Справная Жизнь. Без нужды и болезней - Дарья Усвятова

В хутор я возвращалась к трем часам дня. Целительница обычно бывала занята (это самое приемное время); я обедала одна, затем гуляла по саду, иногда уходила в степь, к родничку-аксаю (ак-су по-азиатски означает «белая вода"). Осеннее солнышко грело бережно и ласково. В розово-белом небе кружили сапсаны, присматривая себе на обед полевку пожирнее, и время от времени стремительно падали вниз, однако, вопреки законам тяготения, не разбивались вдребезги о землю, а тут же взмывали вверх, унося в цепких лапах пушистый комочек.

Вечерами знахарка занималась мной. Она утверждала, что самое важное для меня сейчас — научиться противостоять «отраве», а это возможно только путем правильного реагирования на всякого рода неприятные ситуации.

— Не давай бесу гнева места в сердце твоем, — говорила наставница. — Ничто на свете не должно выводить тебя из равновесного состояния. Ежели человек спокоен, никакая напасть ему нипочем… В жизни как ведь бывает: стрясется беда, человек сразу разнюнится, расклеится, да и совсем утонет в горестях да болячках. А какой человек горевать не спешит, у того неприятности заканчиваются быстро, а бывает, еще и пользу принесут.

— Говорить-то легко… Я понимаю — проблемы с работой, или с учебой, или еще что-нибудь, что поправить можно. А если с близким человеком плохо? По-моему, тут не расстраиваться невозможно… Сердце-то не железное!

— Расстраиваться нельзя ни в каком случае. Особенно, если с близким беда.

— А что же делать-то?

— Не по ляжкам себя хлопать, а сесть, подумать, и разложить все по полочкам. Когда несчастье случилось? Что перед этим было? Как оно закончиться может? И главное — что сделать надо, чтобы все к счастливому концу выправить.

— Ну так я тысячу раз передумала! И все равно не поняла, что мне делать…

— Тысячу раз ты не думала, а переживала! Гоняла скорбь по кровушке, отраву в себе увеличивала. А думать надо холодной головой, как будто не с твоим близким это случилось, а совсем с чужим человеком. Тогда и увидишь, что решений в любом случае много может быть, твоя задача — найти единственно правильное. Но иной раз времени для размышлений ой как мало бывает, быстро надо кумекать.

Знахарка чуть помолчала, потом добавила:

— Кто Спасом долго живет, у того думалка мгновенно срабатывает, — она поглядела на меня ласково и грустно. — Но тебе доня, думалку свою если и удастся развить до такого уровня, то лишь на склоне лет, буде Господь сподобит тебя дожить до седых волос.

Главное, повторяла Домна Федоровна, научиться быстро выводить «отраву» из крови. Для этого существуют несколько очень простых техник, которые можно применить в любой ситуации. Чтобы ощущения легче запоминались, ворожея устраивала практики на свежем воздухе, часто без одежды. Особое значение знахарка уделяла дыханию и водным процедурам. Вот и сегодня, дав мне слегка отдохнуть после ужина, целительница позвала меня в садовую беседку и приказала раздеться. Я повиновалась, и она уложила меня на широкую лавку. Мне было не слишком удобно лежать голой на улице (хотя меня, конечно же, никто не мог видеть). От твердой холодной поверхности и касаний свежего ветерка по телу побежали мурашки. Домна Федоровна положила мне ладонь на пупок и велела накрыть ее своими руками, правую поверх левой.

— Теперь представь доня, что внутри тебя пустой бурдюк находится, или мех винокуренный. Сейчас надувать его будешь.

По ее указанию я медленно и глубоко вдохнула, представляя себе, как бурдюк заполняется воздухом. Волнообразное движение, начавшееся в области живота, поднималось вверх, к грудной клетке. От ладони знахарки исходило живое умиротворяющее тепло, и с каждым вдохом оно разливалось по всему телу. Слушая наставницу, я задерживала дыхание, мысленно проговаривала Иисусову молитву, и медленно начала выдыхать. С выдохом ощущалось, как опускаются живот и грудь. Я сделала 120 вдохов, и, когда поднялась с лавки, тело мое как будто потеряло вес. Усталость испарилась, улетучилась, как будто я не просидела целый день в архиве, а потом не тряслась полтора часа в переполненном автобусе! Простота и чудодейственность этого нехитрого упражнения привели меня в полнейший восторг, о чем я и сообщила моей учительнице. Домна Федоровна улыбнулась:

— Это мы, люди, все усложнять привыкли. А для природы и Слова Божьего чудо — невеликий труд. Дыши так утром и вечером, и усталость уйдет, а про стрессы да депрессии забудешь как за паньковы штаны.

Прошло несколько дней.

— Все почитай бабские хвори от одной причины исходят, — как-то вечером сказала она, глядя на меня ласково и лукаво.

— От какой, Домна Федоровна?

Ответ хлестнул по ушам. Слово, вне всякого сомнения, было грубым, но очень точным и емким. Увы, я не могла с ней не согласиться: недостаток мужского внимания сказывался на женской психике не лучшим образом.

— Ну что же делать, Домна Федоровна, — ответила я. — Работа, хлопоты, проблемы, и у меня, и у него. Поездки наши, опять же. Да и дома когда живем, видим друг дружку только вечерами. Придем усталые, времени хватает только поесть, и на боковую. А тут еще напасть эта свалилась, какая уж там любовь…

— Ну нынче-то понятно, а допрежь этого как было?

— Да никак. Все некогда, все мельком. Да и не очень-то тянет.

— А чего ж не тянет? Ты в самом соку сейчас! Первая мысль должна быть, как на мужчину глядишь. Тем более — на мужа.

— Первая, говорите… — я смутилась. — А у меня вообще таких мыслей не бывает почти.

— А что ж так? — она посмотрела на меня с любопытством.

— Да не знаю… Наверное, других интересов хватает.

— Нельзя, болетка моя, за счет интересов здоровье гробить телесное и душевное. Любовь с мужчиной должна быть всегда желанной, всегда чаемой. А иначе сыпаться начнешь до времени.

После этого разговора прошло пару дней. Была как раз суббота, и на рассвете мы отправились к родничку. Проделав обычный ритуал водохождения (причем я была без одежды), мы не пошли обратно. Я поняла: меня ждет что-то еще. И действительно, Домна Федоровна велела мне сесть на пятки лицом спиной к родничку, лицом на Юг, и закрыть глаза, сосредоточив внимание в области копчика. Сама же присела сзади и тихо, проникновенно сотворила «женские» молитвы:

Богородице дево, радуйся! Благодатная Марие, Господь с тобою! Благословенна ты в женах, и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших.

Достойно есть яко воистину блажити тя, Богородицу. Присноблаженную и Пренепорочную, и Матерь Бога нашего. Честнейшую херувим и славнейшую без сравнения серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу тя величаем.

Перед тем, как начать ритуал, ворожея произнесла:

— Господу Богу помолюся, святой Тройцы поклонюся.

Тут я вздрогнула, почувствовав, как к крестцу прикоснулось что-то твердое, мокрое и холодное. Целительница стала растирать меня этим предметом (кажется, это был камень). Она водила им по низу спины в направлении часовой стрелки, время от времени энергично похлопывала по этому месту рукой, смоченной в ледяном ручье. Проделывая все это, она непрестанно шептала слова заговора. Как и прежде, сначала я не могла разобрать слов, потом начинала понимать, и наконец, запомнила:

Небо-отец, земля-мать, Святая царица, светлая водица, дайте силу рабе Божьей Дарье — не для хитрости, не для мудрости, ни для богатства, ни для приятства, а чтобы крепко хотелось, легко сходилось, справно схватывалось. Слову моему замок, а водице ключ. Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Низ туловища охватывал сильный жар. В паху чувствовалась мощная, ритмичная пульсация, как будто там бил громадный колокол. Образ этого колокола тут же возник у меня перед глазами: темный овал, сужающийся высоко в бесконечность, а в нем бился огромный язык. От ударов сотрясались небо и земля; зрелище было величественным и ужасающим, однако мысли при виде его рождались совсем непристойные. Горячий призывный звон колокола разрывал меня изнутри, казалось, что во мне горит ядерный реактор, вот-вот он взорвется, и я вместе с ним. Это было и мучительно и приятно одновременно; наконец, реактор разгорелся до предела, энергия хлынула наружу… я потеряла равновесие и рухнула на землю. Тут же видение исчезло, все ощущения прекратились.

Открыв глаза, я попыталась подняться, но мне это не удалось: в глазах все плыло и кружилось. Целительница сидела рядом со мной и гладила меня по голове.

— Все, все, все уже кончилось, — приговаривала она. — Не спеши, сейчас почунеешь.

Скоро мне и в самом деле стало легче. Земля перестала вертеться, голова встала на место. Я поднялась.

— Что это было? — только это я и смогла выговорить.ъ

— Бабий Спас, — ответила ворожея, и, видя мое недоумение, добавила. — Особая сила, женская.