спенсер подумал, что, пожалуй, впервые в жизни ему придется протрезветь для того, чтобы затащить девушку в постель.

Эштон чувствовала себя сомнамбулой. Причина была не в алкоголе. В этот вечер она очень быстро перестала пить. Дело было в Хэнке Шоу. Он взял в свои руки управление вечером, и она ему это позволила. Когда Хэнк предложил отправить домой ее машину и шофера и проводить ее домой, Эштон, не раздумывая, согласилась. А когда он сказал своему шоферу, чтобы тот вез их к нему домой, не произнесла ни слова. Он спросил, не желает ли она что-нибудь выпить перед сном, Эштон лишь молча кивнула. Если бы кто-нибудь несколько часов назад сказал ей, что она будет сидеть на террасе Хэнка Шоу, пить шампанское Хэнка Шоу и – что самое удивительное – ждать, когда Хэнк Шоу наконец прикоснется к ней, она ни за что бы не поверила.

Через открытые двери кабинета доносились какие-то сигналы. Когда они только появились на террасе, Эштон спросила, что это за гудки. Хэнк ответил, что их подает специальное устройство, чтобы он был в курсе своих дел.

– Даже в два часа ночи?

– Деньги никогда не спят, Эштон. Всегда кто-то на планете заключает какие-то сделки. – Он посмотрел на нее и добавил: – Наверное, вы считаете вульгарным говорить об этом.

Она хотела было согласиться с его последним утверждением, но вдруг поймала себя на мысли, что так не считает.

– Просто я никогда об этом не думала.

Они некоторое время сидели молча, а машина продолжала подавать сигналы. Внезапно Эштон засмеялась:

– Стало быть, все эти шумы означают, что вы делаете деньги? – Эта идея возбудила ее. Он прав.

Она воспитана в среде, где считается вульгарным говорить о деньгах или даже признаваться в том, что думаешь о них. В этом плане это во многом напоминает секс. Сидя в темноте, Эштон чувствовала присутствие Хэнка Шоу, ощущала его силу и испытывала нечто вроде озноба.

– Или теряю их.

Эштон повернулась в его сторону:

– Вы говорите об этом так спокойно?

– У меня очень много денег, Эштон. Еще одно вульгарное заявление. Я могу позволить себе часть из них потерять, А кроме того, у меня на уме сейчас более важные вещи.

– Например?

– Например, как бы поделикатнее затащить вас наверх. Я займусь любовью с вами там. Я могу заниматься любовью с вами где угодно, если вы позволите. Но опыт подсказывает, что в непривычных условиях нечто важное теряется. Поэтому я предпочел бы отправиться наверх и ломаю себе голову, как бы это сделать.

– Вы могли бы просто пригласить меня.

Хэнк улыбнулся, и она увидела в темноте его белые зубы.

– Что я и делаю.

Спальня поражала пышностью декора. Казалось, ее извлекли из английского старинного замка, переправили в Палм-Бич и вновь кропотливо собрали.

Каждая вещь имела свою родословную, но в этот момент никто из них не был в состоянии, оценить всю эту роскошь. Они смотрели только друг на друга, словно были связаны какой-то магической силой.

Хэнк закрыл за собой дверь. При этом раздался громкий звук, который словно отсекал их от всего мира. Эштон сразу же почувствовала себя в безопасности, и в то же время ее охватило сладкое волнение. Хэнк мягко положил руки ей на плечи и крепко поцеловал. Эти прикосновения заставили ее задрожать.

Не отрывая рта от губ Эштон, Хэнк стал раздевать ее. Шифоновое платье, словно облачко, опустилось на пол у ее ног. За ним последовало прозрачное белье. Эштон сама сбросила туфли. Когда на ней не осталось ничего, кроме ожерелья, Хэнк отпустил ее, отступил на шаг и некоторое время молча смотрел на нее. Свет в спальне был слегка приглушенным. Глаза Хэнка скользили по ее телу, словно мягкие, теплые руки. Эштон ощущала, как все сильнее пульсирует жилка у нее на шее, как под его взглядом набухают соски. Она привыкла к тому, что люди смотрят на нее с восхищением, но сейчас все было совершенно иначе. Она ощущала себя призом, а не трофеем, произведением искусства, которое создано для того, чтобы им любовались.

Не отводя от Эштон глаз, Хэнк начал раздеваться. Она зачарованно наблюдала за тем, как он сбрасывает одежду. Он был крупным мужчиной, и она опасалась, что под красиво сшитой одеждой могут обнаружиться какие-то изъяны в фигуре, однако в обнаженном виде он выглядел даже более привлекательным. Плечи и грудь у него были массивные, бедра узкие, и в нем не было ни унции лишнего веса.

Обнаженные, они еще некоторое время молча смотрели друг на друга. Эштон в предвкушении предстоящего ощущала легкое, головокружение. Затем Хэнк сделал шаг к ней, заключил в объятия, и Эштон поняла, что эта ночь будет совершенно не похожа на все другие.

Хэнк опустил Эштон на кровать и прижался ртом к ее губам. Его пальцы коснулись разгоряченной кожи Эштон и стали ласкать груди, нежно и любовно трогать соски. Затем его рука медленно поползла вниз, к животу, тронула волосы на лобке, и Эштон почувствовала всю силу своего желания.

Прикосновения Хэнка были удивительно нежными и сладостными. Длинный палец медленно погрузился в ее плоть. Эштон сжала бедра, упругие мышцы обхватили палец и стали его ласкать. Хэнк продолжал целовать ее в губы, затем в груди. Эштон ощущала пульсацию напряженной плоти, прижавшейся к ее бедру. В том же ритме билось ее сердце.

Губы Хэнка медленно сдвигались вниз, к животу. Его поцелуи были легкими и нежными, но чувствовалось, что за осторожностью скрывается неистовая страсть.

Он зарылся лицом в волосы на лобке, его язык проник в ее сокровенные глубины. Эштон тихонько застонала и, отдаваясь ласке, развела бедра. Сладострастие накатывало волнами, каждая новая волна была сильнее предыдущей. Язык Хэнка продолжал свою ошеломляющую ласку до тех пор, пока Эштон не Накрыла всепоглощающая волна экстаза.

Когда Эштон открыла глаза, лицо Хэнка было рядом с ее лицом, его глаза горели от возбуждения. Эштон села на ноги лежащего на спине Хэнка и взяла в руки возбужденную плоть. Он молча наблюдал за ней. Когда Эштон почувствовала, как участилось его дыхание, она нагнулась и взяла плоть в рот. Он застонал. Тогда Эштон подтянулась повыше. Хэнк обхватил ее бедра и глубоко вошел в нее. Они смотрели в глаза друг другу, не в силах отвести взгляда. Кровь прилила к щекам Эштон, все ее тело охватило жаром, когда Хэнк двигался под ней, а она отвечала страстно, неистово, безрассудно. Она услышала, как Хэнк застонал в экстазе, и в тот же самый момент ей показалось, что мир вокруг нее взорвался.