Человек, который съел «Боинг-747» - Бен Шервуд

— Мы находимся в том самом месте, где работает эта загадочная женщина. О Вилле Вайетт нам известно лишь то, что она является главным редактором и владельцем этой маленькой провинциальной газеты. Она родилась в этом городе и училась на факультете журналистики в Университете Небраски.

Журналистка прервала свой монолог на полуслове и заявила:

— Этот ветер мне всю прическу испортил. Ребята, давайте я заново причешусь и попробуем снять еще дубль.

«Надо же, таинственная женщина». Что ж, теперь действительно ей не стоило попадаться людям на глаза. От этой мысли Вилле становилось смешно и больно одновременно. Но ничего не поделаешь. Журналисты всегда ищут что-то жареное. Такая у них работа. Вилла тихонько выскользнула из своего укрытия, вновь обошла здание и проникла внутрь редакции через дверь над пандусом, с которого обычно грузились в кузов пикапа пачки свежих газет.

— Вы где были? — взволнованно спросила ее Айола, вскакивая из-за письменного стола. — Вам звонили… сейчас скажу… вот, тридцать пять раз. Сразу хочу обратить ваше внимание: был звонок из «Нью-Йорк таймс». Они вроде бы поговорить с вами хотят.

— Что с завтрашним выпуском? — как ни в чем не бывало спросила у секретарши Вилла, заходя в комнату, где обычно готовился макет газеты. Вот они, все страницы завтрашнего выпуска, выложены на больших столах в ожидании ее одобрения. А вот и главный заголовок, набранный шестидесятым кеглем: «ЖИТЕЛЬ СУПЕРИОРА ИДЕТ НА МИРОВОЙ РЕКОРД: ОН ЕСТ „БОИНГ-747“». Эту новость, черт бы ее побрал, пришлось поместить на первой полосе. Поделать с этим ничего нельзя. Местная пресса в лице Виллы Вайетт и так уделила сенсации слишком мало внимания.

— Вилла, может быть, вы не поняли? — повторила секретарша. — «Нью-Йорк таймс»! Они хотят взять у вас интервью.

— Скажи Барни, пусть готовит набор, но придержит на часок вторую полосу. Что касается «Таймс», то пусть узнают мое мнение о происходящем из колонки редактора в завтрашнем выпуске.

С этими словами Вилла энергично закрыла за собой дверь в кабинет. Обычно, когда нужно было срочно что-то написать в газету и когда у нее не было ни секунды времени в запасе, она, естественно, пользовалась стареньким компьютером, стоящим у нее на столе. Когда же требовалось изложить что-то наболевшее, сказать какие-то искренние слова, она подходила к отдельному маленькому столику, на котором гордо возвышался отцовский «ундервуд» пятой модели. Вилле с детства нравилось печатать на этой машинке, которая издавала живые, по-домашнему уютные звуки: клацала при нажатии каждой клавиши и мелодично позванивала при возвращении каретки в исходное положение. Печатать на машинке было тяжелее, чем набирать текст на компьютерной клавиатуре. Нажатие тугих клавиш требовало куда больших усилий. И все же Вилле было легче излагать свои мысли при помощи старой доброй печатной машинки.

Она заправила лист бумаги в каретку, задумалась и посмотрела на висевшую на стене фотографию. На снимке была запечатлена молния, рассекающая черное грозовое небо. Собравшись с мыслями, Вилла Вайетт начала печатать редакционную статью.

Сначала — заглавными буквами — заголовок: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СУПЕРИОР».

Затем отступ и текст статьи.

Почему Супериор — великий город? Вовсе не оттого, что здесь народился гигантский початок кукурузы; не оттого, что у кого-нибудь на ферме живет козел, приученный пить пиво; и даже не оттого, что здесь живет человек, который вознамерился съесть «боинг». Величие нашего городка в другом: вот уже больше ста лет — и в трудные, и в хорошие времена — мы живем на этой земле, обрабатываем ее, верим в Бога и стараемся, как можем, помогать друг другу. Вот почему Супериор — поистине великий город.

Каретка «ундервуда» звякнула, обозначая переход к следующему абзацу.

Давайте же постараемся не забывать о том, что действительно важно для нас — жителей нашего города. Когда весь этот балаган закончится — а рано или поздно это непременно случится, — мы должны будем вернуться к тому, что у нас есть, к тому, что делает нас такими, какие мы есть. В «Экспрессе» ни разу еще не было напечатано ни строчки о том, что Уолли Чабб ест свой «боинг». И это неспроста. В нашем городе принято уважать частную жизнь каждого из его обитателей. Поэтому к затее Уолли мы относились если не с пониманием, то с уважением. Так уж у нас заведено.

Теперь все изменилось: эта новость попала в ленты всех крупнейших мировых информационных агентств, и в результате весь огромный мир буквально обрушился на наш город. С этим ничего не поделать. В дальнейшем наша газета будет освещать эту тему и все, что с ней связано: попытку установления рекорда, приезды журналистов, успехи, ошибки и глупости. Если это интересно нашим читателям, газета, естественно, не будет молчать. Но ни при каких условиях мы не будем влезать в частную жизнь нашего соседа. Никакого психоанализа. Никаких подробностей личной жизни. Никакого копания в чужом белье. Мы будем публиковать факты и только факты.

Что ж, статья почти готова. Еще несколько строк — и можно будет запускать типографский пресс.

Итак, дорогие гости нашего города, добро пожаловать в Супериор. У нас к вам только одна просьба: узнайте и полюбите нас за то, что мы такие, какие есть, а не за то, что один из наших сограждан ест на обед.

Неопрятный мужчина в засаленном пиджаке ввалился в дверь зала для боулинга. Его жидкие черные волосы были старательно размазаны по лысеющему черепу, словно приклеены. Заезжий гость окинул цепким взглядом зал и недовольно поморщился, услышав грубоватые радостные возгласы, последовавшие за ударом тяжелого шара, сбивающего кегли.

В тот вечер в Супериоре проходил очередной этап городского чемпионата. Длинный узкий зал был битком набит горожанами и фермерами со всего округа. Крики, смех, гул катящихся по доскам шаров — все это эхом разносилось под сводами. Приезжий не без труда разглядел Уолли, который вел свою игру, как обычно, на шестой — самой плохой и неудобной — дорожке, которую едва освещала единственная неоновая трубка. Впрочем, в тот вечер менеджер зала впервые лично встретил заглянувшего поиграть Уолли и предложил ему занять дорожку получше. Уолли, естественно, остался верен себе: всю жизнь проведя на отшибе и на задворках, он и сейчас не собирался никуда переселяться, пусть даже на время игры в боулинг. На соседней, куда более ярко освещенной дорожке команда ребят из магазина автомобильных запчастей катала шары под веселые крики и взрывы хохота. Уолли, как всегда, играл в полумраке и в одиночестве.

Перешагнув через множество вытянутых в проход ног и через груды сумок с инвентарем для игры, незнакомец пробрался наконец к Уолли и протянул ему свою визитную карточку.

— Мистер Чабб?

— Можно просто Уолли, — ответил тот.

Играл он своим набором шаров фирмы «Брансвик Зоун Про» — только в этой компании пошли ему навстречу и за небольшое вознаграждение рассверлили стандартные отверстия, чтобы в них помещались толстенные пальцы заказчика. Аккуратно взяв этими пальцами, словно клещами, протянутую ему визитную карточку, Уолли прочитал имя гостя.

— Орсон Суинделл, — произнес его новый знакомый, судя по всему не уверенный в том, что Уолли владеет грамотой и сумеет прочитать короткий текст, напечатанный к тому же такими мелкими буквами. — Я представляю компанию «Проктер энд Гэмбл». Помимо всего прочего, мы выпускаем и «Пепто-Бисмол» — средство от расстройства и несварения желудка. Знаете, наверное, такие таблеточки и сироп розового цвета.

От торгового агента пахло крепкой выпивкой и безошибочно узнаваемым бальзамом после бритья «Аква Вельва».

— Уолли, для меня большая честь познакомиться с вами, — церемонно произнес Орсон Суинделл и сразу же перешел к интересовавшему его делу. — Я постараюсь не занять у вас много времени. Помните историю с семью близнецами Маккой из Айовы? В обмен на участие в рекламе компания «Памперс энд Гербер» полностью снабдила их не только подгузниками, но и пеленками, детским питанием и много чем еще. У вас же есть возможность получить не пеленки и подгузники, а нечто большее — гораздо большее. — Агент восторженно присвистнул, затем продолжил свою речь: — Я уполномочен предложить вам сто тысяч долларов за право нашей компании стать эксклюзивным спонсором вашей, скажем так, самолетопоедательной деятельности. Деньги, разумеется, вперед и наличными. — Суинделл широко расставил руки, изображая рекламный плакат. — Только представьте себе: «Немного переели „боинга“? „Пепто-Бисмол“ — и в вашем желудке приятная легкость!» — Представитель «Проктер энд Гэмбл» захихикал, явно в восторге от собственной изобретательности.

— Можно один вопрос? Так просто, из любопытства, — обратился к Суинделлу Уолли. — Почему этот «Пепто-Бисмол» — розовый?